Ничего не было видно, только чернота. Очевидно, за дверью было темное помещение. Кедрин осмотрелся. И внезапно во тьме возник слабый зеленый огонек, от него протянулись лучики. Это была звезда, неожиданно вспыхнувшая в глазке звезда, а чернота за дверью оказалась чернотой пространства… Кедрин отшатнулся. Как он не подумал, что на спутнике могут быть резервные выходы в пространство? «А на Земле нет дверей, ведущих в бездны», — неизвестно почему подумал он, и тоска по родной планете охватила его, по ее надежности, по ее ночам, полным теплого, душистого воздуха. Тоска была как море, и он почувствовал, как это море подхватывает его, но не несет, а расступается, позволяя ему проваливаться все глубже.
Наверное, этот внезапный приступ тоски по запахам Земли привел к галлюцинации: запахло резко и дурманяще, чем-то странным, незнакомым и простым. Мысли ушли, и осталось только желание вбирать в себя этот запах не только ноздрями — всей кожей, глазами, ртом, волосами… Кедрин почувствовал, что он уже полон запахом, еще немного — и он разорвется, распадется, рассеется, рассыплется на элементы, он больше не может дышать, он сыт дыханием — как человек бывает сыт едой и питьем… Он поднял руки к лицу, чтобы прекратить доступ воздуха в легкие, что бы ни было потом…
Его спас щелчок. Негромкий щелчок раздался, казалось, за дверью и вызвал к жизни инстинкт самосохранения, только что совсем уже умолкший. Кедрину почудилось, что дверь, ведущая в пространство, сейчас распахнется и давление воздуха в спутнике вышвырнет его, Кедрина, в пустоту. Щелчок повторился, за дверью что-то мягко зажужжало. Кедрин застыл с руками, так и не донесенными до горла. Нет, это не за дверью происходило, а в ней самой. Ну, конечно, там помещались блокирующие автоматы, и сейчас они ни с того, ни с сего пришли в движение. Сию минуту произойдет что-то страшное!
Страх смерти спас его от смерти — вопреки логике. Но сейчас Кедрину было не до рассуждений. Он кинулся бежать.
Юн бежал обратно, минуя проспекты и переулки, как будто гибель гналась за ним по пятам. Печальные свисты умолкли. Кроющиеся по темным уголкам пары шарахались от Кедрина. Он остановился через, несколько минута мягко освещенном коридоре. Это был проспект Переменных Масс.
Теперь Кедрин знал, куда бежать: неподалеку был переулок Отсутствующего Звена, в котором обитал Гур. Кедрин торопливо шагал, стирая пот со лба и читая таблички на дверях. Наконец, он нашел нужную, постучался и распахнул дверь.
Он остановился на пороге, растерянно оглядываясь. Прямо напротив двери сидела Ирэн; она вытянула вперед руку, как бы для того, чтобы Кедрин не приблизился… Гур смотрел на Кедрина весело, словно ничего неожиданного не было в этом позднем визите. Дуглас был, как обычно, невозмутим. Холодовский кивнул:
— Вот и хорошо. Особое звено в сборе. Мы, правда, думали, что ты спишь… Ирэн забрела на огонек.
Он смотрел на Кедрина; взгляд Холодовского в этот миг стал пронзительным, он напоминал. Кедрин предпочел не понять взгляда, да и не до этого было сейчас.
— Что с тобой? — спросил Гур.
— Запах, — пробормотал Кедрин, поднося руки к горлу, словно бы для того, чтобы его лучше поняли. — Запах… только что.
Дуглас оставался невозмутим; все остальные повернулись, как на пружинах.
— Где? — спросил Гур.
— Это был какой-то резервный выход…
— Который?
— Не знаю.
— Сможешь найти его?
— Может быть. Вдруг расхотелось дышать… И в двери заработали автоматы. Разблокировали…
На этот раз пошевелился даже Дуглас.
— А ты уверен, что это… не спросонок? Ты ведь, наверное, спал до этого? И вообще: что занесло тебя в такой поздний час…
— Желание прогуляться, — стараясь овладеть собой, ответил Кедрин. — Я бродил, не следя за маршрутом.
Он мельком взглянул на Ирэн. Не обидел ли он ее? Ведь у людей не принято изворачиваться; надо говорить прямо. Но этот случай был исключительным… Лицо Ирэн не выражало ни облегчения, ни горечи; оно было неподвижным. «Как у Велигая», — невольно подумал Кедрин.
— Что же, — молвил Гур. — Надо выходить. Пусть это и ложная тревога, но мы сейчас — в положении пожарных.
— Безусловно, — согласился Холодовский. — Мне это и нужно было: хоть одна вспышка. Ведь раз запах — излучение, то где-то должен существовать его источник. Я собрал несколько приборчиков для пеленгации… Итак, пошли!
— Вперед! — сказал Дуглас. — Ты, Кедрин, останься. Лучше проводи женщину. У тебя еще слишком мало опыта, чтобы быть по-настоящему полезным там.
Кедрин с удовольствием остался бы. Но он взглянул на Ирэн и с предельной ясностью понял одно: если он согласится проводить ее сейчас, то больше ему уже никогда не удастся ни проводить, ни сказать ей то, что и сейчас на языке.
— Я попрошу даму простить меня, — от неловкости чуть развязно сказал он, делая поклон в сторону Ирэн. — Опытом, конечно, похвалиться не могу… но что там говорилось насчет безумства храбрых? А потом, как никак, почувствовал запах я. Я же и помогу вам найти направление — даже если меня не хватит на большее.
— О, — сказал Дуглас, поднимая брови. — Хороший мальчик.
— В нем что-то есть, — задумчиво произнес Гур, торжественно складывая руки, как для благословения.
— Все нормально, — заключил Холодовский, — Пошли. Но риск будет несколько больше обычного.
— В таких случаях надевают компенсационный костюм, — сказала Ирэн. — Возьми мой; он достаточно эластичен.
Это были единственные ее слова; но Кедрин постарался услышать в них гораздо больше того, что было сказано.
Четыре скваммера неслись, удаляясь от спутника, от почти уже законченного круглого корабля, от мерцающих маяков — ко внешней границе рабочего пространства, куда в конечном итоге направили их размышления и сопоставления.
Солнце было за Землей, стояла темнота. Звезды висели неподвижно. Было очень хорошо лететь: стремглав в пространство не одному, а вместе с тремя людьми, на которых можно положиться и с которыми не будет страшно, пожалуй, нигде.
Они летели колонной. Так это полагалось на тот, хотя и маловероятный, случай, если произойдет встреча с чем-либо: тогда опасность будет угрожать только направляющему. По этой же причине монтажники менялись на ходу, как меняются велосипедисты: чтобы одному не приходилось все время принимать на себя давление возможных опасностей. Менялись трое; Кедрина никто не приглашал вперед, да и сам он понимал, что рановато ему еще лететь впереди Особого звена. Зато ему доверили нести небольшой контейнер с приборами Холодовского, которые могли понадобиться.
Полет продолжался минут двадцать. Потом щупальца прожектора зацепились за странную конструкцию впереди: громадная снежинка замысловатого рисунка медленно перемещалась в пространстве. Это была одна из антенн статического поля, окружавшего рабочее пространство спутника: в этом поле теряли энергию микрометеориты. К антенне и направлялось звено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});