Снова она лежала в его объятиях, уставшая и успокоенная, прикрыв светящиеся сиреневые глаза и легонько поглаживая его спину. Его посетило странное ощущение, будто он вернулся домой после долгого, очень долгого пути, и больше не хочет никуда уходить. Никуда и никогда. Хочет остаться здесь, с ней, доверчиво прижимающейся к нему, и носить её на руках, и защищать от всех напастей, и беречь, и любить…
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И принцесса выскользнула из его рук, завернулась в простыню, посмотрела на него ехидно и удалилась с царственной неторопливостью, кинув ему небрежно:
— Одевайся, Тигренок.
Тигренку захотелось засмеяться её переменчивости и завыть с тоски. Демоны, ещё ни одна женщина не покидала его так легко, не позволяла себе так обращаться с ним. Не считала его за игрушку. Одним мимолетным взглядом она умудрилась поставить его на место. На место раба, временного развлечения, игрушки. Пусть интересной, даже по-своему любимой. Но всего лишь игрушки. Собственности. Тигренка на цепочке. Домашней зверушки. Ещё никогда он не чувствовал себя так погано. Будто его использовали. Будто ему, как маленькому ребенку, показали конфету, посмеялись и не дали. Он ругал себя последними словами за глупую надежду, за так некстати свалившуюся на него любовь, за неутолимую жажду нежности и ласки, за потребность видеть её, слышать её запах, касаться её… как его угораздило? Его, человека без роду и племени, стоящего вне закона, влюбиться в принцессу, в волшебницу? Мало того, ещё и вообразить себе невесть что. Дорог он ей, как же. Десять золотых его цена, ни медяком больше.
Хилл с тоской посмотрел за окно, на желтеющие листья каштана, и подумал, как было бы хорошо оказаться сейчас дома, и чтобы принцесса Шу оказалась всего лишь сном. От этой мысли ему стало вдруг невыносимо больно, словно в груди вместо сердца оказался мертвый, холодный камень. И осенний ветер за окном будто смеялся над ним, завывая в ветвях и бросаясь в окно сорванными листьями.
Хилл оделся в то, что нашел брошенным на кресло, и открыл окно, подставляя глупую разгоряченную голову мокрым порывам ветра. Он больше не способен был ни о чем думать, он чувствовал себя зверем, попавшимся в капкан. Или умереть от ножа охотника, или отгрызть себе лапу и всю оставшуюся жизнь провести жалким калекой. Но в его случае, похоже, лапой не обойтись. Минимум сердце. А может, ещё и душу. Не проще ли, не милосердней смертельная встреча с охотничьим ножом? Наверное, так и будет. Несколько дней, может быть, недель, и не придется ничего отгрызать. Всё довольно просто. И эти несколько дней он не будет ни о чем задумываться, ни на что надеяться. Просто принять всё, как данность, как стихийное бедствие. Как ураган, вырвавший его из привычной жизни, и забросивший в эту башню. И, раз уж ему достались эти дни рядом с Шу, прожить их с удовольствием. В конце концов, он же мечтал познакомиться с ней, смотрел на её башню в надежде, что когда-нибудь увидит её вблизи? О её любви речи не шло. Вот и получил свою мечту, нечего теперь жаловаться.
Глава 12
— Девушка, вы сошли с ума, — заявило ей отражение в зеркале. С взъерошенными волосами, бесстыдно довольными горящими глазами, раскрасневшееся и сияющее. Шу вполне с ним согласилась. Ей стоило серьезного усилия удерживать себя на полу, а не взлететь под потолок и устроить маленький ураганчик. Шу переполняла радость, и восторг, и изумление, и надежда, и боги знают, что ещё. Но со вчерашнего вечера она определенно была не в себе. — Тигрёнок… Тигрёнок… — Шу закружилась в танце, шепча на разные лады его имя, и отправила простынь летать по комнате и изображать белого тигра. Шелковый тигр подпрыгивал, выгибался, играл лапами с невидимыми листьями, разевал пасть в призрачном рыке… Шу смеялась, напрыгивала на тигра и делала вид, что ловит его, а потом убегает, и свалилась на кровать, дрыгая ногами и задыхаясь от смеха. Боги, никогда раньше она не испытывала ничего подобного. В постели с Даймом, конечно, было приятно, но… это всё равно, что сравнить тазик с водой и море, дуновение от дамского веера и цунами.
Проснувшись поутру, Шу всего лишь хотела заглянуть к Тигренку и посмотреть, спит ли он ещё. Но не удержалась, увидев его, такого мягкого и расслабленного, улыбающегося во сне, подошла поближе. А Тигренок вдруг перестал улыбаться и застонал, не просыпаясь… и Шу инстинктивно коснулась его, желая успокоить, погладила по щеке. И утонула в открывшихся ей навстречу синих глазах, полных желания, и в нежной, беззащитной улыбке, и почти позволила ему притянуть её к себе. И испугалась. Испугалась самой себя, своего бешенного отклика, вмиг потяжелевшего тела, участившегося дыхания, жаркой истомы… и жажды. Ей показалось вдруг, что, стоит ей поддаться своей страсти, как она выпьет его досуха, оставив лишь пустую оболочку. Так, как это происходило со всеми мужчинами, попавшими ей в руки. Кроме Дайма, конечно.
Нежность Тигренка, его жар, его вожделение оказались такими сладкими на вкус, что остановиться совсем она уже не могла, не испив хоть немного, хоть каплю ещё. И Шу сдерживалась изо всех сил, чтобы не выпустить на волю свою жадную и голодную сущность. Она боялась, что, увидев её настоящее лицо, Тигренок все же почувствует отвращение и страх, которые она привыкла видеть в мужчинах. Но он поразил её. То, как он открыто предложил себя, как позволил ей делать с собой всё, что ей угодно, как метался и отвечал на её ласки, как стонал и замирал, когда она, почти потеряв над собой контроль, до крови царапала острыми ногтями его кожу, повторяя переплетения черных и белых нитей на сияющем золоте… Тигренок подарил ей себя, словно цветок возлюбленной. И ничего с ним не случилось. Будто не отдал ей столько жизни, столько энергии, сколько она никогда не получала, убивая. Шу подумала, что, наверное, это из-за того, что он маг. Наверное, для мага такое количество просто незаметно… но Тигренок выглядел так, будто отдавал не он, а она. Очень странно, но Шу не хотела пока задумываться о причинах. Она просто радовалась чудесному подарку судьбы, утвердившись в намерении не отпускать его как можно дольше.
Одеваясь к завтраку, принцесса задумалась на секунду, как же быть дальше. Держать его всё время в Башне, чтобы Рональд, покусай его ширхаб, не пронюхал? Нереально. Слуги донесут непременно, и он только убедится в ценности Тигренка для неё, раз уж она его прячет. Водить всё время с собой? Нарисованная Баль картина Тигренка на поводке не вызвала у Шу даже тени улыбки. Он же совершенно беззащитен перед этим Тёмным монстром! Повторения истории со щенком Шу не желала. Боги, да она голыми руками разорвет, зубами загрызет любого, кто посмеет хоть посмотреть косо на её сокровище! Единственным разумным решением казалось сейчас же отпустить его, а лучше поручить Эрке увезти его как можно дальше, пока Придворный Маг его не увидел. Этот вариант не нравился Шу совсем. Ну почему будто всё вокруг сопротивляется ей? Почему она не имеет права на маленький кусочек счастья? Шу снова вспомнила, как Тигренок смотрел на неё, как обнимал. Ему было хорошо с ней, его глаза так и лучились… она боялась даже про себя произнести — любовью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});