Читать интересную книгу Ровно в полночь - Гэвин Лайл

– Он взял с нас слишком мало. Три тысячи в такой игре – ничто. Он даже ничего не запросил за освобождение Мэгенхерда, а потом пытался задурить мне голову планом укреплений. Он знает о них все, но счел, что я не знаю, ведь в последней войне их не использовали. Через укрепленный район пройти совсем нетрудно, имея карту. Траншеи – те же тропы, только проложенные ниже поверхности. Их прокладывают так, чтобы быстро подвести подкрепления или, наоборот, без задержки отступить. Но он хотел внушить нам, что укрепления трудно проходимы, чтобы направить в определенное место. Потому он и назвал карту "маршрутом патрулей". Такого просто не существует. Патрули ходят по траншеям.

– Так что это за карта?

– Красная линия показывает маршрут контрнаступления для танков. Танки не могут пройти по траншеям, для них приходится прокладывать мосты через рвы и тому подобное. Это название в углу он и оторвал: маршрут движения танков.

Харви медленно кивнул.

– И копия этой карты сейчас едет в Лихтенштейн?

– Надеюсь. У них хватит времени приготовиться к встрече.

– Здорово! – он устроился поудобнее. – Значит, можно быть уверенным, что до того они подождут?

– Наши противники – профессионалы.

Он закрыл глаза.

– Это всегда приятно.

27

За последними шале в стиле "часы с кукушкой", принадлежавшим тем обитателям Монтре, которые не любят жить в отелях и не имеют за собой таких дел, чтобы жить там по силу необходимости, перед нами открылся сельский пейзаж.

Харви рядом подремывал, что было на него не похоже, сказались краткий сон и долгое похмелье. Позади Мэгенхерд, устроившись с газетой, заимствованной у генерала, что-то бормотал на ухо мисс Джермен о ценах на акции. Она записывала. Надо полагать, он видел в этом какой-то смысл.

Проснулся Харви как раз перед Берном. Просыпался с трудом, как человек, вытягивающий себя из болота или проспавший только час, хотя собирался шесть. Неловким движением выудив из пачки сигарету, он закурил и закашлялся. Потом спросил:

– Где мы сейчас?

– Скоро Берн.

– Долго еще ехать?

– Часа четыре с половиной.

– Господи! – Он провел ладонью по лицу и взглянул на руку. Делая вид, что не смотрю, я интересовался не меньше его, и по той же причине: пальцы дрожали.

Он ничего не сказал.

Мы величественно проплыли через центр Берна – мимо парламента, через мост и дальше по Цунштрассе. Со всех сторон на нас смотрели, а двое полицейских нам даже отсалютовали. Автомобиль им был знаком.

За городом дорога стала хуже. "Роллс-ройс" тихонько поскрипывал. Скрип почему-то успокаивал – мы словно оказались в каюте старого чайного клиппера, летящего на всех парусах.

Я вгляделся в тень заднего сиденья.

– Вы утверждаете, что никогда не слышали о Галлероне?

– Никогда, – ответил Мэгенхерд.

– А парень-то силен, а? Знает, как войти в контакт с генералом и как нанять Бернара. Может быть даже – как подстроить обвинение в изнасиловании. И сумел завладеть долей Хелигера.

– Во всей истории это меня удивляет больше всего, – сознался Мэгенхерд. – Макс никому не доверял и все носил с собой.

– Большой черный саквояж, – тихо добавила мисс Джермен, на цепью у запястья, полный акций на предъявителя, облигаций, деловых бумаг. Все это стоило многие миллионы...

Я посмотрел на нее.

– Почему ничего этого не оказалось при нем во время аварии?

Она улыбнулась.

– Судя по всему, никто этого не знает, мистер Кейн.

Мэгенхерд неожиданно спросил:

– Вы сказали, что Галлерон мог сфабриковать мое обвинение. Разве это не очевидно?

– Не совсем. Если фальшивка – дело его рук, то он знает как не допустить вас на совет акционеров "Каспара" – достаточно призвать на помощь полицию. За эти дни он мог проделать это не раз, но вместо этого пытался вас убить. Почему – я не понимаю. Чтобы большинством голосов взять верх над Флетцем, это не нужно. Достаточно помешать вам попасть на заседание.

Мэгенхерд возразил:

– Если он собрался уничтожить нашу компанию, то не решится оставить меня в живых.

Ах, как самодовольно это прозвучало! Я покачал головой.

– Не верю. Что сможете вы сделать, если Галлерон навяжет решение ликвидировать компанию? Он ничего ни у кого не крадет, просто обращает акции в наличные деньги. Он получит свою долю, вы – свою. На что будете жаловаться? – Прежде, чем Мэгенхерд возразил, я добавил: – С точки зрения закона, разумеется?

Мисс Джермен спросила:

– Вы хотите убедить нас, что люди Галлерона не пытаются нас убить?

Харви тихонько хмыкнул.

– Нет, – ответил я, – но если он идет даже на то, чтобы разыскать и нанять такого профессионала, как Бернар, зачем еще французский вариант с изнасилованием? – И тут меня осенила блестящая идея. – А если все это фокусы Флетца, желающего взять контроль над "Каспаром"? Что, если никакого Галлерона нет, сертификат Хелигера действительно погиб в аварии? Вы же никогда не видели Галлерона.

– Я – нет, но Мерлен видел. Как только Флетц мне позвонил, он тут же вылетел для переговоров с обоими.

– И говорил с Галлероном?

– Да.

– Так почему же он не отобрал сертификат?

– Так адвокаты работают, мистер Кейн. Вы забываете – возможно Галлерон владеет сертификатом вполне законно. Он может оказаться наследником Хелигера.

– Да, в этом деле должно быть хоть что-то законное.

– В любом случае, – как ни в чем не бывало продолжал Мэгенхерд, – герр Флетц один не мог созвать созвать совет акционеров. По правилам должны присутствовать не меньше двух партнеров.

Я кивнул.

– Пусть Флетц тут ни при чем. Тогда почему Галлерону не прикончить его вместо вас? При голосовании он одержит верх над любым из вас, но вы мечетесь по всей Европе, а Флетц сидит на месте. И с ним гораздо легче разделаться...

Мэгенхерд некоторое время обдумывал мою версию, потом сказал:

– По нашим правилам герр Флетц как директор-резидент несет дополнительную ответственность. Он обязан присутствовать на совете акционеров. Если он жив, его голос автоматически считается на стороне большинства. Понимаете, это сделано для того, чтобы он не мог сознательно препятствовать проведению собрания, если на нем присутствует только один акционер. Но я-то не обязан присутствовать на совете, поэтому, если Галлерон устранит Флетца, я могу сорвать его планы, просто не появившись в Лихтенштейне.

Я кивнул.

– Понятно. Значит, если он решил убить вас, Флетц ему обязательно нужен.

Но все равно осталось неясным, почему нельзя просто упрятать Мэгенхерда в тюрьму.

Мы промчались по деревянному мосту и по мощенным булыжником улицам Лангнау выехали в словно сошедшую с почтовой открытки долину Энтелбуш: полосы сосен на холмах, цветущие яблони вдоль дороги и шпили старых церквей, как колпаки колдунов.

Харви зашевелился, потер лицо и украдкой взглянул на руку, разведя пальцы. Те тряслись, как бедра исполнительницы хула-хула. Я сказал:

– Вам надо выпить.

Он снова взглянул на пальцы, проявляя при этом волнения не больше, чем если бы прикидывал, не сделать ли маникюр. Потом медленно и просто произнес:

– Да, боюсь, придется.

Я заглянул в карты:

– Через десять минут будем в Вольхузене. Там сможете пропустить стакан-другой.

Он кивнул, потом сказал:

– Или бутылку.

Вот это мне не понравилось. Нужно было, чтобы он выпил ровно столько, чтобы унять дрожь, но не замедлить реакцию. Граница, конечно, очень ненадежная... О чем я? Никакой границы – только вопрос времени. Начав пить, он уже не перестанет до тех пор, пока в состоянии будет поднести стакан ко рту. Это и есть алкоголизм.

Но алкоголика волнует только, где взять еще стакан, и он не может думать ни о чем другом. Полная бутылка его успокоит. А мне останется только надеяться, что наши неприятности начнутся до того, как выпивка расстроит его координацию.

– Хорошо, – кивнул я. – Остановимся и купим бутылку вина.

Мисс Джермен спросила:

– Это так нужно, Харви?

Он повернулся, протянув ей руку. Она на миг коснулась трясущихся пальцев своими, потом открыла перчаточный ящик красного дерева, вделанный в борт рядом с ней, и извлекла оттуда огромную серебряную флягу, очень просто сообщив:

– Я уже давно ее нашла.

Харви взял флягу, отвинтил большую пробку в виде стаканчика, налил в нее из фляги, понюхал и сделал глоток.

– Коньяк! – воскликнул он. – День еще может хорошо закончиться.

Мне бы его уверенность!

Мы проскочили Вольхузен и добрались до Люцерна, где потеряли немало времени, попав в час "пик", но еще хуже было бы засветло прибыть к границе и болтаться там в ожидании темноты.

После Люцерна потянулась цепочка озер и перевалов. Мы огибали озеро, взбирались на гору, потом спускались к следующему озеру. На разговоры не тянуло. Харви понемногу потягивал коньяк. Он уже дважды наполнял стаканчик, но пока не форсировал событий.