из конюшни, а он умостился на небольшой тележке с дном, покрытым сеном, заблаговременно подготовленной Пламеном. Тронулись. Экспедиция за редким кинжалом началась.
Погода нам благоприятствовала. Светило приятно греющее осеннее солнце, ветерок был ласковым. Только отъехав от села верст на пять-семь, я с запозданием вспомнил об обещанной мне Богуславом защитной тряпке на горло.
Ну нет так нет, при мне Иван, в две сабли от кровососа как-нибудь отобьемся, да и не за тысячу верст едем – не возвращаться же теперь из-за ерунды. Вдобавок выехали утром, к ужину вернемся еще засветло – вампир в это время неловок, а то и просто спит где-нибудь в уютном гробике, ему же не сообщали о нашей будущей поездке.
В общем, не бери в голову, впрочем, и в руки тоже не бери. А каким тухляком Богуслав оказался, мог хотя бы в одну сторону по лесу проводить, не обломился бы. Сидит, поди возле своей новой пассии, да ракию вовсю глохчет. Кстати!
Спросил Банчо:
– Дед, а на поминках ты чего, на сухую будешь сидеть? Ты же кроме «Старого монастырского» ничего в рот не берешь. Может надо было от Ванчи прихватить? Я бы оплатил.
– Не принято на поминки со своим вином заявляться! – нахмурился старик. – Вдобавок Абен сам большой любитель этого напитка был, изрядный его запас в погребе держал.
– А если сыновья лавочника не дадут?
– Сразу уеду. Провожу друга в последний путь и уеду – больше мне нечего там будет делать.
– Главное, не горюй. Если что, вечерком в корчме вместе помянем, и отказу тебе ни в чем не будет. Хорошо, что не отказал, не подвел. Другой бы стал врать, мол, руки ломит, ноги зябнут, и никуда бы из своего села не поехал, а ты молодец.
Дед подбоченился и глянул горделиво.
– А то! И за меня не сомневайся – все как надо обрисую.
– Со мной еще для охраны от вурдалака Ваня едет, хочу его за наемника-бродника выдать.
– Люди войны, как их в Болгарии зовут, частенько к нашим боярам в услужение идут, ничего особенного в этом нет, – согласился Банчо. – Думаешь нападет вампир прямо днем?
– Да кто его знает! Никогда я с ними дела не имел и нужного кинжала у меня пока нет. Вот Ваня и поможет отбиться в случае чего.
– И то дело! А то с меня какая уж там подмога, одно слово – гнилой пень.
– Тут вроде два слова.
– А это ишшо хуже!
Посмеялись.
К обеду стала видна колоколенка небольшой церквушки, показались ближайшие к околице дома. Дед Банчо перекрестился на церковь и промолвил:
– А вот и Добра-Поляна. Теперь посмотрим, как нас тут приветят.
Приветили нас неласково и равнодушно. Никто к нам не подошел, никто не встретил, в дом не провел. Бегали по двору бабы в платочках, и звучало:
– Гергалина! Беляна! Все в дом тащите!
Впрочем, кое-кто все-таки проявил интерес. Из небольшой будки вылезла неказистая собачонка и остервенело загавкала, да и то вроде не на нас, а на Марфу. Марфушка тоже заинтересовалось личностью потенциальной самоубийцы, которую не то что волк, а и крупная лиса придушит, как куренка, если будет мешаться под ногами Патрикеевны при очередной ревизии курятника, и отправилась к ней поближе.
Оценив размеры волкодава с более близкого расстояния, и, видимо, здраво оценив свои шансы на успех в бою с этой громадиной, болгарский караульщик торопливо спрятался в свое неказистое жилище и оттуда даже не залаял, а как-то обреченно завыл, совершенно уже не пытаясь кого-то запугать, а призывая на помощь хозяев.
Хозяева не заставили себя ждать. На крыльцо вылетела небольшого ростика очень молодая мордатая и весьма румяная деваха и сразу взялась орать:
– Чья собака? Убрать со двора немедля!
– Ты тут, Тодорка, не голоси, – строго пресек ее выкрики дед Банчо, – это собака болярина Владимира Тиха, человека нашего хозяина Ивана Асена. Он разбираться приехал, кто твоего свекра убил.
Девица ахнула и метнулась назад в избу.
– Младшего сына жена? – поинтересовался для порядка я.
– Доблестин ишшо щенок, пятнадцать лет всего, – отозвался ветеран, – это старшего Веселина молодуха. Женился на ней вдовец месяца четыре назад. Он брата на одиннадцать лет старше, все дела по закупке товара при отце вел. Теперь, поди, и лавка вся его станет.
Теперь на крылечко вылетел какой-то с виду тридцатилетний мужик в темной рубахе, поклонился мне в пояс и подобострастно проговорил:
– Заходите поскорей, гости дорогие! Чувствуйте себя как дома!
Ну вот. А то: убрать собаку немедля! Ишь какая хозяюшка выискалась!
Следом выскочил молодой парень в темном и тоже поклонился. Что ж, наследники в сборе. Какие-то они, правда, очень разные: младший типичный болгарин – волосы черные и прямые, невысокий, губастый, а вот старший задался совсем в другую породу.
Высокий, склонности к полноте нет, волосы красиво вьются и имеют оттенок какого-то совсем не местного цвета. Античный нос на красиво вылепленном лице, ну просто Аполлон Бельведерский какой-то! Встретил бы такого красавца на улицах Константинополя, сомнений бы не было – чистой воды византиец, гремучая греко-римская смесь.
Ладно, хватит лавочниками любоваться, пора дело делать! Велел Ваньке:
– Тут карауль!
Прошли в большой деревянный дом. Меня усадили в красный угол видимо самой просторной горницы. Заброшенный всеми дед Банчо остался куковать где-то в прихожке. Пусть погуляет, мне он пока без надобности – Доблестина и Весела сам приструню и построю, а обустройкой попутчика займусь чуть-чуть попозже.
Марфа была при хозяине – вдруг понадобится. Велели убрать со двора? Я и убрал! Она внимательно изучала хозяев. Не дали придушить свою шавку? Можем на людей переключиться – особой разницы нету.
Братья стояли, склонив головы. Начнем!
– Я доверенное лицо болярина Ивана Асена, болярин Владимир Тих. Права мне даны самые обширные – могу в город на веревке следом за конем утащить для разбирательства, могу прямо тут зарубить или на перекладине ворот повесить, я вам не простой приказчик. Жалости не знаю, пощады обычно не даю.
Получил известие, что тут при странных обстоятельствах умер лавочник Абен. Прибыл расследовать – нет ли здесь убийства и злого умысла.
– Какой тут злой умысел? – зароптал младший Доблестин. – Помер старик и помер! Нечего тут расследовать.
Старший брат дернул юного наглеца за рукав и прошипел:
– Молчи, дурак! Целее будешь!
– Да я что? – осекся юноша, – я ничего…
Я исподлобья поглядел на братьев.
– Вы двое – главные подозреваемые. Не решили ли наследство пораньше захапать? Не поссорились ли с отцом? Не проворовались ли часом?
Младший опять открыл было рот, но получив от старшего