старания кончик розового языка. Синт смотрел на неё и думал о том, что по-прежнему не может понять что такого особенного есть в этой смуглой, черноволосой девушке. Но в тоже время он понял, что будь помоложе влюбился бы в неё без памяти, влюбился бы так сильно, что даже мог бы выбросить к чертям свою жизнь, ради неё.
— У меня что-то на лице? — спросила Сэльма. Синт смутился.
— Нет. Почему ты…
— Вы всё время смотрите на моё лицо, вот я и спросила.
— Ты красивая, — пробормотал сир Лукас потупившись.
— Спасибо, — она подравнивала ножницами его бороду.
— Тебе часто это говорят? — спросил Синт.
— Да. Очень часто. Особенно после того как со мной переспят. Все мужчины такие простаки! — она пожала плечами.
Синт подумал, что это смесь бесстыдства и ребячливости, почему-то не вызывает у него отвращения.
— Вы помолодели лет на двадцать! — заявила Сэльма, с удовлетворением оглядывая дело рук своих.
— И не смейтесь! Я не вру! — добавила она с обидой.
— Ты ужасно милая! — признался Лукас.
— Спасибо. Знаете, Вы не такой как все! Эти здешние рыцари такие мужланы по сравнению с Вами! Они даже комплимент женщине не могут нормально сделать! — сказала Сэльма.
— Ты ужасно милая девочка! — повторил Лукас.
— Я не девочка! Хотите я приду к Вам вечером? У меня будет важный клиент, но потом я освобожусь и могу придти к Вам!
— Не. Не стоит, — улыбнулся, сир Лукас, — ты годишься мне во внучки! Да и денег у меня нет! К тому же я очень давно не был с женщиной! Так что…
— А по Вам этого не скажешь! Когда Вы залезали в бочку у Вас был вполне… — Сэльма смутилась, и это было неожиданно и мило.
— И я не собиралась брать с Вас деньги! — добавила она отворачиваясь.
— И всё же, лучше не надо, — мягко сказал ей сир Лукас.
— Я поняла. Вам противно прикасаться ко мне! — выпалила она.
— Что ты говоришь?! Разве есть у меня право осуждать тебя? — сир Лукас взял её за руку и поднёс её к своим губам.
Сэльма удивлённо уставилась на своё руку.
— Мне ещё никто руки не целовал! — сказала она, — вот что значит, чувствуют благородные дамы, когда им руки целуют!
Синт чуть дольше чем следовало, задержал её нежную руку в своей.
— Проводи меня вниз Сэльма. Я бы чего- нибудь съел! — попросил Лукас.
— Старик, да ты помолодел лет на десять! — такими словами его встретил Рагна и тут же поправился.
— Прошу простить меня сир Лукас!
«Вот что значит вымыться и переодеться в чистое!» — подумал Синт.
— Чего уж там мальчик! Можешь звать меня хоть стариком, хоть дедом, пока платишь за меня! — с улыбкой отвечал ему сир Лукас.
Рагна смущённо поёрзал на стуле. Ели они в молчании.
— Неплохо, — изрёк сир Лукас, отхлебнув эль из высокой кружки.
— Этот они только для особых гостей подают, — не поднимая на него глаз пробурчал Рагна, — для остальных чего попроще.
— Лишний раз убеждаюсь, что связался с правильным парнем! — заметил сир Лукас. Рагне всё время казалось, что старый рыцарь слегка подтрунивает над ним.
— Еда здесь тоже отличная! Давненько я не ел ничего настолько вкусного! — добавил Синт, поглощая жаркое.
Рагна доел первым и отодвинул тарелку.
— Я пойду спать, завтра рано вставать, — сказал Хатч поднимаясь.
— Если мы вернём твой замок, я хочу получить доспехи и боевого коня! — сказал ему Синт.
— Клянусь, Вы их получите! — отвечал ему Рагна.
— Ловлю тебя на слове мальчик! Приятных тебе снов! — Синт отсалютовал Хатчу кружкой.
Когда Рагна ушёл, сир Лукас огляделся и заметил Сэльму. Она сидела на коленях у какого-то разодетого франта, основной отличительной чертой которого было обильное золотое шитьё. Поймав взгляд Синта девушка помрачнела и отвернулась, ему стало грустно и неудобно. «Не лезь не в своё дело!» — сказал он самому себе, быстро доел, залпом осушил свою кружку не взглянув больше в сторону Сэльмы, поблагодарил хозяйку за ужин и пошёл к себе наверх. Синт поднялся на второй этаж по скрипучей узкой лестнице. Его комнатка была в самом конце длинного коридора, напротив комнаты Рагны. Подойдя к своей двери Синт прислушался, за дверью где спал Хатч было тихо. Синт зашёл к себе и зажёг свечу, снял старенький дублет, полученный от Хатча, и лёг на узкую, жёсткую кровать. Он чувствовал себя странно, он вспоминал о том, как на непосильной работе в каменоломнях мечтал когда нибудь поспать на кровати. И вот он, Лукас Синт, чистый, сытый лежит в прекрасной постели. Конечно, ему прежнему она показалась бы жёсткой и неудобной, но себя прежнего он больше не помнил. Для него всё это было как будто в другой жизни. Синт погасил свечу, вокруг наступила темнота, из-под досок пола доносился гул голосов из трапезной, где всё ещё кутили гости. Постепенно очертания предметов стали проступать из темноты. В его комнате скат крыши съедал значительную часть высоты, спускаясь к маленькому окошку. Синт едва войдя сразу прикинул, что пролезет в это окно без труда. Там за окном была крыша конюшни, а там уже и до земли недалеко. Сир Лукас лежал, глядя в потолок, под которым сгустилась особенно плотная тьма. Он закрыл глаза и увидел перед собой лицо этой девушки, которая сегодня помыла и постригла его. Сэльма, её пухлые, влажные губы, большие тёмные глаза и шелковистые волосы цвета вороного крыла. Когда она стригла его, её волосы несколько раз касались его щеки. Синт помнил сейчас это чувство. Развратный ребёнок, так он называл её про себя. Она пахла молоком. Разве так пахли все молодые девушки? Он уже не помнил. Он открыл глаза и сел на кровати. Заснуть всё не удавалось. Синт засветил свечу и взял меч который получил в бою против стражников. Там в той таверне на секунду он стал прежним, запах крови опьянил его, жажда битвы пробудилась в его сердце. И теперь ещё эта Сэльма! Обнажив клинок, Лукас посмотрел лезвие на свет, потом достал точильный камень и стал медленно, никуда не торопясь точить клинок, удаляя маленькие зазубрины и сколы, словно он опять стал юным оруженосцем. За этим мечом плохо следили, Синту хотелось это исправить. Несколько часов работы и меч стал ровным и сверкающим. «Помнят руки-то!» — подумал Синт не без гордости. Он встал и едва не стукнулся головой о скошенный потолок. Выругавшись про себя, Лукас открыл окно, убрал меч в ножны и закинул их за спину. Потом он вылез на крышу конюшни, опираясь одной рукой спустился к краю и спрыгнул