Я вышел на балкон, здесь явно было некого смущать видом моих трусов. Солнце пожестче, чем на Кратосе. Почти как на Тессе. Значит, здесь лучше долго не торчать. Впрочем, моды подстроятся, конечно.
Горы, кстати, присутствуют. Почти под балконом — рыжий скальный выступ. Моря нет. Голубоватые стволы исполинских деревьев, голубоватая хвоя, ветер, текущий в кронах, где-то далеко вверху — все смутно знакомо. Определенно я здесь не впервые. Но что это за место, как меня сюда занесло в прошлый раз, по какому поводу, с кем и насколько — вспомнить не могу.
Итак, дурацкий вопрос «где я?» Планета пригодная для жизни, землеподобная, но немного меньше. Должно быть, на отшибе, далеко от магистральных путей, и я здесь когда-то был. Сколько здесь продолжаются сутки? Кольцо у меня отобрали, старинных часов с циферблатом не обеспечили, значит, вопрос не такой тривиальный. Ладно, придумаю что-нибудь. Звезда класса «G» или «F». По этим параметрам уже можно искать. Только для этого нужно кольцо или, хотя бы, звездный атлас.
Я вернулся в комнату и закрыл балконную дверь. Дверь в коридор заперта, конечно. Зато присутствует душ, и я им воспользовался. Когда я вышел из ванны, на столе уже ждал обед, столь же изысканный, как на яхте. «Тюрьма пять звезд», — усмехнулся я про себя.
Не успел я поесть, как дверь открылась, и вошел Эжен. По обе стороны от двери встали двое охранников.
— Привет, Анри. Как спалось? — спросил он, протягивая мне руку.
Я посмотрел на нее как на объект, явно не соответствующий обстановке, оперся локтями на стол и сложил ладони домиком.
— Спалось отлично. Ничего не помню. Что вы мне вкатили?
— Совершенно безвредное снотворное. Сомелин, если тебе интересно. Тессианская разработка.
— И сколько я проспал?
— Сутки. Но ничего, привыкай. Если ты помнишь, данный шарик вращается несколько медленнее Кратоса. Здесь все столько спят. Понял, где ты?
Я проигнорировал вопрос.
— Значит, нет, — вздохнул Эжен. — Стертый участок. Что не удивительно.
Он кивнул охране.
— Кофе нам принесите.
— И где мы? — напрямую спросил я.
— Есть простой способ узнать.
— Вы вернете мне кольцо?
— Нет, я не могу тебе позволить выйти на связь с СБК, чтобы нас накрыли с воздуха.
— Здесь есть дальняя связь?
Эжен промолчал. Значит, есть.
— Анри, если тебе что-то нужно — все сделаем, — он показал глазами на итальянский пейзаж. — Сменить картинку?
— Нет, картинка мне нравится. Галообои или видеопленка?
— Видеопленка.
— Ну, и какой в ней толк, если у меня нет кольца?
— Анри, с кольцом вопрос закрыт.
— Эжен, ты знаешь, в последнее время у меня регулярно интересуются, не нужно ли мне чего, а потом оказывается, что никак нельзя именно того, что мне нужно. Последним интересовался этим вопросом сир Хазаровский. Мне бы немного свободы, попросил я. Нет, Анри, надо быть в РЦ, потерпи еще годик, как минимум.
— Он тебе до года обещал скостить, если мы сдадимся? — спросил Эжен.
— В принципе, да.
— Знаешь, у нас условия лучше. Все будет зависеть только от тебя.
— Пока у вас условия, как на «F5». Там тоже всю электронику включала и выключала охрана. Если очень попросить.
— Рябчиками кормили?
— Без рябчиков я бы обошелся.
— Как скажешь, — усмехнулся он.
— Ладно, что мы ходим вокруг да около. Выкладывай ваши условия.
— Ты должен встретиться с нашим психологом, и он попытается восстановить тебе память. Тогда ты сразу поймешь, где ты. Без всяких энциклопедий и звездных атласов. И тогда мы вернем тебе кольцо.
— Я не возражаю. Только небольшой аванс: часы и какой-нибудь новостной канал на видеопленку.
— Хорошо.
Прямо на лазурном небе древней Италии вспыхнули цифры: 12:35; старая Земля (Лондон): 10:15; Кратос (Кириополь): 17:48; Тесса (Версай-нуво): 6:05.
Первое время, очевидно, местное.
— Тебе какие новости? Тесса? Кратос?
— Тесса и Кратос.
— Ладно, смотри. Надоест, зови охрану. Выключат. Психолог придет в 15:00.
— Самое жаркое время?
— Нет, полдень здесь в 25:00. Так что балконом пока не злоупотребляй. Сгоришь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Час здесь, как на Кратосе?
— Чуть длиннее. На две с половиной земных минуты.
— Будешь слушать письмо Филиппа?
— Давай!
Голос Филиппа зазвучал из динамиков, скрытых видеопленкой, я не был уверен, что узнал его.
«Она видела мое лицо, — говорил он. — Зачем-то подошла к моему костру. К тому же она видела гравиплан РАТ, на котором я прилетел. Эту информацию из нее бы вытрясли в любом случае. Я не мог оставить ее в живых. Так что я застрелил ее из арбалета и уничтожил ее кольцо, на котором тоже могли остаться записи».
— Как он умер? — спросил я.
— Их задержали уже в системе Тессы: Филиппа и его пилота. Они успели уйти с Кратоса, даже пройти через гипер. Остановил имперский крейсер. Проверяли все катера, идущие с Кратоса на Тессу. Видимо, что-то заподозрили. Но они успели принять яд.
— Господи! Ну, зачем? Я семь часов тянул время, чтобы только его спасти. Еще три жертвы! Зачем, Эжен? Это же глупость несусветная!
— Раньше ты так не считал.
— Дурак был!
Я начал с новостного архива. С новостей двухдневной давности. «Новости Кратоса» сообщали о моем исчезновении одной строкой, вообще без версий. «Тесса и мир» были несколько подробнее. По крайней мере, новость была снабжена экскурсом в историю, моими фотографиями двенадцатилетней давности, кусочком видеозаписи суда и записью моего недавнего выступления в Народном Собрании, когда решался вопрос о ссылке.
В новостях суточной давности говорилось о подбитом имперском катере и нашем беглом корабле. Тот факт, что на корабле был я, предполагался, но не считался доказанным.
И, наконец, сегодня утром «Новый портал» разразился интервью с военным министром Сергеем Букаловым.
— Я смотрел запись преследования, — сказал он, — «Немезидой» управлял Анри. Больше никто не сумел бы так красиво уйти.
— Вы ведь воевали вместе? — спросила Ромеева, известная оппозиционная журналистка.
— Да, Юля, мы воевали вместе. Точнее он был формально под моим началом. Но действовал практически самостоятельно. Данин выдал ему карт-бланш. И он с пятью старыми кораблями сделал то, чего не смог сделать весь имперский флот. Мы Махди победили только благодаря ему. И что же? Еще два года после этого он проходил в браслетах и под смертным приговором.
— Но он убийца.
— Конечно, Юля. Я тоже убийца. Вы шокированы? Знаете, сколько мы сожгли махдийских кораблей?
— Это на войне.
— И он на войне. Помните его выступление на первом суде, где он говорил, что он не преступник, а военнопленный. Так вот, он был совершенно прав. Ошибка заключается в том, что мы относимся к нему, как к преступнику: суд первый, суд второй, смертный приговор, помилование, ссылка, реабилитационный центр… А он теперь даже не военнопленный, он враг, перешедший на нашу сторону. Слава Богу, что перешедший.
— Но и ссылка, и РЦ — это довольно мягко для убийцы трехсот человек.
— Ну, вот и вы, Юля, в плену той же концепции. Да, для убийцы трехсот человек мягко, а для нашего военного союзника — совершенно излишне.
— Он убивал мирных жителей.
— Не знаю, скажу ли я для вас новость, Юля, но на войне всегда гибнут мирные жители. Всегда! Да, он взорвал корабль с заложниками. Но почему-то сейчас никто не вспоминает, что за месяц до этого мы накрыли с воздуха их базу на Лие. Там все погибли. Около тысячи человек. Он вернулся с основными силами и увидел пепелище. Так что ему было, за что мстить. Между прочим, я там был, командовал кораблем имперского флота. Не думаю, что Анри не знал. Но он ни разу не вспомнил об этом, когда мы воевали на одной стороне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не знал. И не знаю. Рассказ Букалова был для меня новостью, но рождал ощущение каких-то забытых воспоминаний, когда хочешь что-то вспомнить, вроде бы держишь мысль за хвост, но вспомнить не можешь. Растворяется, мутнеет, ускользает.