Читать интересную книгу Портной из Панамы - Джон Ле Карре

А Гарри, с первой же секунды, как только они уселись за стол, похоже, вознамерился говорить исключительно о канале, сначала терзал Дельгадо, который отвечал ему с достойным патриция терпением; затем заставил уже всех включиться в дискуссию – вне зависимости от того, было что кому сказать или нет. А вопросы Дельгадо он задавал такие грубые и прямолинейные, что бедная Луиза совершенно растерялась. Лишь настырная ступня Рафи да осознание того факта, что она малость перебрала, удержали ее и не дали заявить мужу следующее: Вот что, Гарри, черт бы тебя драл, мистер Дельгадо мой босс, а не твой! Так чего ты валяешь дурака, морочишь ему голову, придурок несчастный? Но это в ней говорила Шлюха Эмили, сама же Добродетельная Луиза никогда не ругалась, во всяком случае – не в присутствии детей и когда была трезва как стеклышко.

Надо сказать, что Дельгадо очень вежливо отвечал на все подколы Гарри и успел сообщить, что никаких соглашений во время президентского турне подписано не было. Однако был внесен целый ряд любопытнейших предложений, Гарри, и поездке этой сопутствовал дух сотрудничества и доброй воли, а это и есть самое главное.

«Молодец, Эрнесто, – подумала Луиза, – и еще скажи ему, пусть отвяжется».

– И, однако же, ни для кого не секрет, что японцы проявляют особый интерес к каналу, верно, Эрни? – заметил Гарри, как бы подводя итог всему сказанному. – Вопрос состоит лишь в том, в какой форме это рано или поздно проявится. Что ты думаешь на эту тему, а, Рафи?

Носком затянутой в шелк ступни Рафи гладил Луизу по коленке, развилка между грудей Донны стала еще шире.

– Я скажу тебе, Гарри, что думаю об этих самых япошках. Хочешь знать, что я думаю о япошках? – произнес Рафи громким скандальным голосом аукционера, старающегося привлечь внимание публики к своему товару.

– Очень хотелось бы, Рафи, – подобострастно откликнулся Гарри.

Но Рафи нужно было всеобщее внимание.

– Хочешь послушать, Эрнесто, что я думаю о японцах?

Дельгадо вежливо изобразил интерес. Ему очень хотелось знать, что Рафи думает о японцах.

– Донна, хочешь послушать, что я думаю о японцах?

– Ну, давай, не томи, говори же наконец, Рафи! – раздраженно произнес Окли.

Но Рафи все никак не мог угомониться.

– Луиза? – спросил он, продолжая массировать ее колено.

– Полагаю, мы все с нетерпением ждем, что ты можешь нам сообщить на эту тему, – сказала Луиза, старательно играя роль гостеприимной хозяйки и ее шлюхи-сестры одновременно.

И Рафи наконец выдал свое драгоценное мнение о японцах:

– Просто уверен, что эти поганые япошки вкололи моей лошадке, Дольче Вита, двойную дозу валиума перед большими скачками на прошлой неделе. Только они, больше некому! – заорал он и тут же, сверкая золотыми зубами, громко расхохотался собственной шутке. Смех у него был такой заразительный, что к нему тут же присоединились и остальные, причем Луиза хохотала громче всех, а на втором месте после нее была Донна.

Но Гарри не унимался. Он избрал новую тему для разговора, прекрасно осознавая, как неприятна она жене. Пустился в рассуждения об уничтожении Зоны канала.

– Следует смотреть правде в глаза, Эрни, это был страшно лакомый кусочек недвижимости, и ваши ребята решили поделить его на части. Пятьсот квадратных миль прекрасных садов, лужаек с фонтанами, прямо как в Центральном парке. А уж что касается плавательных бассейнов, так тут их больше, чем во всей остальной Панаме вместе взятой. Это не кажется тебе странным, а, Эрни? Я так до сих пор и не понял, идея создания Города Знаний, она уже что, больше неактуальна? Кое-кто из моих клиентов считает, что эта затея с самого начала была обречена на провал. Да и действительно, только вообразите, университет в центре джунглей! Просто трудно себе представить какого-нибудь профессора, согласившегося продолжить свою ученую карьеру здесь. Уж не знаю, правы они или нет.

Он уже начал выдыхаться, но никто из присутствующих не помог, не подхватил, так что пришлось продолжить:

– Думаю, все зависит только от того, сколько американских военных баз там опустеет, верно? А ведь они могут исчезнуть разве что по волшебству. Мне кажется, правительству следует послать в Пентагон засекреченные послания, чтоб разрешить в конце концов это маленькое недоразумение.

– Ерунда, – громко заметил Кевин. – Ты же сам сказал, что бойкие мальчики уже успели поделить между собой все земли. Верно, Эрни?

В комнате воцарилось неловкое молчание. Лицо Дельгадо с тонкими чертами резко побледнело и, казалось, окаменело. Спас положение все тот же Рафи – он, не обращая внимания на возникшее напряжение, весело расспрашивал Донну о том, какой косметикой она пользуется, объясняя, что хочет сделать подарок жене. И при этом не оставлял попыток засунуть ступню между ног Луизы, которые та, обороняясь, накрепко скрестила. Тут вдруг в ней проснулась и обрела дар речи Сварливая Эмили – изо рта Луизы Безупречной вырвался поток довольно бессвязных, но страстных фраз. Ее, что называется, понесло:

– Кевин! Я не понимаю, на что ты намекаешь. Доктор Дельгадо – просто чемпион по части сохранения канала. И если ты этого не знаешь, так только потому, что Эрнесто слишком хорошо воспитан и скромен, чтоб распространяться на эту тему. В отличие от него, ты сам находишься в Панаме с единственной целью – выкачать из канала как можно больше денег. А он не заслуживает такого обращения. Делать деньги на канале – значит погубить его. – Голос Луизы возмущенно задрожал, точно она вспомнила все свершенные Кевином преступления. – А губишь ты его, вырубая леса, Кевин. Лишая притока свежей воды. Отказываясь поддерживать инфраструктуру на уровне положенных стандартов, определенных еще нашими предками. – Голос ее обрел скандальные визгливые нотки, но она уже ничего не могла с собой поделать. – И если ты, Кевин, действительно не видишь ничего дурного в том, чтоб делать деньги на распродаже Америке нашего народного достояния, ступай в Сан-Франциско, туда, откуда пришел, и попробуй продать Золотые ворота япошкам. А ты, Рафи, если сию же секунду не уберешь свою поганую лапу с моего бедра, я воткну в нее вилку!

Тут все сразу же засобирались домой. Пора, пора – кому к больному ребенку, кому – отпустить служанку, кому – выгулять собаку, лишь бы убраться отсюда подальше и побыстрей.

Но что же делает Гарри, успокоив гостей, проводив их к машинам и помахав рукой на прощание с крыльца? Он делает важное заявление.

– Это экспансия, Лу, – говорит он, нежно похлопывая жену по спине, – иначе не назовешь. Умасливание клиентов, – и он утирает ей слезы носовым платком из ирландского льна. – Расширить свое влияние или умереть, таков девиз наших дней, Лу. Ну, сама посмотри, что произошло с нашим добрым стариной Артуром Брейтвейтом. Сначала приказал долго жить его бизнес, потом – он сам. Ты ведь не хочешь, чтоб то же случилось со мной, верно? А потому мы расширяемся. Мы открываем свой клуб. Мы должны общаться, все время быть на виду, таковы уж правила. Правильно я говорю, Лу? Ты согласна?

Уговоры подействовали, она немного успокоилась и, обретя новые силы, пыталась вырваться.

– Но, Гарри, есть и другие способы умереть. И мне хотелось бы, чтоб ты больше думал о семье. Мне, да и тебе, известны случаи, когда у мужчин лет сорока случались внезапные сердечные приступы, проявлялись другие болезни, связанные со стрессом. И если б твой бизнес не расширялся, я бы сильно удивилась, потому что последнее время только и слышу разговоры об увеличении продаж и клиентуры. Но если тебя действительно волнует будущее и все это не пустые отговорки, вспомни, у нас же есть рисовая ферма! Уж лучше вернуться на землю и жить пусть скромно, но честно, в христианском смирении, чем пытаться угнаться за твоими богатыми и наглыми дружками. И умереть, будучи не в силах выдержать этой гонки.

Тут Пендель стиснул жену в крепких медвежьих объятиях и клятвенно пообещал вернуться завтра домой пораньше – может, даже отвезти детей на ярмарку или в кино. На что обрадованная Луиза восклицает: о да, Гарри, давай договоримся, что только так теперь оно и будет! Нет, правда, давай! Но ничего из этого не вышло. Потому что Гарри вспомнил: на завтра назначен большой прием в честь бразильской торговой организации, там будет много важных людей, Лу, так почему бы нам не отложить до послезавтра?… А потом настало и послезавтра, и, о, я такой лжец, Лу, лжец и обманщик, сегодня вечером обед в клубе, и там будут выбирать новых членов, и должны выбрать меня. Там закатывают знатную пирушку для каких-то богачей мексиканцев, и вроде бы я видел у тебя на столе новый «водослив»?

«Водосливом» называли письмо для внутреннего пользования, распространяемое администрацией канала.

А в понедельник раздался очередной телефонный звонок от Найоми, она звонила минимум раз в неделю. По ее голосу Луиза сразу поняла, что новости у подруги сногсшибательные. Интересно, что же на этот раз? Может: догадайся, кого Пепе Клибе взял с собой в деловую поездку в Хьюстон на прошлой неделе? Или: как, ты ничего не слышала о Джеки Лопес и ее инструкторе по верховой езде?! Или же: как ты думаешь, кого навещает Долорес Родригес, когда говорит мужу, что едет поухаживать за мамой, перенесшей операцию? Но на этот раз Найоми обошлась без обычной своей болтовни, возможно, потому что почувствовала: Луиза твердо вознамерилась бросить трубку, если она заведет свою обычную шарманку. Нет, Найоми просто страшно соскучилась по милым Пенделям, и как продвигаются у Марка дела с экзаменационной работой, и правда ли это, что Гарри купил Ханне первого в ее жизни пони? Ах, правда!… О, Луиза, Гарри такой замечательный муж! Самый щедрый из мужей на всем свете, моему подлому муженьку у него учиться и учиться! И лишь спустя какое-то время, когда Найоми в особенно ярких красках принялась живописать несказанное семейное счастье, свалившееся на Пенделей, до Луизы дошло, что подруга выражает ей соболезнования.