к этой истории.
В сотый раз я, словно на автомате, повторяю ту ложь, которой Кирилл кормил меня долгие дни. Я просто не могу сказать правду… Не могу…
Ведь, так или иначе, но он помогал мне, поймал из-за меня пулю, сломал ногу… Может, можно считать это искуплением? Может, я, всё-таки, для него что-то значу?
Так пора бы моему сердцу заткнуться!
— Максу грозит около двадцати лет строгого режима, как только он встанет на ноги. Дарина, ваша, так называемая, подруга, в розыске. Следов почти нет, но мы работаем над этим, — продолжает рассуждать следователь.
— А что случилось с девушками, работавшими в этом доме? — спрашиваю я, сглотнув. Последнее время я стараюсь не думать о Дарине. Даже имени её не произносить. Интересно, где она скрывается? Уехала из города или залегла где-то на дно?
— На связь вышла некая Наташа. Она даст показания против Макса, — отвечает следователь, заглядывая в ежедневник.
В этот момент та часть мозга, отвечающая за ревность, начинает подкидывать различные мысли: «Вот Кирилл и пропал! Наверное, Наташа его утешает, а ты здесь его оправдываешь!» Усилием воли я пытаюсь сосредоточиться на словах следователя.
— Предварительно, суд назначен через месяц, может через два, так как Макс ещё не в состоянии явится туда, — он приподнимает брови, словно давая понять, что благодаря моим стараниям.
Мне становится не по себе. Мне хочется даже сказать в своё оправдание, что у меня не было другого выхода. Что я не хотела убивать его или так сильно ранить. На кону был выбор: я или он.
— Подскажите, а кто-то из родственников Макса выходил на связь? — спрашиваю я, сама не успев понять зачем мне эта информация.
— Нет. У него никого нет. Мать и отец давно умерли, — отвечает он вскользь, делая пометки в блокноте.
— Ясно… — буркаю в ответ, обхватив себя руками.
Макс одинокий, покинутый всеми человек, который пытался найти утешение в любви к противоположному полу. К сожалению, его попытки перешли за рамки… Я не должна испытывать вину.
Ещё около часа следователь снова и снова задаёт мне разные вопросы. Под конец разговора я так устаю, что готова сказать что угодно, лишь бы он поскорее ушёл.
После визита следователя входит врач и радостно сообщает, что через три дня меня выписывают. Меня это не может не радовать за одним исключением — за стенами больницы нужно начинать свою жизнь заново. Восстанавливать по крупинкам. К тому же впереди ждёт тяжелый суд, на который я, как свидетель и обвинитель, должна явиться.
Глава 28
День выписки получается очень волнительным. С самого утра Стёпа суетится и предлагает надеть странную шляпу и огромную толстовку, в которой я выгляжу, словно в мешке. Спустя двадцать минут его нервозность передаётся и мне, и я кричу на него, потребовав объяснить в чём дело. Оказывается, мою историю активно обсуждают в интернете, а за воротами клиники с раннего утра дежурят журналисты. Я не верю своим ушам. Что за бред? Да кому нужна я и моя жизнь неудачницы?
Следом за Стёпой приезжает мама с взбудораженным видом. И рассказывает ту же историю. Идея надеть шляпу уже не кажется такой абсурдной.
Меня охватывает паника. Я не хочу быть публичной личностью, да ещё и с такой историей… Клеймо девушки, сбежавшей из публичного дома, останется на мне навсегда… Как мне начинать новую жизнь? Как всё стало всем известно? Мама начинает звонить Виктору, чтобы он отъехал от центрального входа, так как там уже яблоку негде упасть.
Мою панику прерывает Андрей Валерьевич, который выводит нас через задний двор, заблаговременно вызвав машину с тонированными стёклами.
— Это постоянная практика для нашей клиники, так как часто здесь останавливаются звёзды шоу-бизнеса, выходя отсюда с новыми носами и не только, — как всегда монотонным, успокаивающим голосом произносит он.
Честно говоря, в глубине души, всё утро я ждала прихода Кирилла, но он не появился…
Удачно спрятавшись от журналистов и любопытствующих, мы приезжаем в мамин дом, где на кухне накрыт огромный стол, всё украшено кучей шариков и цветов. Они взяли кредит, чтобы всё это устроить? И как моя мама всё успела приготовить?
Я думала, что после случившегося мне будет не по себе снова переступить порог дома, в котором произошло столь страшное событие. Я, затаив дыхание, захожу в гостиную, где всё произошло, но ничего не чувствую. Ни страха, ни переживаний, ни внутренней дрожи. Отмечаю, что здесь всё убрано так, словно ничего и не было. Я ещё некоторое время стою здесь, обхватив себя руками. Не верится, что всё позади. Не верится, что теперь я могу жить без опаски.
Мы садимся за стол, и я ощущаю то забытое чувство, когда ты ещё ребёнок, сидишь в окружении своих близких, в доме, где проходит твоё беззаботное детство, уплетаешь кучу еды и абсолютно счастлива. Единственная загвоздка — неудобно есть левой рукой.
Я смотрю на маминого Виктора другими глазами, ведь он сделал её такой счастливой. Она суетится вокруг меня, как не делала с моего детства. Стёпа тоже чрезмерно услужлив. Спустя два часа, мне так надоедает, что они ходят передо мной на цыпочках, что я решаю поехать на свою старую квартиру. У меня есть ещё небольшая слабость, но думаю пора начинать жить.
— Зачем тебе туда ехать, Катюш? — расстроенно спрашивает мама. — Я считала, что ты, хотя бы на некоторое время, останешься пожить с ними…
— Мама, я хочу вернуться к обычной жизни… Я буду приезжать к тебе… то есть к вам с Виктором, — отвечаю, улыбнувшись.
Некоторое время мама ещё пытается уговорить меня передумать, но, поняв, что я непреклонна, сдаётся.
Перед моим уходом, мама отводит меня в сторонку и протягивает длинную маленькую коробку.
— Что это?
— Эм-м-м… Кирилл просил передать… — мама смущённо опускает глаза.
— Что?! Где ты виделась с ним?! — спрашиваю возмущённо, чувствуя, как сердце заходится в быстром ритме.
Мама молчит секунду, подбирая слова.
— Видишь ли, дорогая, он приезжал каждый день к нам. И утром тоже был,