Читать интересную книгу Портной из Панамы - Джон Ле Карре

За все эти подарки судьбы она неустанно благодарила бога и Гарри Пенделя и проклинала свою сестру Эмили. Луиза искренне верила в то, что любит своего мужа во всех его проявлениях и настроениях. Но таким, как сейчас, она прежде его никогда не видела, и ее даже подташнивало от страха.

О, если б он ударил ее, сорвал на ней гнев, раз уж так того хочется! Если б отстегал кнутом, наорал на нее, затащил в сад, туда, где дети не могут подслушать, и сказал: «Луиза, между нами все кончено. Я тебя оставляю. У меня есть другая». Если б даже он поступил с ней так, все было бы лучше, чем ежедневно видеть, как он притворяется, делает вид, что все прекрасно, что ничего в их жизни не изменилось. За тем исключением, что в девять часов вечера ему вдруг надо срываться с места и ехать на какую-то срочную примерку к какому-то очень важному клиенту. Где он проводил часа три, потом возвращался домой и, как ни в чем не бывало, спрашивал: а не пора ли им пригласить чету Дельгадо на ужин? А заодно не позвать ли и Окли, и Рафи Доминго?… Ведь и дураку с первого взгляда ясно, что это может привести только к катастрофе. И еще она чувствовала, что за последнее время между ней и мужем образовалась настоящая пропасть. Но только Гарри не позволял ей сказать об этом прямо.

Итак, Луизе ничего не оставалось, кроме как держать язык за зубами и послушно пригласить Эрнесто. Однажды вечером, когда тот уже собирался домой, она сунула ему в руку конверт, и он с любопытством принял его, полагая, что в нем какая-то памятка. Эрнесто, он ведь всегда был таким мечтателем и прожектером, настолько поглощен повседневной борьбой с разного рода лоббистами и интриганами, что порой забывал, на каком свете находится, уже не говоря о том, который теперь час. Но, явившись в офис на следующее утро, он был сама любезность, просто образцовый испанский джентльмен, каким, по сути своей, и был всегда. Да, он и его жена будут просто счастливы, но только пусть Луиза не обижается, если они уйдут чуть пораньше. Дело в том, что Исабель, его жена, страшно волновалась о маленьком сынишке Джордже, а тот страдал какой-то инфекцией глаза и порой совсем не спал и не давал спать другим.

После этого она послала открытку Рафи Доминго, зная, что жена его все равно не придет, потому что она вообще никогда не ходила с мужем в гости – странный то был брак. И на следующий же день ей принесли огромный букет роз, долларов на пятьдесят, не меньше, к которому прилагалась нарядная открытка с лошадкой. И на открытке рукой Рафи было написано, что он просто в восторге, ждет не дождется этой встречи, дорогая Луиза, но, увы, жена уже приглашена этим же вечером куда-то еще. И Луиза сразу поняла, что означают эти цветы, поскольку ни одна женщина моложе восьмидесяти не могла чувствовать себя защищенной от домогательств Рафи, такие уж ходили о нем слухи. И еще говорили, будто бы он не носит трусов, чтоб тратить на раздевание минимум времени. Но самое постыдное крылось в том, что Луиза, выпив пару-тройку стопочек водки, была вынуждена признаться самой себе, что находит Рафи отчаянно привлекательным, и эта мысль привела ее в полное смятение. И вот, наконец, уже в самую последнюю очередь она позвонила Донне Окли, она нарочно оттягивала этот звонок, и Донна воскликнула: «О черт, Луиза, мы будем страшно рады!», что и отражало истинный уровень этой дамы. Что за компания!…

И вот день, которого она так страшилась, настал, и Гарри в кои-то веки пришел домой пораньше с парой фарфоровых подсвечников от «Людвига» стоимостью в триста долларов, и французским шампанским от «Мотта», и огромным пластом копченой семги неизвестно откуда и от кого. А час спустя прибыла целая команда поставщиков провизии во главе с поваром-аргентинцем, похожим на жиголо, и вся эта толпа заполнила кухню Луизы, поскольку Гарри сказал, что на постоянных слуг тут положиться нельзя. Затем вдруг раскапризничалась Ханна – по какой такой причине, Луиза так и не поняла. Обещай, что будешь милой с дядей Дельгадо, хорошо, дорогая? Ведь он не кто-нибудь, а мамочкин босс, к тому же близкий друг президента Панамы. И еще он собирается спасти для нас канал и, да, и остров тоже. И нет, Марк, дорогой, спасибо, но ты не будешь играть сегодня на скрипке «Ленивого барашка», просто не тот случай. Мистеру и миссис Дельгадо наверняка понравится, а вот другим гостям – неизвестно.

Тут входит Гарри и с порога заявляет: о чем ты, Луиза, перестань, пусть себе играет, если ему хочется, но Луиза непреклонна и разражается одним из своих монологов, она совершенно не контролирует себя в такие моменты, только слушает и твердит со стоном: «Не понимаю, Гарри, почему всякий раз, когда я даю какие-то инструкции детям, являешься ты и даешь совершенно противоположные. Наверное, просто для того, чтоб показать, кто в доме хозяин, да?» И тут Ханна испускает еще целую серию пронзительных воплей, а Марк запирается у себя в комнате и играет «Ленивого барашка» без перерыва, до тех пор, пока Луиза не начинает барабанить в его дверь с криком: «Марк, они могут появиться в любую минуту!» Что оказывается правдой, потому что в этот момент раздается звонок, и входит Рафи Доминго, благоухая лосьоном, с оскорбительно-наглой ухмылкой на устах и в ботинках из крокодиловой кожи. Даже портняжное мастерство Гарри не могло спасти его, и больше всего на свете он походил на расфуфыренного даго [17] в самом дешевом варианте – да отец Луизы приказал бы выпроводить его через заднюю дверь, так невыносимо разило от него маслом для волос.

А следом за ним появились Дельгадо и Окли – через совсем короткие промежутки времени, что свидетельствовало о неестественности события, поскольку в Панаме никто и никогда не приходит в гости вовремя, за исключением разве что официальных торжеств. Но, как бы там ни было, а вечеринка закрутилась своим ходом, и Эрнесто сидел по правую руку от нее и походил при этом на мудрого доброго мандарина: только воды, спасибо, Луиза, дорогая, боюсь, я не слишком силен по части спиртных напитков. В ответ на что Луиза, успевшая опрокинуть тайком, в ванной, пару вместительных стопок, отвечала, что и она тоже не очень по этой части и вообще считает, что обилие спиртного может испортить людям хороший вечер. Однако миссис Дельгадо, сидевшая по правую руку от Гарри, похоже, расслышала эту ее фразу, и на губах у нее заиграла насмешливая и недоверчивая улыбка.

Между тем, сидевший по левую руку от Луизы Рафи Доминго умудрялся проделывать одновременно две вещи: прижимался ногой в носке к ноге Луизы – с этой целью он даже скинул одну из туфель крокодиловой кожи – и не сводил пристального взгляда слегка сощуренных глаз с выреза на платье Донны Окли. Надо сказать, вырез этот в точности копировал любимые модели Эмили – груди приподняты и выступают, точно пара теннисных мячей, а ложбинка между ними строго указывает на юг, к тому местечку, которое их отец, будучи в подпитии, называл индустриальной областью.

– Ты знаешь, что она значит для меня, твоя жена, а, Гарри? – спрашивал с набитым ртом и на ломаном испано-английском Рафи. Языком сегодняшнего застолья был избран английский – по причине присутствия четы Окли.

– Ах, не слушай его! – смеялась и сердилась Луиза.

– Она – моя совесть! – Тут Рафи расхохотался, показывая все зубы и кусочки непрожеванной пищи во рту. – Причем я и не подозревал, что она у меня имеется, до тех пор, пока не появилась Луиза!

Все нашли это высказывание страшно остроумным, а потому было решено немедленно выпить за его совесть, сиречь – здоровье Луизы. А взгляд Рафи меж тем обозревал декольте Донны, он даже изогнул шею, чтоб заглянуть как можно глубже, и продолжал поглаживать ногой в носке щиколотку Луизы, отчего та испытывала гнев и одновременно похоть. И ей хотелось крикнуть: ненавижу тебя, Эмили, Рафи, оставь меня в покое и прекрати пялиться на Донну, и, господи, Гарри, трахнешь ты меня наконец сегодня или нет?…

Зачем Гарри пригласил чету Окли, оставалось для Луизы еще одной загадкой, пока она не вспомнила, что Кевин проводил какие-то спекуляции, имевшие отношение к каналу, Кевин имел какое-то отношение к торговым операциям и прочим подобным делам – короче, принадлежал к разряду людей, которых отец Луизы называл чертовыми шустрилами янки. А его жена Донна работала в «Джейн Фонда видео», и разгуливала в виниловый шортиках, и крутила задницей перед каждым панамским мальчишкой, который помогал ей толкать тележку в супермаркете. И не только тележку, насколько Луиза слышала.

А Гарри, с первой же секунды, как только они уселись за стол, похоже, вознамерился говорить исключительно о канале, сначала терзал Дельгадо, который отвечал ему с достойным патриция терпением; затем заставил уже всех включиться в дискуссию – вне зависимости от того, было что кому сказать или нет. А вопросы Дельгадо он задавал такие грубые и прямолинейные, что бедная Луиза совершенно растерялась. Лишь настырная ступня Рафи да осознание того факта, что она малость перебрала, удержали ее и не дали заявить мужу следующее: Вот что, Гарри, черт бы тебя драл, мистер Дельгадо мой босс, а не твой! Так чего ты валяешь дурака, морочишь ему голову, придурок несчастный? Но это в ней говорила Шлюха Эмили, сама же Добродетельная Луиза никогда не ругалась, во всяком случае – не в присутствии детей и когда была трезва как стеклышко.