— Хорошо, что у нас по крайней мере есть вода, — говорили матросы, возвращаясь на бак. — Десять дней мы еще продержимся.
— Да, в такую жару мы без воды передохли бы, как мухи, — сказал Яньес Крот.
Господа чиновники и офицеры остались менее довольны речью адмирала, но так сильна его вера и так неукротима его воля, что им тоже, в свою очередь, пришлось покориться.
ГЛАВА VIII
Волнение на «Санта-Марии»
Из тридцати пяти матросов «Санта-Марии» человек двадцать мучилось от цинги и лихорадки, поэтому на долю здоровых приходилось вдвое больше работы. И я сейчас нес вахту наравне с остальными.
Кстати сказать, обязанности по кухне мне не мешали этим заниматься, потому что уже около недели нам нечего варить. Вчера, правда, мы с поваром выгребли последние крошки из мешков из-под сухарей и сварили похлебку, зато питьевую воду господин наш, адмирал, разрешил употреблять в любом количестве, и каждый теперь уверился в том, что плыть нам осталось уже недолго.
9 октября, отстояв вахту с восьми часов вечера до двенадцати ночи, я не мог дождаться матроса Каспара Бедняги, который должен был меня сменить. К часу ночи явился Хуан Роса, сосед Бедняги по койке, с известием, что Каспар лежит в бреду. И только к двум часам я передал дежурство Таллерте Лайэсу.
Не чувствуя под собой ног, я добрался до койки и заснул немедленно. Было совсем светло, когда, открыв глаза, я увидел Орниччо, который уже, очевидно, немало времени тряс меня за плечо. Недовольный, я хотел повернуться на другой бок, но Орниччо прошептал мне на ухо:
— Беда. Франческо, вставай немедленно!
Сон тотчас же слетел с меня, и я вскочил на ноги.
— Беда, Франческо, — сказал Орниччо. — Кто-то ночью вытащил кляп из бочки и выпустил питьевую воду.
— Ничего не осталось? — воскликнул я в ужасе.
— Осталось немного воды на дне. Этого количества хватит только на то, чтобы наполнить маленький бочоночек из-под хереса, что стоит у адмирала в каюте.
— Боже мой, боже, — воскликнул я, — горе нам! Что мы теперь будем делать?
— Тише! — прошептал Орниччо, зажимая мне рот рукой. — Уж мы-то с тобой никак не должны терять голову.
— А что матросы? — спросил я в тревоге.
Вместо ответа Орниччо поднял руку. С палубы доносился топот ног, глухой шум, как бы от падения чего-то тяжелого, проклятия и ругань.
— Это они расправляются с Таллерте Лайэсом, в дежурство которого произошло несчастье.
— Так ему и нужно, — сказал я. — Он начал с карты, а кончил водой. Только для чего ему понадобилось совершить такое преступление?
Одеваясь на ходу, я побежал за Орниччо наверх.
Кучка матросов обступила бледного, как смерть, англичанина, который, связанный по рукам и ногам, лежал у груды ящиков.
— Что сделал этот человек? — раздался позади нас голос синьора Марио.
Матросы расступились, давая дорогу секретарю.
— Мы застали его с кляпом в руке, — ответило несколько голосов. — Он стоял и смотрел, как вода из бочки вытекала в море.
— Это ложь! — сказал англичанин. — Находясь в сторожевой корзинке, я услышал журчание воды. Мне подумалось, что где-то в борту появилась пробоина и вода проникает в трюм. Я немедленно спустился вниз и увидел темную фигуру человека, который кинулся от меня. Подозревая что-то недоброе, я пошел на шум воды и увидел бочку и подле нее вытащенный кляп.
— Что за человек? Пусть он покажет, кого он видел ночью, — зашумели в толпе. — Какого он роста? Как одет?
— Это произошло в одно мгновение. И я не мог его разглядеть, — в смущении ответил англичанин.
Синьор Марио сделал знак матросам отойти от англичанина.
— Таллерте Лайэс, — сказал он тихо, наклонясь к нему, — объясни мне, что руководит твоими поступками? Зачем тебе понадобилось украсть карту адмирала, а теперь всех этих добрых людей, твоих товарищей, лишить питьевой воды? Я знаю, что ты человек храбрый и решительный. И, если ты откровенно сознаешься во всем и укажешь, кто тебе помогал в твоем недобром деле, я, может быть, еще вымолю тебе прощение у адмирала.
— Побойтесь бога, господин секретарь! — воскликнул англичанин. — Я не понимаю, о какой карте вы говорите. Я виноват только в том, что поздно расслышал шум воды и не застукал негодяя на месте.
— Бог тебе судья, Лайэс, — с грустью сказал секретарь, отходя. — За меньшие проступки людей вздергивают на реях. И мне только жаль, что ты так бесславно закончишь свою жизнь.
— За борт англичанина! — крикнул кто-то из матросов. — Он украл у нас воду.
— За борт чужака! — подхватило несколько голосов. Боцман и лоцман «Санта-Марии» синьор Перес Ниньо лежал в лихорадке. И, по распоряжению адмирала, Яньес Крот исполнял его обязанности.
Яньес пронзительно засвистел в свисток.
— Покричали, и хватит! — гаркнул он. — Господин адмирал повелел всем приступить к выполнению своих обязанностей.
— Воды, — кричали матросы, — дайте нам воды! Среди нас четырнадцать человек горят в лихорадке; если не нам, то им необходимо дать воды!
— Долой чужаков! — кричали другие. — В воду англичанина!
— Давайте больным морскую воду, — сказал Яньес Крот. — Все равно они в бреду и ничего не понимают.
Это была глупая шутка злого человека, но несколько матросов тотчас же подхватили его слова.
— Адмирал велел нашим больным давать морскую воду! — закричали в толпе. — Лигуриец смеется над нами!
— За борт англичанина! — кричали другие. — Долой чужака!
— Долой чужаков! Долой лигурийцев! — вдруг пронеслось по палубе.
Я не узнавал людей, которые еще накануне были послушны воле адмирала. С ужасом я видел в толпе бледное лицо синьора Марио и занесенные над его головой кулаки.
Мы с Орниччо немедленно бросились ему на помощь. Но кто-то дал Орниччо подножку, и он растянулся на палубе. Добежать до него мне не удалось. Сильные руки схватили меня.
— А-а, и ты туда же, змееныш! — громко крикнул кто-то за моей спиной.
Обернувшись, я с ужасом убедился в том, что это Хуан Роса.
— Тише, — прошептал он вдруг, прикладывая палец к губам. — Хуан Яньес подбивает матросов схватить адмирала. И я думаю, что сейчас вам лучше не показываться.
— Как — Хуан Яньес?! — воскликнул я в недоумении. — Ведь он же постоянно восхвалял достоинства господина на все лады.
— Это опасный человек, — сказал Хуан Роса. — А ты помолчи-ка и следуй за мной. Если нам кто-нибудь встретится, делай вид, что ты от меня вырываешься.
Матросы, приставленные к парусам, бросили веревки.
Внезапно поднявшийся ветер налетел на мачту. Я услышал сильный треск, прекрасное еловое дерево подломилось, и через несколько минут мачта, обрывая остатки снастей и шумя парусами, с грохотом упала на палубу. Корабль подкинуло кверху. Страшный шум, вопли и рыдания дали знать, что дело не обошлось без человеческих жертв.