— Напрасно вы так думаете, сударыня, — мягко возразил Арамис, обед которого состоял из зеленых листьев салата, нескольких ломтиков картофеля и куска хлеба. — Мы ведь с ним давние друзья, и я понемногу склоняю его к нашему образу мыслей.
Даже от не слишком наблюдательного Портоса не укрылось, что это «нашему» чрезвычайно польстило бывшей прокурорше, готовой видеть в этом ученом монахе с такой мудрой улыбкой по меньшей мере епископа.
— Не далее как сегодня он совершил гуманный поступок: отказался от мысли убивать красавца-оленя и даровал ему жизнь. Согласитесь, сударыня, для охотника — это немало.
— Это и впрямь удивительно, дорогой! — воскликнула бывшая прокурорша. Ты отпустил оленя?
— Ну да! — произнес Портос, приободрившись. — И это несмотря на то, что он поддел на рога беднягу Мушкетона.
— Тогда это и вовсе удивительно. Вы бы только знали, святой отец, как он носится с этим толстым лентяем Мушкетоном.
— Ты несправедлива, дорогая, — осторожно заметил бедный Портос. Мушкетон для меня не просто лакей, он — мой товарищ по оружию.
— Еще бы! Он напоминает ему о тех временах, когда мой супруг носил мушкетерский плащ, знался с сомнительными друзьями и вообще вел беспутную жизнь, — пояснила г-жа дю Валлон, к счастью, не догадываясь, что один из этих «сомнительных» друзей сидит перед ней.
— Господь велит нам любить ближних своих, — сухо заметил Арамис.
— Конечно, конечно же, святой отец, — спохватилась бывшая прокурорша. Да только вот странное дело: чем эти ближние дальше, тем легче их любить. А как посмотришь на тех, которые рядом, — просто тошно иногда делается. Взять хотя бы здешних крестьян, ведь все жулики. Пригласила я двоих, с позволения сказать, мастеров, чтобы они мне сделали резной сундук. Ничего особенного. И что бы вы думали, сударь, ах, простите, святой отец, эти плуты только испортили мне отличный сундук, весь его изрезали и с меня же стали требовать плату.
— Но ведь вы дали им следующий заказ?
— Правда. Но откуда вы узнали, святой отец?!
— Для того, кто постом и молитвой возносится к высотам духа, души людские — словно раскрытая книга, сударыня.
Ответ Арамиса явно смутил г-жу дю Валлон. Она решила сменить тему и вновь перевела разговор на своего супруга.
Этот предмет, очевидно, казался ей менее скользким.
— Ты разбавил вино в своем бокале водой, радость моя? — Голос супруги настиг Портоса как раз в тот момент, когда он намеревался украдкой осушить бокал божансийского.
Г-н дю Валлон вздрогнул и покраснел.
— Я просто не успел это сделать, дорогая, — объяснил он. И добавил воды.
— К сожалению, организм некоторых людей устроен так, что невозможно без ущерба отказаться от мясной пищи и вина, — пояснил Арамис, делая другу еле приметный знак. — Таким людям очень трудно соблюдать пост, и они могут тяжело заболеть. Боюсь, что мой друг принадлежит к их числу.
— Ах, святой отец, господин дю Валлон великий грешник, и мое сердце просто кровью обливается! — неожиданно воскликнула г-жа дю Валлон, всплескивая руками.
— Что еще такое?! — подскочил несчастный Портос. Теперь ему пришлось побледнеть.
— Но ведь это так и есть, дорогой, у нас в замке и вовсе не соблюдают постов. И все из-за тебя. Он уверяет, что и дня не проживет, если не получит своего барашка на обед, святой отец. Поэтому и мне волей-неволей часто приходится нарушать запрет постных дней.
— Вашему горю можно помочь, сударыня, — заметил Арамис. — Дело в том, что я как раз направляюсь в Лотарингию, а оттуда поеду в Рим. В числе моих итальянских друзей есть нунций Его Святейшества Папы.
— Вы близко знакомы с Папским нунцием, святой отец?!
— Нас с ним просто водой не разольешь.
— O-о! — больше г-жа дю Валлон ничего не могла произнести.
— A-a! — сказал Портос, окончательно отказываясь что-либо понимать.
— Мне пришло в голову попросить его об одном маленьком одолжении, в котором он, безусловно, не сможет мне отказать, — продолжал Арамис с неподражаемой небрежностью. — Пусть он выхлопочет у Его Святейшества специальное разрешение для господина дю Баллона не соблюдать постных дней. А заодно — и для вас, сударыня.
— Ах, господин д'Эрбле! — в порыве самого неподдельного чувства воскликнула бывшая прокурорша. — Ах, святой отец! Я просто не знаю, как нам вас благодарить! Я всегда была неспокойна оттого, что иногда вынуждена совершать прегрешения, из-за чрезмерного чревоугодия моего супруга!
Портос пожал плечами в знак того, что не видит причин, мешающих его половине воздерживаться от прегрешений в дни постов, предоставив ему губить душу в одиночку. Впрочем, эту дерзость дю Баллон позволил себе не раньше, чем удостоверился в том, что г-жа дю Валлон не видит его.
— Но! — поднял указательный палец Арамис. — Есть одно обстоятельство.
— Какое, святой отец? — встревоженно спросила бывшая прокурорша. Про себя она уже успела с восторгом представить следующую сцену: все эти гордячки виконтессы и баронессы сидят у нее за столом (или она — у них, это в конце концов неважно) и смотрят голодными глазами на хозяйку замка дю Валлон, как она ест седло косули или барашка, которого так прекрасно готовит их повар Франсуа, Ест и небрежно поясняет: «…а на постные дни у нас с мужем есть разрешение из Рима». Неужели этой прекрасной картине не суждено воплотиться наяву?!
— Какое обстоятельство, святой отец?!
Вместо ответа хитрец-Арамис вздохнул:
— Мой друг не раз писал мне о том, как он привязан к вам, сударыня…
Портос снова вытаращил глаза, так как уже в течение года никаких писем Арамису не писал. Он просто-напросто не знал, куда их отправлять. Зато бывшая прокурорша удостоила супруга благосклонного взгляда. Впервые за этот день.
— Я знаю, какой он домосед, сударыня, — продолжал свою партию Арамис. Вот и не далее как сегодня он делился со мной своим счастьем. Этот упрямец ни за что не согласится сопутствовать мне в моей поездке в Рим. Ему слишком хорошо живется в вашем уютном семейном гнездышке.
Бывшая прокурорша совсем растаяла от этих слов, к тому же произнесенных суровым священнослужителем.
— А разве это так необходимо, святой отец? Я имею в виду, чтобы господин дю Валлон сопровождал вас в Италию.
— Кто знает, сударыня. Было бы лучше, если бы господин дю Валлон мог лично быть представлен нунцию, а может быть, и самому Его Святейшеству. Тогда дело несомненно решилось бы положительно. Ведь увидев мощное сложение моего друга, сударыня, он, конечно, дарует искомое разрешение.
Reverendissime[6] святой отец, я имею в виду нунция Его Святейшества, сумеет повести дело так, что господин дю Валлон сделается в Риме persona grata,[7] но для этого их следует представить друг другу.