За три года до начала войны русский Генеральный штаб разработал план быстрого вторжения в Малую Азию и захвата Эрзерума за шесть недель после пересечения границы. Это сделало бы невозможной концентрацию сколько-нибудь крупной турецкой армии в пределах дистанции удара со стороны закавказской границы. Но великий князь Михаил отказался от этой смелой идеи в пользу более осторожной политики. Две дивизии были оставлены для охраны внутренней безопасности на Северном Кавказе (20-я и 21-я), а одна (41-я) должна была оборонять побережье. В самый последний момент волнения в Чечне и Дагестане вынудили его оставить здесь еще и 38-ю дивизию. Таким образом, для наступательных операций осталось лишь 3,5 дивизии. Эти подразделения были сосредоточены на трех главных стратегических направлениях, и каждая группа оказалась слишком слабой для каких-либо быстрых или решительных действий. В центре Александрополя стояло 1,5 дивизии – одна дивизия гренадер и половина 19-й пехотной. Другая часть 19-й дивизии располагалась на крайнем левом фланге, в Ереване, прикрывая долину Аракса. Половина 38-й дивизии находилась в Ахалцихе, напротив турецкого войска в Ардагане. Сомнения русского Генерального штаба в успехе операции выразились в создании мощного резерва около Тифлиса – в него входили половина 19-й и половина 38-й дивизий. В начале 1877 г. этот резерв был неожиданно отправлен туда, куда его вовсе не собирались посылать: четыре батальона – в Ахалцихе, а 12 – в долину Риони, где уже стояла 41-я дивизия, усиленная тремя стрелковыми батальонами. Таким образом, в самом начале войны в долине Риони и в западной части Кавказа сосредоточился эквивалент трех дивизий, который по своей численности превосходил главные ударные силы в Александрополе. Русское командование, которое уже переоценило опасность мусульманского восстания в Дагестане, теперь, очевидно, опасалось мифического вторжения Эмир-паши в Мингрелию и турецких совместных операций на Кавказском побережье. Одна угроза этих диверсий более чем в два раза уменьшила силы, доступные для наступления на крепости Малой Азии.
Решение сосредоточиться на защите побережья и западных районов и, по необходимости, одновременно проводить ограниченные операции с участием рвавшихся в бой войск определило всю стратегию русского Генерального штаба. Запланировано было сконцентрироваться на достижении двух ограниченных целей неподалеку от области оборонительного скопления войск. От первоначального плана наступления на Эрзерум и нанесения сокрушительного удара по турецким армиям еще до того, как они успеют сосредоточиться и организовать оборону, отказались в пользу рекогносцировки сил в районе Батума и Ардагана. В центре и на левом фланге – как показал опыт прежних войн, самых многообещающих в плане побед оперативных районах, – все действия были ограничены лишь наблюдением за Карсом и демонстрацией сил в районе Баязета. Страх перед внутренними беспорядками и преувеличение опасности, которая исходила от турецкого военно-морского флота, привели к изменению русской стратегии и отказу от единственного разумного плана – решительных действий против Эрзерума.
Война была объявлена 24 апреля 1877 г., и в тот же самый день русская армия перешла границу. Ее войска располагались следующим образом:
Узнав о том, что русские войска перешли границу, Ахмет Мухтар приказал своим скромным полевым силам в Субатане и Хадживели немедленно уходить в Карс. 28 апреля русские достигли Полдервана и Куру-Дере. В ту же самую ночь Мухтар, оставив 21 батальон удерживать крепость Карс, увел свои полевые войска (9 батальонов, 2 полка кавалерии и батарею) в направлении Саганлуга. Его решение оставить Карс, которому предстояла осада, и использовать свои ограниченные полевые войска для прикрытия сосредоточения турецких подкреплений в Эрзеруме было противоположно тому, которое принял в 1855 г. Фенвик Уильямс, но в обоих случаях эти решения, продиктованные различными обстоятельствами, оказались верными. Вечером 30 апреля силы Мухтара, отходу которых могла помешать сильная русская кавалерия, уже заняли позиции на перевалах Саганлуга.
2 мая в Займе, где дорога из Александрополя в Карс соединяется с дорогой, идущей из Ардагана, сосредоточились войска Александропольской группировки. Девель, шедший из Ахалкалаки в сторону Ардагана, узнал от живших в нем армян, что его гарнизон совершенно не готов к бою.
Ардаганская операция
Ардаган располагается на обоих берегах Куры, причем главная часть города находится на левом (северо-западном) берегу. Река здесь узкая, но имеет очень быстрое течение, поскольку ее берега падают вниз почти отвесно. В пределах города она течет с запада на восток, но, выйдя из него, поворачивает на север; вдоль ее восточного берега тянутся Гюлявердынские горы. На западном берегу располагается равнина, которая поднимается к северу, где находится изолированная, довольно крутая гора, на которой был сооружен современный форт Рамазан-Табия. Другой форт, Кая-Табия, прикрывает левый берег реки прямо напротив Гюлявердынских гор и нависает над дорогой в Ахалцихе. Турки, несомненно, считали этот сектор наиболее опасным, хотя самый лучший подход для атакующих сил находится на юго-востоке. Гюлявердынские горы на правом берегу смотрят на форт Кая-Табия, а с юга склоны Алагёза предлагают несколько удачных позиций, откуда можно обстреливать оборонительные сооружения в южном секторе. Горы, на которых стояли селения Гюрчик и Тайн-Килисе, располагались всего лишь в 2 милях от турецких укреплений. В этом секторе для усиления оборонительной линии строился форт Эмир-Оглы, но его еще не закончили. Из 90 пушек, стоявших на позициях, только половина была современной; гарнизон оказался достаточно силен: два батальона низамов, девять батальонов резервистов, одна сюварийская бригада, три полевые батареи и 1,5 тыс. бойцов нерегулярных войск. Комендант крепости Гасан Сабри-паша был абсолютно непригоден к командованию, а единственным офицером, знавшим военное дело, являлся полковник Мехмет-бей, немец, командовавший сектором от Гюлявердынских гор до Эмир-Оглы-Табия.
11 мая генерал Гейман с гренадерской и кавалерийской бригадами и пятью полевыми батареями присоединился к Девелю. Командование принял на себя прибывший туда Дорис-Меликов. Он сосредоточил артиллерию и главные силы пехоты на горах Гюрчик и Тайн-Килисе по обеим сторонам от Карской дороги. Девеля, имевшего в своем расположении только шесть батальонов, отправили штурмовать Гюлявердынские горы с севера.
Общий штурм должен был начаться на рассвете 16 мая, и Девель послал три батальона Елизаветпольского полка против защитников Гюлявердынских позиций еще до того, как орудия открыли огонь по юго-восточному сектору. Турецкое управление огнем оказалось совершенно бездарным, и елизаветпольцы, имея в качестве преимущества небольшую мертвую зону, овладели окопами противника, понеся незначительные потери. Однако их дальнейшее продвижение было остановлено огнем с форта Эмир-Оглы. Тем временем русские батареи на Тайн-Килисе продолжали обстрел противника. Этот обстрел оказался не очень эффективным, однако нагнал на необученные войска турок такого страху, что они бросили свои позиции в Эмир-Оглы и в беспорядке побежали к реке. Увидев это, Лорис-Меликов бросил в атаку свою пехоту; в это время елизаветпольцы с развевающимися флагами, под звуки оркестра ворвались в форт Эмир-Оглы со стороны Гюлявердынских высот.
Тут Лорис-Меликов проявил качества, отличавшие все его действия во время этой кампании. Осторожный и склонный к последовательным действиям, он не стал развивать успех, а отложил продолжение боевых действий на следующий день. Войска перегруппировали, и Девель перешел на левый берег Куры – ему поручили наблюдать за крепостью с севера; остальные войска сосредоточились на Гюлявердынских высотах для главной атаки на два небольших форта – Сансир и Ахали, которые прикрывали подходы к городу с востока. Турецкие форты молчали, что было очень странно, но русского командующего так поразили мощные фортификации турок, что он продолжал сомневаться в успехе и даже решил отложить штурм на три или четыре дня, чтобы дождаться подкреплений из Ахалцихе и осадных орудий из Ахалкалаки.
А тем временем среди турок царила паника; Хасан Сабри, комендант Ардагана, устроив немецкому командиру Мехмед-бею выговор за потерю Гюлявердынских высот, в ночь с 16 на 17 мая покинул крепость и двинулся по Батумской дороге с двумя батальонами низамов, всей регулярной кавалерией и всеми полевыми орудиями, которые смог увезти. Нерегулярные войска дезертировали, и Мехмету остались лишь восемь батальонов резервистов и крепостные орудия, с которыми он должен был оборонять крепость. Русские патрули не заметили ухода Сабри; на следующее утро в русский лагерь пришли армяне и сообщили эту новость.