- Это не было колдовством, - сухо заметил Гиптис.
Изумруд был не против нынешних методов Алекиана, однако считал своим долгом дать профессиональную консультацию, к тому же его задевало, если покойного Когера - неуча и хама - считали причастным к магическому цеху. Однако Коклоса замечание чародея неожиданно задело, и напряжение, которое копилось давным-давно, выплеснулось наружу. Карлик подскочил к кровати и заорал:
- Мне плевать, чем он тебя опутал, колдовством или чем еще! Но я его убил, понимаешь, убил! Кинжалом! Это был острый кинжал! Я сам порезался, пока точил! Три раза! Знаешь, как было больно? И еще этот Когер, у него твердые бока! Думаешь, легко было его проткнуть?
Полгнома приплясывал, топал крошечными ножками, махал руками и брызгал слюной...
- Я рисковал жизнью, разбойники Перка скакали на меня галопом, я упал, мне было страшно! Тебе никогда не бывает страшно? А мне было! Очень! Я едва не издох там, под копытами их здоровенных лошадищ! У них были громадные копыта, вот такие! Нет, вот такие! Вот какие громадные! Они едва не растоптали меня! Я спасся лишь случаем!
Потом порыв миновал, карлик утих и едва слышно добавил:
- Кстати, этот случай только что был здесь, в комнате...
***
Эрствин со свитой вышел на улицу. Уже совсем стемнело, окошки соседних домов светились теплым и мягким желтым светом. Отсветы ложились на яркие плащи гвардейцев, причудливо играли на шлемах и латах. Телохранители Эрствина выступили из тени - показывали, что они здесь, на месте, как и подобает верным слугам. В Ливде эти ребята смотрелись браво, но на фоне императорских гвардейцев было видно, что и выправка и стать - не те. Как-никак в гвардию набирались рослые и фигуристые парни, а Эрствин принимал на службу тех немногих, кому мог доверять - то есть тех, о ком не было доподлинно известно, что они связаны с кем-то из окрестных сеньоров.
- По-моему, аудиенция прошла не слишком удачно, - осторожно произнес Эрствин. И поглядел на спутников - не будут ли смеяться?
- Напротив, ваша светлость, - возразил Карикан. - Лично я считаю, что все сложилось достаточно гладко. Ведь меня до сих пор не поволокли на плаху!
- У папы свои собственные признаки удачного и неудачного, - ухмыльнулся Джейем, - и обычно нам не следует на него равняться. Но сейчас он прав. Аньг помог императору, я видел, как вытянулись морды у этой парочки, карлика и того, в зеленом. Они все поняли правильно... ну, поняли, кому обязаны исцелением его величества. Но тут есть один тонкий момент.
- Какой момент? - Эрствин запутался окончательно.
- Если эти двое, мелкий и зеленый...
- Заленый - это Изумруд, - встрял Счастливчик. - Он узнал меня. Наверное, уже ошивался при дворе в те времена, когда я был вхож в Валлахал. Я-то его совсем не помню, вероятно, он был тогда молоденьким колдуном, держался в задних рядах. Это теперь он - придворный маг и состоит при особе его императорского величества. Вообще, в мое время Изумруды были пофигуристей, один другого толще.
- Если эти двое, мелкий и зеленый, - невозмутимо продолжил Хромой, - собирались как можно дольше править от имени императора, пока он хворает, то мы им помешали. Мы сократили срок их правления, когда Аньг пробудил Алекиана.
- Так это и был император? - Аньг удивился, даже глаза стали круглыми. - Не врете?.. Правда, что ли? Я думал, парнишка какой хворенький, вина ему для поправки...
- Да, Аньг, это был император. Хм, сынок, ты прав. Если им было выгодна болезнь Алекиана, мы нажили врагов. Но если их радость была искренней, то мы в выигрыше.
- Карлик сказал, чтобы мы держались поблизости, а я есть хочу, - признался Эрствин. - С утра не присели. Кстати, а кто этот маленький человек? Я слышал, он показывал указ, подписанный ее величеством...
- Это придворный шут Алекиана, - пояснил Карикан. - Я много слышал о нем.
- И в твое время, разумеется, шуты были пофигуристей, - ехидно вставил Хромой.
- Покойный император не жаловал шутов. Но уж полномочий у профессиональных дураков было поменьше. В прошлое царствование правили дураки-любители. Таких бумаг у шутов отродясь не встречал - таких, как у этого... как его?
- Полгнома, - подсказал Эрствин. - И еще его называли "сэр". Удивительное дело. Я слышал, что при дворе бывают всякие... э... странности, но не думал, что...
- Это мелочи, - утешил Карикан. - При дворе куда больше того, что ты назвал странностями. Послушай, парень, ты не хочешь отправить кого-нибудь из своих красавцев в лагерь? Узнать, как дела у ливдинских ополченцев?
Эрствин расстроился.
- Я должен был сделать это раньше?
- Ничего-ничего, сейчас, когда мы ждем аудиенции, любые дела подождут. Конечно, если бы сантлакские рыцари сумели собраться и напали на лагерь - они перебили бы всех без труда. Я не хочу думать, какая там сейчас неразбериха, за воротами. Знаю я, какие настроения бывают в такой обстановке. При первой же атаке все побегут спасаться в город, передавят больше народу, чем истребят враги. У нас в лагере не осталось никого ценного? - Карикан демонстративно огляделся. - Нет, все здесь. Тогда не морочь себе голову, парень. Ты не в состоянии творить чудеса, а олухов, которых привел сюда император, можно призвать к порядку разве что чудом.
Из здания бывшей кордегардии вышел гвардеец, огляделся, высмотрел в тени под стеной группу Эрствина и поспешил к ним.
- Господа! Граф Ливдинский...
- Это я, - выступил вперед Эрствин.
- Его императорское величество желает вас видеть, - важно произнес гвардеец. - Вас и ваших спутников.
***
- Мы следуем за вами! - торжественно объявил Эрствин. Ответ прозвучал под стать приглашению. Затем парнишка обернулся к солдатам. - А вы ждите меня здесь... хотя... Вот ты, Мойс, отправляйся в лагерь, разыщи ок-Ренга, пусть распоряжается до моего возвращения. И пусть пришлет сюда кого-то с докладом.
Затем они прошли под излишне внимательными взглядами охраны на второй этаж. Гвардеец постучал.
- Давайте, кто там! - выкрикнул изнутри Коклос. - Мы с братцем пребываем ныне в добром здравии, и вполне готовы карать и миловать. Я уже потираю руки, братец точит палаческий топор, а Гиптис шепчет самые жуткие магические формулы!
Алекиан в самом деле выглядел получше, он сидел, опираясь на подушки. Должно быть, чтобы устроить его получше, сюда приволокли все подушки, какие только могли сыскать. Большой рост и худоба Алекиана подчеркивали, как он болен, император казался бледным и изможденным, но взгляд уже приобрел ясность. Помещение освещала полудюжина свечей, капельки пота светились на лбу императора под прядями слипшихся волос, и во впалых щеках залегли тени.
- Ваше императорское величество, - Эрствин выступил из группы и поклонился - как можно изящнее. Мальчик волновался, он тоже побледнел, не хуже Алекиана, - позвольте назвать себя. Эрствин, граф Ливдинский, барон Леверкой, владетель Трайский, сеньор Гайна и судья Велемека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});