нам самим нужно было начать искать тела. Мы могли разделить территорию на свободные участки, лесистые области и заброшенные посевные поля – включая все постройки в районе аэропорта – и прочесать их один за другим. Нехватку персонала можно было компенсировать отрядами скаутов-исследователей и поисково-спасательными командами.
Я предложил эту идею начальству, они выслушали и увидели в ней что-то дельное. Нам всем не нравилось сидеть в ожидании. Мы любили позитивные напористые действия. Но на это ушло бы большое количество людей и времени. В высших чинах было принято решение отложить эту идею. Я верил, что там нас ждут тела и не согласился с их решением. Но прошло не так уж много времени, прежде чем моя правота подтвердилась.
18 сентября, более годя спустя после обнаружения первых тел, нам сообщили о скелете, лежащем лицом вниз в заболоченной местности возле Стар-Лэйк-Роад – извилистой двухполосной дороги, где совсем недавно началась застройка нового жилого района. Тело находилось на северной стороне дороги. За ней – крутой овраг. Мы оцепили широкий периметр и привели на место помощников шерифа и скаутов-исследователей для поиска любых улик, которые могли там находиться. Но опять не нашли ничего полезного. Ни одежды, ни украшений, которые помогли бы опознать тело. Зубы не совпали ни с одной имеющейся у нас стоматологической картой.
Пять недель спустя было найдено ещё одно неизвестное тело. Скелет находился возле Оберн Блэк Даймонд-Роад, и лежал на насыпи, спускающейся к небольшой протоке Сус-Крик. Мы не нашли свидетельств, указывающих на её личность, и никаких физических улик, относящихся к убийце. Зубы также не совпали ни с одним рентгеновским снимком.
Это последнее место было самым удалённым от «Полосы» – по крайней мере в двадцати пяти милях. И оно не было выбрано наугад. Но это не означало, что убийца отказался от своего предпочтения оставлять тела жертв недалеко от мест их похищения. 27 октября молодая пара, собирающая яблоки с южной стороны «Си-Так», наткнулась на череп. Это было одиннадцатое обнаружение останков жертвы «Убийцы с Грин-Ривер».
Я добрался до яблоневого сада на рассвете следующего дня. Впервые за всё время расследования я увидел тело, захороненное в могиле и обложенное сверху камнями, ветками и землёй. Мы удалили весь мусор и осторожно выбрали землю. Тело довольно сильно разложилось. Рядом с черепом был виден клок коричневых волос, но большая часть плоти исчезла. А то, что осталось было хрупким и крошилось. Нужно было перемещать его очень осторожно, иначе оно развалилось бы на части.
Убрав почву, чтобы открыть останки, мы сделали поразительное и тревожное открытие. Внутри таза, где раньше располагался вагинальный канал жертвы, лежал камень пирамидальной формы. Вполне возможно он был в куче земли над могилой; или даже лежал под телом и оказался внутри из-за проседания останков. Но никто из нас не подумал, что он оказался там случайно. Нет. Он был слишком похож на камни, найденные в телах жертв с реки и лежал прямо под лобковой костью, чтобы быть чем-то ещё, кроме признака монстра с Грин-Ривер.
Пока мы рассматривали значение этой находки, кто-то издал крик. Менее, чем в ста ярдах от нас, один из скаутов взволнованно размахивал рукам. Взглянув на его лицо, мне не пришлось гадать, что он нашёл. Я знал – это ещё одни останки.
В этот раз мы не нашли ни тщательно сделанной могилы, ни кучи булыжников, ни камня в виде пирамиды. Мы увидели женское тело, почти полностью разложившееся и засыпанное землёй, листьями и поломанными ветвями. Прошло довольно много времени: между некоторыми костями успели прорости сорняки и побеги, что немного усложнило извлечение останков.
Эти новые открытия ещё сильнее побудили меня найти убийцу и ещё больше разочаровали отсутствием улик. Примерно в то время у нас появились и хорошие новости: было опознано два безымянных тела. Одно тело – первое из яблоневого сада – принадлежало Шаванде Саммерс, которую последний раз видели на «Полосе» в октябре 1982 года. Второе, найденное близ Сус-Крик, принадлежало 20-летней Ивон Энтош из Канады, пропавшей с «Полосы» в мае. Вскоре мы получили и имена двух других девушек, найденных в саду. Одной была 20-летняя Констанс «Конни» Наон, пропавшая в июне. Второй – 22-летняя Келли Мари Уэр, исчезнувшая 18 июля.
Конни, Келли и Ивон – так звали одноклассниц моих детей. И мне было очень легко представить их школьницами, поскольку у нас имелись их фотографии, на которых они действительно выглядели школьницами. Ивон с волосами, разделёнными пробором по центу, выглядела застенчивой, даже немного напуганной. Конни на фотографии прикладывала руку к подбородку, будто о чём-то размышляла. А Келли смотрела на нас, примерив большую улыбку и золотые серёжки в виде колец.
Меня не столько терзало нахождение костей и плоти, сколько прерванные жизни, пропавшие мечты и опустошённые семьи. Число жертв продолжало расти; их лица преследовали меня. Я обязан был отмстить их, но даже с целевой группой, собранной в помощь летом, мы всё ещё сталкивались с огромными трудностями. По состоянию на 1 ноября 1983-го у нас была дюжина тел и я настаивал, что все они были связаны с «Убийцей с Грин-Ривер». А также у нас было по меньшей мере двадцать сообщений о пропавших девушках, которые по всем признакам имели отношение к убийствам Грин-Ривер.
Больше тел. Больше пропавших девушек. Горстка подсказок. Будто мы вели одностороннюю войну с невидимым врагом. Он выбивал солдат с нашей стороны, но нам так и не удалось сделать ответный выстрел. Мы переживали потери, собирая тела и отмечая пропавших без вести на поле боя, и не получали никакого утешения, которое мог принести ответный удар.
Даже вернувшись домой, мне было тяжело отложить расследование и отдохнуть. Джули и дети заметили, что всякие мелочи раздражали меня гораздо сильнее, чем обычно. Например, если я возвращался домой после ужина (а такое бывало часто), я жаловался на оставленные мне объедки: еда остыла, а мясо засохло.
Джули проявляла терпение. Она даже начала готовить супы, мясо и блюда из макарон, которые легко было разогреть, когда я поздно возвращался. Дениэл, Табита и Анджела также всё понимали. Но я знаю, мой стресс повлиял на них. Табита решила отвлечь меня. Рассказывала шутки, пела недавно разученные песни или заводила длинную смешную историю о событиях в школе. Такова была её стратегия восьмилетнего ребёнка по снятию напряжения. И обычно она отлично срабатывала.
Я чувствовал себя счастливым, имея семью, способную понять, что я был не просто вспыльчивым парнем, а находился под огромным давлением и практически ничего не мог с этим поделать.