А тем временем среди турок царила паника; Хасан Сабри, комендант Ардагана, устроив немецкому командиру Мехмед-бею выговор за потерю Гюлявердынских высот, в ночь с 16 на 17 мая покинул крепость и двинулся по Батумской дороге с двумя батальонами низамов, всей регулярной кавалерией и всеми полевыми орудиями, которые смог увезти. Нерегулярные войска дезертировали, и Мехмету остались лишь восемь батальонов резервистов и крепостные орудия, с которыми он должен был оборонять крепость. Русские патрули не заметили ухода Сабри; на следующее утро в русский лагерь пришли армяне и сообщили эту новость.
Лорис-Меликов по-прежнему сомневался, стоит ли идти на штурм, не дождавшись подкреплений, и только настойчивость генерала Геймана заставила его около 6 часов вечера отдать приказ атаковать форты Сансир и Ахали. Гренадерские батальоны без труда заняли обе эти позиции, а турки в беспорядке бежали по двум мостам в город. Однако штаб Дорис-Меликова позабыл предупредить Девеля о решении идти на штурм, и два форта на левом берегу Куры, Рамазан и Кая, были оставлены противником безо всяких попыток со стороны русских им помешать.
В руки русских попали все орудия крепости и тысяча пленников; турки за два дня боев потеряли 2 тыс. человек, а русские – 500; основные потери понесли батальоны Елизаветпольского полка. Меликов был чересчур осторожным командующим, но политиком и администратором он оказался отменным – он распустил пленных резервистов по домам, подарив им семена пшеницы для весеннего сева.
Ардаганская операция примечательна тем, что ее с обеих сторон возглавляли совсем не подходящие для этого люди. Турецкими полковыми офицерами командовал бездарный трус, кроме того, они продемонстрировали отсутствие самых элементарных навыков управления огнем. У русских главная проблема заключалась в неправильном расчете времени при проведении тактических передвижений.
Операция оказала мощное психологическое воздействие на войска, не всегда благоприятное для обеих сторон. Турки, несмотря на свое новое дорогое оружие, пришли в уныние, а их чувство неполноценности по отношению к русским только усилилось. С другой стороны, незначительная победа под Ардаганом позволила офицерам старой кавказской школы, вроде Геймана, игнорировать возросшую огневую мощь нового оружия и надеяться только на штыковую атаку.
Поражение турок объяснялось тем, что высшее командование армии назначалось по указке двора. Хасан Сабри, имевший защитников в Стамбуле, избежал серьезного наказания. Вместе с тем людей подобного склада в Эрзеруме охватила паника, и только вмешательство Ахмет Мухтара помешало им отдать приказ об оставлении города. Европейских наблюдателей поражало то презрение, с каким турецкие солдаты и младшие офицеры относились к своему высшему командованию.
Туркам повезло в одном – у них был Ахмет Мухтар, продемонстрировавший характер и стратегическое мышление. Известие о падении Ардагана пришло к нему одновременно с сообщением о том, что Ереванская группа русских войск угрожает Эрзерумскому региону с юго-востока. Тергукасов продолжал свое наступление на запад: 11 мая он достиг Армянского монастыря в Сурп-Оханесе[39] у входа в Алашкертскую долину. Мухтар-паша совершенно справедливо рассудил, что наступление Тергукасова и оккупация Ардагана – это две части общего русского оперативного плана, направленного на захват Эрзерума. С учетом слишком медленной организации турецкой полевой армии ситуация для турецкого командующего была очень сложной. Первым делом он позаботился о защите прямых путей из Ардагана в Эрзерум и отправил три батальона с батареей для создания оборонительной позиции на Гюрчю-Богазе, исторических воротах в Грузию. Отсюда идет дорога из долины верхней Куры через долину Ольты-Чая в Эрзерумскую равнину, позволяя обойти Саганлугскую и Деве-Боюнскую позиции. В Ольты из Ардагана с целью задержать предполагаемое русское наступление была переброшена «бригада» в составе от шести до восьми батальонов при одной батарее. Мухтар расположил свои главные силы (12 батальонов и две батареи) в западной части Саганлугских гор, на хребте Шакир-Баба, напротив Бардиза, откуда можно было установить связь с войсками в Ольты. Два батальона заняли Кёпрюкёй; в их задачу входило обеспечение связи с восемью батальонами и двумя батареями, которые были посланы для того, чтобы задержать наступление Тергукасова из Алашкертской долины. Всего у Мухтара насчитывалось 18 тыс. пехотинцев и 36 орудий. Его кавалерия была крайне слабой и в основном состояла из курдских и черкесских нерегулярных бойцов.
К счастью для Ахмет Мухтара, командующий русскими войсками не обладал стратегическим видением и не смог оценить ситуацию. После захвата Ардагана Дорис-Меликов вернулся в окрестности Карса и приступил в Займе к концентрации основной части сил Геймана и Девеля. В Ардаган был отправлен полковник Комаров, и, хотя ему «разрешили» начать наступление на Ольты, он не получил приказа как можно скорее это сделать. 3 июня Комаров с четырьмя батальонами пехоты и двумя полками казаков занял Пенек, а 4-го добрался до Ольты, опередив войска, посланные Мухтаром для обороны этого селения. 5 июня Мухтар, понимая, как важно захватить Ольты, отдал приказ атаковать русских, и населенный пункт был оставлен без всякого сопротивления. Ночью Комаров получил приказ Меликова не только возвратиться в Ардаган, но и отправить четыре батальона из имевшихся у него шести в лагерь в Займе. 4 июня русский главнокомандующий наконец-то принял решение, которое привело к печальным последствиям, проявившимся в последующие три месяца.
Лорис-Меликов получил сообщение о развитии событий в Западном Закавказье, которое вызвало у него тревогу. Оклобжио встретился на своем пути в Батум с неожиданными сложностями – рельеф местности оказался совсем не таким, каким его изобразили на карте топографы Генштаба в Тифлисе. Пришли также известия о том, что русские войска оставили Сухум и турецкая армия при поддержке абхазских мятежников высаживается в нескольких пунктах на побережье Черного моря. Резерв, стоявший в Кутаиси, на помощь которого надеялся Оклобжио, был отправлен к Ингуру. Войска в Западном Закавказье не подчинялись Лорис-Меликову, и он не мог правильно оценить ситуацию. Он стал ждать прибытия великого князя Михаила Николаевича в Александрополь. Когда, после некоторого промедления, наместник прибыл, Лорис-Меликов узнал, что в Тифлисе сложилось очень серьезное положение и что восстание в Абхазии уже перекинулось на Чечню и Дагестан. Советники его императорского высочества посчитали необходимым оставить на Северном Кавказе подкрепления, обещанные Закавказью (бригаду 38-й дивизии). Было принято решение отложить операцию Оклобжио против Батума до тех пор, пока ситуация на Черноморском побережье не улучшится. Кроме того, Лорис-Меликов должен был воздерживаться от проведения крупных операций, которые потребовали бы ухода основной массы его войск с русской границы. Лорис-Меликову велели попытаться принудить Карс к сдаче с помощью одной артиллерии. В его распоряжении осталась лишь одна пехотная дивизия и одна кавалерийская, с которыми он должен был защищать свои батареи. Он хорошо понимал, что силы Мухтара в тылу Саганлугских гор день ото дня увеличиваются и что через несколько недель турки с помощью сравнительно мощной группировки войск снимут осаду с Карса. Поэтому Лорис-Меликов послал Тергукасову приказ продолжать наступление, поскольку надеялся, что угроза долине Пасина отвлечет внимание турок от Карса. Это был непродуманный приказ, весьма странный для такого осторожного командующего, как Лорис-Меликов, а для тех скромных сил, которыми обладал Тергукасов, он оказался роковым.
Глава 8
Черноморское побережье. Батумская операция и турецкое вторжение в Абхазию
Порт и крепость Батум имеет очень выгодное географическое положение. Он окружен с востока крутыми лесистыми горами Акаристана (по-грузински «Аджарии»), и добраться до него можно только с севера по узкой прибрежной полосе. Ее ширина не превышает 15 м; эту полосу пересекают многочисленные реки. Территория между ними заболочена и во многих местах покрыта густыми лесами. Природные препятствия в 1877 г. усиливались воинственным настроением жителей окрестных гор. Акары, говорящие на грузинском диалекте, напоминающем диалект гурийцев и мингрел, были обращены в ислам в конце XVI в. и, подобно боснийцам на Балканах, оставались фанатично преданными султану. Во время кампаний Паскевича акары создали сильные нерегулярные части, которые стали главной опорой турок на Черноморском побережье и в районе Ахалцихе. Вызывает удивление, почему русский Генеральный штаб, столь озабоченный угрозой восстания мусульманских племен Дагестана, не принял во внимание акаров[40].