— Ну, встретимся в салуне… — мэр и судья тронули поводья и как ни в чём не бывало объехали семью Снайдеров.
Карл и Дункан на меня покосились, словно намекая, что в это дело соваться не стоит.
Я зло стиснул зубы и с трудом выдавил из себя.
— Идите домой.
Зак благодарно кивнул мне и потащил жену с дочерью за собой.
Меня словно ушатом дерьма окатили. Дикий Запад, мать его так, проклятый Дикий Запад. Грёбаное англо-саксонское патриархальное извращённое общество. Отец — глава семьи, волен вершить судьбы своей жены и детей, как ему угодно. Ни один суд не примет жалобу супруги и тем более детей на побои. Папаша может творить что угодно, но органы правопорядка займутся проблемой только тогда, когда кто-нибудь умрёт. Да и то далеко не всегда. Бьёт? Ну, бывает, дело семейное. Вот когда перережет глотку тупым ножом, тогда обращайтесь.
Теоретически я могу вмешаться, но… меня никто не поймёт, а во-вторых, просто не хочу. Если я собрался здесь жить, значит должен принять правила.
Блюхер уже подготовил для нас отдельный кабинет и накрыл стол. Виски полилось рекой. Вконец испорченное настроение потихоньку начало поправляться. А точнее, я просто начал забывать супругу и дочь грбаного Снайдера.
Но до конца забыть не дали.
— Джентльмены… — в кабинет тихонько просочился Блюхер. — Там жена Зака Снайдера с дочерью у входа в салун стоят…
— Гони их в шею! — судья пренебрежительно отмахнулся. — Достали уже, мать их. Не видишь, мы отдыхаем? Пусть сами со своими семейными проблемами разбираются.
— Так… — Блюхер нерешительно помялся. — Так она с мужем стоит. Верней… с его головой…
— Чего? — мэр вытаращил на него глаза. — Какой такой головой?
— С его головой. Зака головой… — хозяин салуна пожал плечами. — С головой своего мужа…
Я молча встал и пошёл на улицу. Туда уже высыпали вся публика из общего зала. Народ бурлил от негодования.
— Шлюха!
— Убила своего мужа, тварь!
— Разорвать суку!
— Безбожница!
— Такой хороший человек был!
— На сук, тварь! Хватай её…
Я вытащил револьвер и пальнул в воздух. Толпа мгновенно расступилась.
Сара Снайдер стояла, прижимая к себе одной рукой дочь, а второй гордо поднимала голову своего мужа.
С шеи Зака свисали кровавые лохмотья, видимо Сара не смогла отрубить её с первого раза.
Её лицо покрывали сплошные кровоподтёки, но распухшие губы женщины растягивала торжествующая хищная улыбка.
— Дело ясное, — вышедший на улицу вслед за мной судья Паркинс обыденно пожал плечами. — Пока за решетку её, Бенджамин. А завтра ко мне. Повесим, как наберётся ещё пара висельников.
— На сук, тварь! — снова заорали люди. — Хватай, её. Не вмешивайся, шериф, мы сами разберёмся!
Я медленно обернулся к толпе.
Вопли стихли, но ко мне подскочил и схватил за плечо Сид Сарджент, тоже угольщик, как и покойный Закария.
— Не лезь не в своё дело шериф! — губы угольщика яростно щерились, обнажая гнилые зубы. — Эта сучка убила моего друга! Мы сами повесим её сушиться на солнышке!
Гулко бабахнул «Смит-Вессон»
Сид схватился за ногу и шлёпнулся в грязь, скуля словно побитая собака.
— Кто ещё хочет прикоснуться ко мне своей грязной лапой? — курок шестизарядника сухо щёлкнул.
Рядом со мной с дробовиками наготове встали маршал Варезе и Дункан Макгвайр.
Люди отшатнулись и виновато загомонили:
— Не, ну Сид переборщил, конечно…
— Хватать за плечо Дока…
— Мог и башку отстрелить…
— И поделом дураку…
Я, не говоря ни слова, взял Сару Снайдер и повёл в офис.
От неё не удалось добиться даже словечка, женщина словно окаменела. А вот дочь, Мэри, всё-таки удалось разговорить.
Как выяснилось, Зак в буквальном слове истязал дома жену и дочь. Их тела практически полностью покрывали жуткие рубцы от кнута. Судя по застарелым шрамам, угольщик это делал уже давно. Но не это вывело из себя его жену.
— Папа говорил, что так учит меня смирению божьему… — доверчиво рассказывала Мери. — Мама уговаривала его, но он её бил и тоже совал в неё свой… свой…
Девочка всхлипнула и замолчала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Грёбаный выблядок!!! — Дункан шарахнул изо всех сил шарахнул кулаком об стену. — Она же стирала моё белье! Что стоило хотя бы словечком обмолвиться?
— Будто-то сам не знаешь, что, — хмыкнул Карл Варезе. — Тут сейчас другой вопрос. Никто не оправдает её. А если оправдает, эти ублюдки устроят самосуд. Что делать будем?
Сам я почти ни на что не надеялся. Маршал прав, судья ни за что не станет оправдывать женщину. В глазах горожан она просто убийца — а мотивы никого не интересуют. Судьба Сары практически решена — это виселица. Но, я могу хотя бы попытаться…
— Я поговорю с судьей… — после короткого раздумья решил я. — Сара пока посидит в камере, Дункан, оставишь охранять её Болтона и Смита, а девочку я пристрою.
Сара осталась в офисе, а Мери я отвёл в бордель мисс Морган — он у нас давно играл роль детского дома — Бель охотно принимала сирот.
Уром вопрос решился сам по себе — Сара повесилась в камере. Разорвала нижнюю юбку на ленты, свила из них веревку и повесилась.
Глава 14
«Увы, у нас здесь честь и достоинство коз c кобылами едва ли не в большей опасности, чем честь и достоинство дамского пола…»
Бенджамин «Док» Вайт.
Что такое чувство вины?
Если выражаться мудрёно, то это отрицательно окрашенное чувство, объектом которого является некий поступок субъекта, который кажется ему причиной негативных последствий для других людей, или даже для самого себя.
Если по-простому, это когда ты где-то накосячил, после чего тебя мучают моральные терзания.
Так вот, у меня в сознательном возрасте никогда не возникало чувство вины. Косяки были и серьёзные, но они служили лишь поводом больше не косячить. А терзания, муки совести и прочая экзистенциальная хрень — уж нет, увольте.
Вот и сейчас, случай с семьёй грёбаного Лесли Снайдера, в моральном плане почти никак меня не тронул, однако я постарался сделать так, чтобы подобные вещи происходили в городе как можно реже. Перефразируя, в меру своих скромных сил, постарался облегчить некоторые аспекты семейной жизни для женщин и детей.
Но тут придётся немного отвлечься.
Кто не слышал о странных, смешных и даже дурацких американских законах? Это когда, к примеру, на законодательном уровне запрещается выгуливать крокодила на поводке, водить по улице слона без привязи, продавать дырку от пончика или поить барана шотландским виски? Пожалуй, все слышали.
Так вот, вся эта хрень исходит из принятого в стране прецедентного права. Частенько случается так, что судьи сталкиваются с отсутствием в законах чётких определений. В таких случаях система передаёт им полномочия и даже вменяет в обязанность самим определять правовые нормы, создавая прецеденты. А ещё, нередко чудит местная власть, обладающая впечатляющей самостоятельностью, особенно в наше время, когда мэр и городское собрание в рамках своего города, могут принимать, какие им вздумается законы.
К примеру, некий Чарли Бакстер, от широты душевно накачал своего барана вискарём, бухой в стельку баран побежал искать на свою задницу приключений и протаранил забор цветника некого мистера Будлберри. Хозяин заборчика возмущается и обращается с законной жалобой на свершившийся беспредел. Судья принимает дело к рассмотрению и озадаченно чешет бороду — оказывается наличествующее законодательство никак не применимо к случаю, поить баранов не запрещено, а таранить палисадники бухим баранам тоже не воспрещается. Вот тут и вступает в действие его величество прецедентное право — на законодательном уровне баранов лишают выпивки, а его хозяина возможности бухать с рогатым питомцем. Всё! Закон больше никогда не применяется, ну, в самом деле, какому идиоту кроме упомянутого Чарли придёт в голову поить барана, но законом он всё равно остаётся. Если, конечно, потом его не отменят. Но в реальности, обычно забывают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})