определенной площади, либо с определенной вещью, либо с опредленным человеком или группой лиц…
- Насколько глубоко ты видишь? – С ходу срубил фишку Головин.
- Более пары сотен лет раньше «погрузиться» не пробовал, - ответил Мимар, - но всегда считал, что тысячу смогу перевалить.
- И каков результат? – Как обычно влез я. – Вышло?
- Да, - кивнул Магистр, хоть и с трудом, но получилось. Да и немного глубже пришлось «занырнуть» - больше полутора тысяч... – Свистел Мимарка, как Троцкий в октябре. – Хотел понять, как нам отсюда выбраться?
- Ну? Получилось? – Едва не в унисон заорали все трое: я, командир и немчик. Ведь сколько мы не шарились по мавзолею этого гребанного Кощея, выхода так и нашли.
- Точно сказать затрудняюсь… - начал «елозить» азиат. – Слишком глубокое погружение… Что-то видел, но осмыслить не могу… Надо попробовать…
- Ну так пробуй, родной! – Воскликнул я, подхватывая диверсанта под локоть.
С другой стороны его подхватил командир, и мы поставили этого весьма мутного хлопца на ноги.
- Ну что, Ваше Бессмертие – твой выход! – мысленно произнес Магистр.
- Только не пугайтесь очередному изменению цвета моих глаз и голосу, - предупредил тибетец своих «компаньонов» уже вслух. – Такой вот побочный эффект… - «Виновато» развел он руками.
- Не ссы, Мимарка – теперь не обидим! – оптимистично ответил я, пристально вглядываясь в глаза азиата.
- А ну-ка, подвинься! – Прозвучал в голове Магистра мысленный голос Кощея. – Сейчас мы им устроим ознакомительную экскурсию по моей усыпальнице!
Черт! Я даже дернулся, когда при очередном движении век азиата, его глаза вновь изменили цвет и заискрились фиолетовыми сполохами молний.
- Командир, смотри! – Я указал оснабу на изменившиеся глаза диверсанта.
- Теперь вижу, Хоттабыч, - произнес Головин, на этот раз «срисовавший» произошедшие изменения в облике диверсанта. – Очень интересный эффект: особенно эти пляшущие в радужке «молнии».
- Ну-ка, хлопчики, - тем же «замогильным» гулким голосом, словно идущим из пустой бочки, произнес азиат, - помогите-ка мне забраться на этот на этот костяной трон. А то я как-то измельчал в последнее время…
- С ума сошел? – нервно воскликнул Магистр. – С чего это бы я измельчал?
- Ё…… ……. …… ……… …… …….. ………! – мысленно выругался Кощей, основательно повысив Мамиру уровень владения русским матерным на пару-тройку «пунктов». Азиат таких виртуозных «оборотов» никогда в жизни не слышал.
- За языком следи, Твое Бессмертие! – ядовито прошипел Магистр. – Лучше вообще молчи, чтобы окончательно все не испортить!
- Как же вы мне все дороги! – чертыхнулся Кощей. – Дайте только до Силушки моей дотянуться… В твоем несовершенном теле, она мне, отчего-то, совсем неподвластна.
- Надеюсь, богатырской? – поинтересовался Мамир, хорошо знакомый с русскими народным эпосом - былинами, где главный антагонистом [1] зачастую и выступал сам Кощей… Правда, отчего-то, он в ста случаях из ста был непременно бит богатырями. Но, в сказках абсолютное «добро» обязательно побеждало такое же абсолютное «зло». Однако в жизни, зачастую, происходило все с точностью до наоборот. Да и сама жизнь была уж и не такой откровенно «черно-белой».
[1] Антагонист — в художественном произведении: персонаж, противодействующий главному герою на пути к достижению его целей. Противостояние антагонист-протагонист является одной из возможных движущих сил центрального конфликта произведения.
- Куда этим задохликам против меня! – самодовольно заявил Кощей. – Правда, с Ильей Жидовином [2], тем что из Мурома, как-то раз серьезно пободаться пришлось. Да и то, не своей он Силушкой воспользовался, а того же клятого Святогора!
[2] В старославянском и древнерусском языке слово «жидовин» служило нормативным этнонимом для иудеев, в том числе живших в Хазарском каганате и в Киевской Руси.
Глава 12
Удивленно почесав затылок, я поинтересовался у азиата:
- Ты насколько измельчал, Мамирка? По твоей интонации можно подумать, что великаном раньше был, типа нашего Кощеюшки.
- Да так, к слову пришлось… - забираясь на Костяной Трон, произнес тибетец. – Шутка, что ль, дурацкая такая… - И он натужно засмеялся.
Мы с командиром многозначительно переглянулись – со сменой глаз и голоса разительно поменялось и поведение Мимара, словно в его оболочке находился совсем другой человек.
- Не передергивай! – предупредил Кощея Магистр. – И без того перебор! Они нас давно раскусили!
- Не бзди, Вторник – прорвемся! – В очередной раз не стал слушать новоявленного советника Бессмертный. – Сейчас все будет, только доберусь до одного Артефакта…
- Видел, командир, - шепнул я на ухо Головину, - у него даже моторика другая…
- Да, - ответно прошептал оснаб, - складывается такое впечатление, что «шкурку» нашего узкоглазого друга одолжил на время кто-то другой. Но точно сказать этого невозможно: иногда побочные проявления иных Даров просто мозги накребень заворачивают…
Азиат, тем временем, вскарабкался с нашей помощью на высокий Костяной Трон Кощея, где с царственным видом расположился на широком седалище. Раскинув руки в стороны, Мимар попытался достать ладонями до противоположных подлокотников, в оголовки которых были вмонтированы два хрустальных «шара», имитирующие с поразительной точностью человеческие черепушки. На них, по всей видимости, покоились ладони великана, когда он еще восседал на своем месте. Вот до этих черепушек и старался одновременно достать двумя руками азиат.
Он пыжился, корчил рожи, пытаясь дотянуться, но у него это не очень-то получалось – не хватало какой-то малости. Как говорится – руки коротки. Наша троица, оставшаяся у подножия трона, с умилением на лицах наблюдала за его ужимками.
- Мимарка, тебе, может, помочь? – ехидно поинтересовался я. – Спускайся обратно, мы тебе руки немного вытянем!
- Не смешно! – рыкнул азиат.
Его льдисто голубые глаза яростно сверкнули. Вот ей-ей, они даже начали светиться в сумраке усыпальницы, «перебивая» мерцающий свет огня в чашах подле трона. Молнии в радужке заискрили интенсивнее, а руки с тихим хрустом немного удлинились.
-Ты чего творишь, сволочь! – заверещал Магистр, «отодвинутый» Кощеем от управления собственным телом. Но насладиться сполна накрывшей острой непереносимой болью общий для обоих организм, «милостиво» разрешил и ему. – Больно же как, сука! Ты же сейчас