думаю, что это дело одно из таких. Но не скажу ему об этом, в конце концов, он босс.
Мы заканчиваем обед, и в тот момент, когда я встаю, мои глаза встречаются с Сореном, движущимся в нашу сторону. Мое сердце трепещет, а в груди разливается тепло.
— Джиневра, — произносит он мое имя более низким, чем обычно, голосом и подходит, чтобы поцеловать меня. Я поворачиваю лицо, и его губы прижимаются к моей щеке, прежде чем отстраниться.
— Конрад, это Сорен Моретти. Сорен, это Конрад Кэррингтон, — представляю я их.
Сорен пожимает руку Конрада, и это рукопожатие длится дольше, чем необходимо.
— Да, я помню с прошлого раза, — в голосе Сорена слышится раздражение, и он не сводит с меня глаз. В них есть сила, которую я не чувствовала ни от кого другого. Как будто он может увидеть мою душу и украсть ее в любой момент, когда захочет.
— Мне кажется, ты забыла о поцелуе, невеста.
Я напоминаю себе, что нужно реалистично играть свою роль.
Придвигаюсь к нему, становясь на цыпочки, и оставляю мягкий, целомудренный поцелуй на его губах. Они мягче, чем я когда-либо представляла. Его рука обвивает мою спину, притягивая меня к себе так, что наши тела соприкасаются. Я перестаю думать и прижимаюсь к его груди, пульс учащается. Этот поцелуй переписывает все мои фантазии. Они никогда не сравняться с этим. С Сореном.
Он отходит, а у меня кружится голова. Я не уверена, что смогу идти прямо. В оцепенении касаюсь кончиками пальцев своих губ. Боже. Сорен только что подарил мне мой первый поцелуй.
— Увидимся после работы, — он одаривает меня дерзкой ухмылкой и уходит.
Конрад кладет руку мне на поясницу, выводя из здания. Мои мысли все еще заняты Сореном и тем поцелуем.
— Я не знал, что ты помолвлена, — Конрад заполняет тишину. И это помогает мне выбросить из головы все мысли о том, что только что произошло.
Я прочищаю горло: — Это что-то новенькое.
— Поздравляю.
Остаток дня я провожу за бумажной работой. Какая-то часть меня мечтает стать юристом, присутствовать в зале суда и демонстрировать всем усердную работу. Другая же часть рада, что я не пошла этим путем, теперь, когда знаю, что Джуд работает на мафию.
Час за часом офис становится все более пустынным.
— Паселло, иди домой, — я поднимаю голову и вижу своего босса, возвышающегося надо мной. Я не замечала никого вокруг. — Пойдем, я провожу тебя до машины, — предлагает он.
— Мне нужно остаться, потому что я опоздала этим утром.
Конрад весело ухмыляется: — Десять минут — это не опоздание. Возьми свое пальто.
Утром у меня не было времени взять пальто, но я не говорю ему об этом.
— Меня заберут, как только я закончу.
— Хорошо, тогда спокойной ночи. Убедись, что не засиживаешься допоздна.
Я киваю, мои глаза возвращаются к экрану компьютера. Проходит еще час, прежде чем встаю, чтобы размять конечности. Мозоли протестуют, когда натягиваю туфли, и я, прихрамывая, выхожу из офиса, спускаясь на лифте. Охранника на посту нет, поэтому я продолжаю свой путь. Я попросила Сорена забрать меня с парковки. Перед нашим зданием строго запрещено парковаться. Место встречи находится ближе, чем когда я приезжаю сюда на машине, и патрулируется охраной, что делает его более безопасным, чем в любой другой раз, когда я иду к своей машине поздно вечером.
Некогда заполненные парковочные места в основном пустуют, естественный свет солнца давно погас. Здесь темнее, чем я ожидала. Мои шаги ускоряются, их эхо окружает меня. Я постоянно оглядываюсь по сторонам, пока иду к месту встречи.
Моя сумочка вибрирует, и я роюсь в ней в поисках телефона. В темном помещении становится жутко тихо, как только мои ноги останавливаются, а волоски на руках встают дыбом. Я нащупываю телефон, заваленный всем моим дерьмом, и в ту же секунду вокруг меня раздаются шаги. Мужчина в костюме сходит с лестницы и направляется к своей машине, стоящей в нескольких шагах от него. Она издает звуковой сигнал, и фары загораются.
Достав свой телефон, я вижу десять пропущенных звонков от Сорена. Сердце бешено колотится, а пальцы с трудом включают фонарик на телефоне. Я несколько раз промахиваюсь по кнопке, прежде чем фонарик включается, освещая темное пространство. Я наблюдаю, как мужчина садится в машину и отъезжает назад. Мое дыхание учащается. Возможно, мне стоило попросить Конрада подождать со мной.
Прослушиваю сообщения от Сорена. Он опаздывает. Я решаю вернуться наверх, но лестница такая же жуткая, как и эта парковка.
Снимаю с плеча сумку и ищу ключи. Я буду чувствовать себя лучше, держа их в руках, чтобы в случае чего использовать их как оружие. Пальцы нащупывают ключи, и я вдруг вспоминаю, что не заменила свой медвежий баллончик. Тратить его на Сорена было глупой идеей, если я не собиралась его менять. Моя сумка вырывается из рук, а ключи падают. Я поднимаю голову и вижу мужчину в маске, который держит мою сумку.
Я выпучиваю глаза, не ожидая увидеть здесь кого-либо. Испуганный вопль вырывается из моего рта. Пульс бешено бьется под кожей. Где Сорен? Жесткое плечо врезается в мое, и я упираюсь в окно чьей-то машины.
— Эй! — я кричу, но мое тело застывает, наблюдая за отражением серебристого пистолета.
Человек в маске направляет пистолет мне в лоб.
— Ложись на живот, руки за голову! — кричит он мне в лицо. Мне следовало промолчать.
Я делаю то, что он говорит. Мои мышцы дрожат, лежа на грязной, холодной земле.
Он собирается убить меня. Кто позаботится о моей маме? Сорен делает это только потому, что хочет на мне жениться.
Мужчина нависает надо мной, и я закрываю глаза, не желая умирать.
— Передай Сорену, что это предупреждение.
Я дышу громко и хрипло, грязь на земле разлетается всякий раз, когда я выдыхаю. Я чувствую, что мужчина все еще нависает надо мной, и при каждом низком, резком вдохе мой дрожащий подбородок ударяется об асфальт. Звон в моих ушах оглушителен, но я все еще чувствую пистолет, приставленный к моему затылку.
Я в порядке. Он не причинил мне вреда. Я повторяю это снова и снова, но мое тело дрожит. Я не хочу умирать. Я слышу его удаляющиеся шаги, но не осмеливаюсь встать.
Огни машины светят из-за угла. Он возвращается. Если это наказание за то, что я обманула Сорена, обещаю, я постараюсь. Господи, пожалуйста, позаботься о моей матери и брате. Без меня это сделать некому.
В голове мелькают