Читать интересную книгу Летняя королева - Чедвик Элизабет

– Я найду виновного. Проследи, чтобы Петронилла сегодня не выходила из комнаты. Я не хочу видеть ее среди придворных. Если кто спросит, скажи, что она заболела. Если заговорит о чем-то важном, расскажешь мне.

Флорета вернулась в комнату, а Алиенора отправилась молиться, не только прося Бога о помощи, но и обдумывая, что делать. Она размышляла, получится ли выбраться из этой передряги, ничего не сказав Людовику, ведь если он обо всем узнает, то придет в ярость. Она перебирала четки, придавленная огромным чувством вины. Ей следовало бы пристальнее следить за Петрониллой. Сестра всегда жаждала внимания и была беззащитной – что ж, нашла она это внимание явно не там, где следовало бы. У Алиеноры были веские подозрения относительно виновника. Эмери де Ньор уже давно давал понять, что всерьез интересуется Петрониллой. Но он был простым рыцарем и совершенно не подходил в супруги для сестры королевы.

Боже милостивый, а что, если будет ребенок? Беременность не так легко скрыть, как потерю девственности. Если Петронилла забеременеет, ей придется уйти в монастырь, по крайней мере пока дитя не появится на свет. Мужчины могли заводить сколько угодно бастардов, это не имело никакого значения, но для женщины их круга это был позор, который бросал тень на всю семью. Их бабушка Данжеросса де Шательро открыто жила со своим любовником, дедом Алиеноры, и это породило грандиозный скандал, который отразился, словно клеймо, и на них с Петрониллой. Будучи внучками развратника и шлюхи, они всегда должны были быть не просто добродетельными, а идеальными – ведь люди постоянно следили за ними, выискивая, не проявится ли дурная кровь.

Алиенора склонила голову на сцепленные ладони, чувствуя, как все вокруг разлетелось на мелкие кусочки; однако если действовать с умом, то, конечно, ей удастся все склеить? Никто, кроме нее, не должен видеть трещин.

Алиенора с отвращением смотрела на потрясенного молодого человека, которого швырнули к ее ногам два ее доверенных рыцаря. Эмери де Ньора схватили, когда он возвращался с выездки своего коня, и он так и был в полном снаряжении для верховой езды, со шпорами на пятках и плащом на плече, застегнутым драгоценной брошью.

– Оставайся на коленях, – приказала она. – В моем присутствии ты с них не встанешь.

– Госпожа, чем я вас обидел? – Глаза молодого рыцаря были полны недоумения.

– Прекрасно знаешь, – ответила Алиенора, со злостью отметив, как он красив. – Думал, что я не выясню, что ты натворил?

– Госпожа, я ничего не сделал! – Он покачал головой. – Не знаю, о чем вы говорите.

– Неужели? – Алиенора подумала, не отхлестать ли его кнутом. Она приняла страх в его глазах за признание вины. – Быть может, мне упомянуть имя моей сестры, Петрониллы?

Он покраснел и нервно сглотнул.

– Вижу, ты все понял, – сказала она. – Я могла бы выпороть тебя и вздернуть на дыбу за то, что ты сделал.

– Мадам, я ничего не сделал. – Его голос сорвался. – Я лишь попросил у леди Петрониллы сувенир на память. В чем бы вы меня ни обвиняли, я невиновен.

– Я уже слышала подобные заявления, – ледяным тоном сказала она.

– Если хотите, я поклянусь в своей невиновности на костях моих предков. Что бы вы ни слышали, это ложь!

Выражение его лица было настолько ошеломленным, что на мгновение Алиенора заколебалась. Хотя, возможно, он искусно лгал. Необходимо было избавиться от него.

– Ты уволен с моей службы. Забирай свою лошадь и уходи куда глаза глядят.

Она щелкнула пальцами, и рыцари выволокли его из комнаты, все еще кричащего о своей невиновности.

Алиенора закрыла глаза. Если слишком много об этом думать, то она разрыдается.

В дверь просунул голову Рауль де Вермандуа.

– Вы посылали за мной, мадам?

Она пригласила его войти.

– Да, посылала. Мне нужен ваш совет и одолжение.

Он настороженно посмотрел на нее, его плечи напряглись.

– Что бы там ни было, буду рад помочь.

Алиенора жестом пригласила сенешаля сесть на скамейку рядом с собой. Хотя она и позвала его, все же не была уверена, можно ли ему довериться.

– Это касается Петрониллы, – сказала она.

Рауль бесстрастно смотрел на нее.

– Мадам?

Алиенора прикусила губу.

– Моя сестра смотрит на вас, как когда-то смотрела на нашего отца, – произнесла она. – Вы ей нравитесь, и вы к ней добры.

Рауль прочистил горло и сложил на груди руки, но ничего не сказал.

– Я беспокоюсь о ней. Она водится с оруженосцами и молодыми рыцарями – вы, должно быть, знаете, потому что иногда вмешивались. И не думает о последствиях – а если и задумывается, то они ее не волнуют. Ее нужно обуздать, но не слишком заметно, чтобы не давать пищи пересудам. Прошу вас, присмотрите за ней на пути в Париж и за всеми молодыми рыцарями, которые переступают черту.

Рауль отвернулся.

– Я недостоин вашего доверия, – пробормотал он.

– Вас она послушается, а меня или Людовика – никогда.

– Мадам, я…

Она положила руку на его рукав.

– Я знаю, с ней трудно, но, пожалуйста, сделайте мне одолжение.

Он взъерошил свои густые серебристые волосы и издал покорный вздох.

– Как пожелаете, мадам.

– Спасибо. – Алиенора вздохнула с облегчением. – Я не хочу, чтобы Людовик об этом узнал. Это бесполезно – вы знаете, каков он. Я ценю ваше благоразумие в этом вопросе, милорд.

Рауль склонил голову.

– От меня он ничего не узнает, даю слово.

Когда он с поклоном вышел из комнаты, Алиенора выдохнула напряжение и закрыла глаза. Она очень надеялась, что ей удалось удержать все под контролем.

После Алиенора приказала привести Петрониллу в свои покои, чтобы не спускать с нее глаз.

– Нам пора собираться – мы возвращаемся в Пуатье, а потом и в Париж, – сообщила она. – Нужно многое сделать. Эмери де Ньор покинул двор и не вернется. О другом деле мы с тобой больше говорить не будем – понятно?

Петронилла бросила на нее изумленный взгляд, а затем, не говоря ни слова, села у окна.

Алиенора последовала за ней.

– Петра… – Она хотела взять сестру за руки и в то же время дать ей пощечину. – Прошу тебя, давай поговорим. Мы были так близки.

– Отдалилась не я, – сказала Петронилла. – Тебя тревожит лишь то, что подумают люди. Ты не беспокоишься обо мне, ты просто боишься скандала и того, что скажет Людовик. Боишься потерять свое положение!

– Это неправда!

– Правда! Я просто надоедливая младшая сестра, которая вечно мешает. Ты говорила, что будешь заботиться обо мне, но ничего не сделала. – Петронилла обернулась, сверкая глазами. – Ты хочешь быть королевой – и все! На меня тебе наплевать.

– Ты ошибаешься. Очень сильно ошибаешься. Конечно, твое благополучие очень важно для меня. – Алиенору захлестнула волна угрызений совести, она увидела и правду в словах Петрониллы, и несправедливость.

– Нет, не важно! – Петронилла вскочила на ноги и протиснулась мимо Алиеноры. – И мне все равно, потому что теперь мне на тебя наплевать! Ты не держишь своего слова. Ненавижу тебя! – Последние слова перешли в крик. Петронилла бросилась к сундуку, в который складывали одежду, готовясь к переезду, и принялась высыпать содержимое. Камердинеры опустили глаза и занялись своими делами, как ни в чем не бывало.

Алиенора сглотнула. Петронилла вела себя точь-в-точь как их бабушка Данжеросса, которая была настолько непостоянной, что в детстве они никогда не знали, как она отреагирует. Все обычные эмоции усиливались у нее до предела, и в Петронилле с годами, похоже, развивались те же тревожные черты. Значит, придется занять ее делами и попытаться рассеять эту необузданную страсть, пока она не принесла еще больших бед. Но она любила сестру, и ее последние слова отозвались болью.

Следующие несколько дней Алиенора была на взводе, но по мере того, как исчезала опасность того, что проделки Петрониллы перерастут в большой скандал, она начала успокаиваться. Двор занимался сборами в дорогу, а Людовик был слишком погружен в молитвы и кипел яростью из-за нового архиепископа Буржского, чтобы обращать внимание на другие дела.