— Что за безобразие? Чистый брат мой, почему твои люди в таком виде? Что за гулянки накануне ответственной битвы? — навстречу орущей непотребные куплеты толпе выскочил из лагеря трезвый и сердитый бритоголовый тип. Тощий пьяненький Священник в ответ на упреки старшего собрата только невнятно лепетал что-то о поднятии боевого духа войск и божественной силе искусства. Трезвый белый балахон уже было начал читать проповедь о вреде пьянства и грозить карами небесными и гневом Пророка, но, наконец, обратил внимание на заговорщицкую ухмылку и тычки под ребра со стороны тощего, настойчиво указывающего в сторону крестьянской телеги. Грозить и проповедовать ему тут же расхотелось, и он устремился в центр пьяной толпы, пока кто-нибудь ещё из бритоголовых собратьев не разглядел и не наложил лапу на ценный трофей.
Сальные и жадные ухмылки на лицах двух фанатиков, расталкивающих веселых разбойничков локтями и пинками, убедили Лунного Стрижа в том, что тактику для проникновения в стан противника он избрал подходящую. Оба Новых Священника так и светились предвкушением награды. Юноша одарил их лучезарнейшей восторженной улыбкой наивного деревенского дурачка, и старательно открывал рот, пялил глаза по сторонам и задавал идиотские вопросы, пока довольные своей нежданной удачей фанатики чуть ли не под ручки вели его прямиком к Пророку. Бритоголовые типы сурово зыркали на встречных коллег, всем своим видом показывая, что этот парнишка исключительно их добыча, и попутно навешивали менестрелю на уши бочки лапши. Шатер Пророка, как Хилл и предполагал, находился не в самой деревне, а поблизости, в небольшой роще. И, разумеется, вокруг него толпилось немыслимое количество народу. Одних только белых балахонов он насчитал две с лишним дюжины — фанатики или стояли неподалеку, бдительно следя за всеми, кто только приближался к шатру, или прохаживались между группками отдыхающих мятежников.
Когда Лунный Стриж и сопровождающее рожи подходили к месту назначения, около шатра началась суета. Дюжина бритоголовых выстроилась в два ряда у входа, один из них отдернул занавеску и все дружно завопили «Слава Пророку!», как только из шатра показался их предводитель. Плотного сложения, но не толстый, выше среднего роста, с буйной полуседой шевелюрой, чокнутый проповедник производил впечатление стихийной мощи. Несомненно, многие посчитали бы красивыми четкие орлиные черты его лица, горделивую фигуру и особенно выразительные бархатно-черные глаза. Но не Лунный Стриж. При первом же взгляде на Пророка все волоски на его теле встали дыбом и зашевелились от присутствия ещё более опасного хищника, чем он сам.
В чем-то Ревун оказался прав. Присутствия Света в окрестностях не наблюдалось, а вот Тени — сколько угодно. Серьга в ухе Лунного Стрижа немного нагрелась, напоминая о своем существовании, но вот магической ауры у Пророка, к счастью, не обнаружилось. Светился черно-багровым только амулет в его руках, шестилучевая звезда с камнем цвета застывшей крови, на толстой цепочке. Пророк как раз передавал артефакт своему собеседнику. Тот, пожалуй, тоже заслуживал внимания. Во-первых, тем, что выделялся из окружающей толпы благородной осанкой, манерами и элегантной одеждой. Во-вторых, этот дворянин в чем-то был сродни своему собеседнику, излучая уверенность, силу и опасность. И, в-третьих, он держался с Пророком чуть ли не на равных. К сожалению, разговора их услышать Лунному Стрижу не удалось, лишь несколько слов он с трудом уловил сквозь приветственный ор и лагерный гам. Но их было вполне достаточно, чтобы подтвердить первое впечатление — Пророк назвал дворянина по имени Морс, или Урс, точно Хилл не расслышал, учеником, и промелькнуло название города Луаза и что-то о скорой встрече. Пророк распрощался со своим собеседником, и тот повесил амулет себе на шею. Ему подвели коня, и через минуту только поднявшаяся пыль на дороге напоминала о странном человеке.
С трудом преодолев отвращение, Лунный Стриж изобразил на лице неземной восторг и полное счастье. Как же! Лицезреть самого Великого и Ужасного! Да так близко! Сам Великий и Ужасный не проявил внешне никаких особых эмоций при виде очаровательной юной мордашки, но вот то, что Хилл почувствовал в его душе, вызвало в убийце дрожь омерзения. Этот благообразный святоша воспринимал красивого мальчика как еду. Как паук — толстую, сочную муху, подлетевшую к его паутине. Возблагодарив Светлую и Тёмного одновременно за то, что Пророк так вовремя лишился своего амулета, Лунный Стриж окончательно вошел в роль радостного придурка, подпрыгивающего на месте он переизбытка идиотизма. Пророк, похоже, купился, как и его приспешники. Руки так и чесались немедленно устроить славное развлечение — погром, пожар и мясорубку, чтобы только не ощущать на себе липкое и противное прикосновение паутины. Но при таком количестве вооруженных бандитов шансы уйти целым явственно стремились к нулю.
Когда Пророк заговорил, стало ещё хуже. Паутина обволакивала, усыпляла ядом и путала мысли, нестерпимо хотелось стряхнуть с себя, порвать и сжечь клейкие нити бессмысленных громких слов, пафосных лживых фраз… медная серьга обжигала и пульсировала, помогая разогнать наваждение. Слава богам, что он додумался изобразить полного кретина, от которого никаких разумных слов и действий никто не ожидает. Дикие вытаращенные глаза и рваные движения можно списать на экстатический восторг от речей Пророка. Да, собственно, от окружающей публики его полуневменяемое состояние отличалось только внутренне. Все, кого он мог рассмотреть сквозь мутную болезненную пелену ненависти и жажды крови, валились на колени, бились головами о землю, вопили славу и вообще вели себя, как буйнопомешанные. Самым трудным оказалось повалиться на колени перед Пророком, вместо того, чтобы просто и без затей вцепиться ему в глотку. Лунному Стрижу казалось, что ещё немного, и он не сможет больше себя контролировать. Растерзает Пророка и всех, кого успеет, и плевать на последствия.
Но он удержался. Ругая последними словами Мастера, приучившего его в случае угрозы жизни убивать эту самую угрозу на месте без лишних размышлений. На самом краю, когтями, клыками и хвостом, как перепуганный кот на дереве. Хилл под самый конец гипнотической речи почувствовал, что наваждение рассеивается, спадает с глаз мутная пелена ярости, и возвращается холодная ясность рассудка. Он даже смог взглянуть в глаза Пророку и увидеть то, о чем говорил Ревун. Интересно же, как выглядит Призывающий Тень в процессе исполнения служебного долга! Всего миг, и Лунный Стриж чуть не провалился в такую знакомую и родную Тень. Он успел даже почувствовать, как вырастают за спиной призрачные черные крылья и заостряются десятком лезвий пальцы. Такого быстрого и полного вхождения в боевой транс он ещё не испытывал. Особенно крылья… до сих пор он, как и все остальные, был уверен в том, что призрачные крылья Хисса не более чем легенда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});