с некоторым удивлением наблюдал за ней. Для него в том, что Лотрейн вступила в игру, не было ничего странного. Отчего же ведьма так взволновалась? Ги, конечно, тоже в первую минуту шокировало то, с какой наглостью Фонтанж взялся за дело, но, с другой стороны, это объясняло все.
Солерн хмыкнул. Если кто-нибудь раскроет герцогу фон Тешену глаза на происходящее, то Фонтанжу придет конец. Впрочем, положение графа и так было весьма шатким — оно зиждилось на его влиянии как главы Секрета Короля. А сейчас эта должность практически лишилась смысла. На кого бы граф ни поставил в гонке за троном, он нужен этим людям лишь до тех пор, пока имеет вес при дворе. Так что Фонтанжу нужно было спешить — пока мятеж в столице не лишил его остатков влияния.
— Кто это может быть? — наконец спросила Илёр.
— Мм?
— Кто их кандидат?
— Вариантов слишком много. Спроси у Лотрейн.
— Очень смешно! — вспыхнула ведьма. — Я не хочу, чтобы в нашу обитель ломились армии других кандидатов из-за тупого поступка одной ведьмы. Мы веками выживали благодаря нейтралитету, а эта старая дура готова все развалить ради черт знает чего!
— Интересно, как давно они вкладывают средства в бунт.
— Ты же говорил, что твой начальник гроша ломаного не даст черни.
— Это было до того, как я узнал о подложном эдициуме, который он лично засунул в генеалогию Монбрианов.
— Может, деньги дает еще кто-то.
— Может. На кону самый лакомый кус за двести пятьдесят лет — корона Далары. Как тут упустить такой шанс! Думаю, бунтовщики доят нескольких коровок, а враждующие группировки в их среде поддерживаются разными благотворителями.
Ги пристально посмотрел на ведьму. Отчего ее так встревожил поступок Лотрейн? Глава обители уверяла, что уж ведьмы-то смогут за себя постоять. Значит, не все так радужно? И что Илёр делала в Геральдической палате?
— Интересно, наш король-младенец действительно Монбриан? А?
— Ты задаешь мне слишком много вопросов, но не отвечаешь на мои, — резко сказала Илёр.
— Разве? Я даже не спросил, что ты-то забыла в Геральдической палате.
— Лотрейн велела мне проследить за Фонтанжем. Но я не думала, что она сама решит впутаться в это дерьмо! Проклятие! И вообще, с чего ты взял, что она в этом замешана? — с вызовом просила ведьма. — Может, она, наоборот, хочет ему помешать!
— Поживем — увидим, — философски сказал Солерн. Он не хотел ссориться с ведьмой, к тому же его сильно клонило в сон. Он отодвинул поднос и выбрался из ванны. Халат Русенара был ему слишком короток и широк, поэтому Ги завернулся в подогретую простыню, как древний сенатор — в тогу, и направился в спальню. Перина на постели была маняще мягкой, а пуховое одеяло — невероятно теплым. С таким комфортом Солерн не спал, наверное, никогда.
«Неплохо живут начальники тюрем, — подумал он, взбивая повыше подушку. — Куда-то не туда я, видимо, свернул в жизни…»
Он уже улегся, когда рядом раздалось резкое требование:
— Помоги расшнуровать корсаж.
— Не уверен, что я способен…
— Не бойся, мой бедный крошка, я вижу, что ты сейчас непригоден к безудержному разврату. Но я не намерена спать на коврике у камина.
Она и сама могла справиться со шнуровкой спереди, но Ги не стал отвергать этот жест примирения.
— Разве ты не хочешь вернуться во дворец или в обитель?
— Нет. Во дворце сейчас слишком опасно, а в обители — Лотрейн. Я не смогу скрыть от нее то, что ты мне рассказал. Господи, ну и времена! — с отвращением воскликнула Илёр. — Даже ведьмы уже не могут доверять друг другу! Куда катится мир?!
— Действительно, — пробормотал Ги. Илёр погасила свет и скользнула под одеяло. От нее приятно пахло луговыми травами, и Ги почти сразу же уснул, удивительно умиротворенный после такого бурного дня.
5 декабря
Утро было уже не таким безмятежным. Лежа в постели и глядя в складки темно-синего балдахина, Солерн напряженно размышлял над тем, как им выбраться из Байолы в Анжеррас. По словам Николетти, король Людовик Третий передал архитектору дель Фьоре анжерраский замок в пожизненное владение. Там ренольский гений строительства и скончался, оставив после себя библиотеку и обширный архив. Вот только для того, чтобы туда попасть, нужно было как-то миновать окраины столицы, куда даже гвардия и амальские солдаты не рисковали соваться.
Ведьма рядом с ним сладко потянулась, перевернулась на бок, лицом к дознавателю, и уставилась на него взглядом сонным и плотоядным одновременно. Ги тут же попытался вспомнить, не осталось ли за ним долгов перед Илёр — а ее рука меж тем оказалась у него на груди и неспешно заскользила по его телу вниз.
— О чем ты так мрачно думаешь с утра пораньше? — мурлыкнула ведьма, придвигаясь поближе.
— О том, как мне добраться до Анжерраса и вернуться обратно.
— Зачем? — удивилась Илёр. Ги коротко рассказал ей о том, что они нашли в Мосте Невинных и об архиве дель Фьоре. Ведьма убрала руку (что несколько разочаровало дознавателя) и скептически заметила:
— По-моему, это какая-то чушь. С чего ты взял, что этот дикий мастер непременно нашел тайный ход на чертежах? Он мог наткнуться на него случайно.
— Дверь открывается с помощью нажатия плиток в определенном порядке. Он не мог угадать его случайно.
— Ну допустим. И что? В этих пыльных бумажках рылись десятки рук, если твои чертежи еще вообще существуют. Людовик Третий был подозрительный сукин сын и наверняка велел их сжечь, чтоб никто не узнал про тайные ходы Байолы.
— Да, — с досадой признал Ги. — Может и так. Но все равно нужно попробовать.
Илер села, завернувшись в одеяло, и осведомилась:
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что готов рискнуть своей шеей ради того, чтобы найти убийцу Жана Жильбера, отец которого сам бы с удовольствием эту шею тебе свернул?
В чем-то она была права: едва ли Солерн вызывал у Жильбера сколько-нибудь теплые чувства. Однако…
— Я дал ему слово, — суховато сказал Ги. — Никто не имеет права убивать людей просто так. К тому же я