Читать интересную книгу Лирика - Фернандо Пессоа

И бедная, мирная эта машинка копьем мне сердце

пронзила.

Да, я во всем виноват, я, солдат,

Что всех убивал, насиловал, жег и рушил,

Нечистая совесть моя, мой позор отбрасывают

безобразные тени,

Подобные Агасферу, бродили они со мною по свету,

А вслед за моими шагами другие шаги громыхали,

размашистые, как бесконечность.

Внезапно заставил меня закрыть глаза

физический страх от возможной встречи с Богом.

Абсурден Христос, искупающий все преступления

и все насилия,

Мой крест - во мне, недвижный, жгущий, крушащий,

Все вобрала душа моя, безбрежная, как вселенная.

Я вырвал игрушку из рук ребенка и ударил ребенка.

Глаза у него - как глаза моего сына, который

у меня, быть может, еще родится и которого

также убьют,

Испуганно и благочестиво молили меня за всех,

того не ведая сами.

Из комнатушки старухи я выволок портрет ее сына

и разорвал на клочки.

Испуганная и бессильная, она зарыдала...

Я внезапно понял, что она - моя мать, и всей кожей

ощутил страх божий.

У бедной вдовы разбил я машинку.

Она захлебнулась рыданьем, забыв о швейной

машинке.

А что, если в мире ином у меня будет дочь, и она

овдовеет, и с нею будут так обращаться?

Я, будучи капитаном, велел расстрелять крестьян

дрожащих,

Позволил насиловать дочерей, чьи отцы привязаны

были к деревьям.

Теперь я понял, что все это произошло в моем сердце,

Что все это жжет и душит и я не могу шевельнуться,

не ощутив этой боли.

Боже, сжалься надо мной, никого не жалевшим!

ТРЕБУХА В ТОМАТНОМ СОУСЕ

Однажды, в недорогом ресторанчике, вне времени

и пространства

Мне подали любовь - под видом холодной требухи

в томатном соусе.

Я вежливо сказал посланцу кухни,

Что предпочитал бы есть ее горячей,

Что это блюдо - требуху в томатном соусе

холодным не едят.

Мне стали возражать.

Я всегда оказываюсь неправ, даже в ресторане.

К холодной требухе я не притронулся,

другого ничего мне не хотелось,

Я заплатил по счету и пошел бродить по улицам.

Какая бессмыслица, правда?

Но так случилось со мной.

(В детстве каждого человека был какой-нибудь сад,

Собственный, городской, соседский,

Настоящим хозяином сада были тогда наши игры;

А теперь нам грустно.)

Я прекрасно все это знаю, и все-таки

Я попросил любви - а дали

Холодной требухи в томатном соусе.

Такую требуху никто не ест холодной.

Мне подали ее холодной.

Я оставил ее нетронутой. Была она холодной.

Ее не едят холодной. А мне принесли холодной.

БАРРОУ-ИН-ФЕРНЕСС

1

Я жалок, я ничтожен и смешон,

Безмерно чужд и целям и заветам

Как все: один их начисто лишен,

Другой, быть может, ищет их - да где там!

Пускай влекусь к добру - по всем приметам

Дурной дороги выбор предрешен.

Плетусь, как призрак,- наг, опустошен

И ослеплен потусторонним светом.

Все то, во что я верю,- чистый вздор.

Приемлю скромно жизнь мою простую

Пишу стихи, вступаю в разговор.

Оправдываться? Боже сохрани!

Менять натуру? Все одно впустую.

- Довольно, сердце: хватит болтовни!

-------

Барроу-ин-Фернесс - город в Англии на побережье Ирландского моря

2

Теурги, духи, символы наук...

Слова, слова - пустые оболочки.

А я сижу на пристани, на бочке,

И вижу только то, что есть вокруг.

Все понимать - нелегкая задача.

А пусть и так. Что, впрочем, за нужда?

Грязна и холодна в реке вода.

Вот так живу я, очень мало знача.

О мир подлунный, узел суеты!

Какое же терпение благое

В руках того, кем расплетаем ты?

И предстает пред нами все как есть.

Во что играть? В любовь, во что другое?

Что до меня - я с бочки должен слезть.

3

Струись и к морю увлекай, река,

В душе моей скопившуюся скуку!

Какое "увлекай"!.. На боль, на муку

Тебе, река, плевать наверняка.

Вслед за ослом трушу вдоль большака.

Никак не хочет жизнь постичь науку:

Названья не давать пустому звуку

И на мираж не вешать ярлыка!

Гостеприимный Фернесс! На три дня

Наедине с тобой, как в тесной клетке,

Свели дела проклятые меня.

Уеду,- гость презрительный и редкий

(Струись и ты, привычек не сменя),

Стряхнув на воду пепел сигаретки.

4

Расчет перепроверив десять раз,

Я сдал его. Теперь все ясно, просто.

Моя душа - подобие помоста,

Где выставлена муха напоказ.

Я завершил детальнейший анализ,

Определяя, где и чья вина.

Практическим советам - грош цена,

Теории, увы, не оправдались.

Зачем доклад, совет иль образец

Тому, чей мозг сломался, как зубец

У эмигранта в старенькой расческе?

И надписать пора, сомненья нет,

Тяжелый запечатанный пакет,

В котором - я и все мои наброски.

5

О Португалия, как много дней

Я вне тебя! А сердце к дому тянет:

Пока в разлуке мы, оно не станет

Ни тише, ни спокойней, ни сильней.

Все истеричней разум, все больней,

О, как его родимый берег манит!

А хитрый Фернесс лишь порою глянет

В глаза мне - и спешит среди камней.

Не слишком ли спешит? Пожалуй, да.

А, черта ли в самокопанье злобном?

Довольно метафизики, стыда,

Межвременья и лжи - со всем подобным

Покончим, удаляясь на покой.

Ах, если б стать причалом иль рекой!

=== [ КОЭЛЬО ПАШЕКО ] ========================================

ЗА ПРЕДЕЛОМ ДРУГИХ ОКЕАНОВ

Памяти Алберто Каэйро

В лихорадке в пылу за пределом других океанов

Становились явления жизни яснее и чище

И привиделся город существ

Не совсем нереальных но мертвенно-бледных святых

наготой чистотой

И виденью дразнящему входом служил я в то время

как чувства хотел испытать

Ибо в каждой душе есть понятие зримого мира

Ибо жить оставаясь в живых

Это значит что чувствовать скажется в способе жизни

Но однако же лица спокойней росы оставались

Нагота означала безмолвие форм не имеющих плоти

И реальность понять не могла как же стала такою она

Только жизнь только жизнью была жизнью

как таковой

Многократно безмолвно стараюсь постигнуть умом

Как машина которая смазана и потому не шумит

Мне приятен покой тишина и возможность

не двигаться

Ибо так достигается то равновесье которое нужно

чтоб мыслить

Постигаю что в эти моменты рассудок в работе

Но не слышу его он старается тихо трудиться

Как машина в которой трансмиссии движутся плавно

зубцы не скрипят

И услышать нельзя ничего лишь скольженье

добротных деталей ни шороха в общем

Иногда размышляю другие быть может все чувствуют

так же как я

Но у них голова начинает болеть начинает кружиться

Эта память явилась ко мне как могла бы явиться

любая другая

Например я припомнить бы мог что никто не внимает

скольженью деталей

И не знает о них ничего да и знать-то не хочет

В этом зале старинном в котором оружье висит

на поблекших щитах

Как скелеты как зримые знаки минувших эпох

Я скольжу человеческим взором и жадно пытаюсь

в доспехах увидеть

Сокровенную тайну души послужившую поводом

к жизни моей

И когда обращаю печальные взоры на щит для оружья

стараясь не видеть его

Прозреваю железный скелет постигаю его но понять

не могу

Отчего он вступает в меня во владенье вступает

как некая дальнаяя вспышка

Слышу звук бытие постигаю двух шлемов совсем

одинаковых внемлющих мне

Копья четкою тенью своей утверждают меня

в пониманье нечеткости слов

И невнятных двустиший все время скользящих в уме

Я внимаю биенью сердец тех героев которые мне

воздадут по заслугам в грядущем

И в неверности чувств натыкаюсь опять на себя

и на прежние спазмы

Той же выцветшей пыли того лее оружья

свидетельства прежних эпох

В этот зал я вступаю в большой и пустой

в миг заката

И безмолвия он удивительно сходен

с устройством души

Он расплывчатый пыльный и эхо шагов здесь

так странно звучит

Словно эхо которое слышно в душе если шаг

не поспешен

В окна грустные смотрит тускнеющий свет

И бросает на темные стены неясные тени

Этот зал и пустой и просторный конечно душа

А движение воздуха пляска пылинок всего только

мысли

Да овечья отара печальная вещь

И поэтому даже не нужно при мысли о том кто ушел

вспоминать про другие печали

Ибо так получилось поэтому что получилось

то истиной стало

И поэтому все что печально отныне

с овечьей отарою схоже

Несомненно как раз потому повторяю что овцы

и вправду печальны

Я ворую момент удовольствия ценную вещь получая

Лишь за несколько малых кусочков металла.