Я кивнула.
— Эндрю, — представилась ей. — Что всё это значит?
— Я сражаюсь за этих детей, Эндрю, чтобы Эйб мог пойти в школу, которая была бы не только для людей, но и для драконов, в том числе Хроматических.
Я оглянулась на мальчика.
— Он Хроматический дракон?
— Да, все они могут принимать человеческий облик, как и Металлические драконы. Я думал, ты знаешь. Они не так уж сильно отличаются от Металлических. Мы сражаемся, чтобы они были свободны, чтобы на них не охотились, как на животных. Они больше, чем набор ингредиентов для зелий.
Я почувствовала себя идиоткой, припоминая всё, что рассказывал мне о них Горан. Злость потихоньку начала отступать, сменяясь шоком.
Я окинула взглядом всех детей в комнате.
— Слово «прости» не кусается, — пошутил он и сел рядом с одним из детей.
— Прости, — прошептала я.
— Неожиданно, да? — сказала Изабель. — Понимаю, он кажется резковатым и порой ведёт себя как капризный ребёнок, но Альберт на самом деле один из добрейших людей, который я когда-либо знала.
Я вздохнула и кивнула.
— Так странно видеть его живым.
— Многие считают его мёртвым, — ответила она, и я посмотрела на него. — Твои глаза всегда такие грустные?
— Наверное, — я пожала плечами, она усмехнулась.
— Присаживайся, не стесняйся, — она подвела меня к одному пустому рядом с детьми, и я села.
Изабель поставила передо мной тарелку и начала накладывать еду.
— Ты, должно быть, умираешь с голоду.
Я кивнула. Вот теперь я реально чувствовала себя идиоткой. Думала, что это просто забава для богатеньких избалованных ребятишек, которым наскучила размеренная жизнь. Но он сражался за всех этих детей.
— А где их родители?
— Убиты. Выслежены, как дикие звери, ради того, чтобы алчные людишки получили ингредиенты для магических зелий, как уже сказал Альберт. И если ничего не изменить, их станет только больше.
— Меня зовут Агата, — сказала семилетняя девочка рядом со мной.
— А я К… Эндрю, — на долю секунды я забыла, что всё ещё играю роль мужчины.
— Хочешь, покажу фокус, Эндрю?
— Ой, покажи, пожалуйста, — я улыбнулась.
На её ладони вспыхнул огонёк и заплясал. У меня мелькнула мысль, что я должна была испугаться, как минимум, но девочка была такой маленькой и красивой… Она не могла никому причинить зла.
— Гаточка, что я говорил тебе о хвастовстве? — окликнул Альберт с другого конца стола.
— Я просто показываю Эндрю, что умею, — она показала ему язык, и он сделал то же самое.
Это заставило меня рассмеяться.
Ладно, я совсем не жалела, что поцеловала его.
Остаток ужина детей развлекал Альберт. Они много смеялись, и я не могла не влюбиться в него ещё больше. Он был чертовски обаятелен.
После ужина мы помогали мыть посуду.
Мы дали Исси заслуженный перерыв, и она дала мне шанс извиниться.
— Итак, я все еще идиот, — спросил Альберт.
— Нет, мне очень жаль. Я не должен был предполагать худшее.
— Э, — сказал Альберт. — Знаешь, предположения часто бывают ошибочными, потому что в слове предполагать есть слово «лагать».
— Прости ещё раз. Как идиот идиота. Хотя я уже не так уверен в том, что ты идиот, но я — однозначно.
Он рассмеялся и посмотрел мне прямо в глаза.
У него были самые красивые зеленые глаза на свете.
— У тебя, случайно, нет сестры? — спросил он меня, когда я вытирала тарелку, и я удивленно приподняла брови.
— Нет, извините. Ни братьев, ни сестер.
— И не было или что-то случилось?
— Никогда не было.
Он вздохнул.
— Как бы то ни было, — сказал он, — я не в восторге от того, что происходит с деревнями. Это не наша вина, это всё Хроматические, которых мы не можем убедить присоединиться к нам. Тех, кто не хотят мира, мечтают, чтобы Пейя принадлежала только им.
— Я и не знал, что они так сильно нас ненавидят.
— Их можно понять. Веками мы убивали им подобных, чтобы добыть их органы и магические способности для черного рынка, Эндрю. Убивали их детей, никогда не хотели ни договора, ни компромисса. Это восходит еще задолго до того, как Уильям убил их альфу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если ты так говоришь, то, наверное, я понимаю, почему они нас ненавидят. Но мы не все такие.
— И все же несколько часов назад ты оценивал Хроматических, имея очень мало знаний о них.
— Сколько раз нужно повторить, что я прошу прощения, ваше высочество?
Он рассмеялся.
— Просто сказать это один раз более чем достаточно.
Мы продолжили мыть посуду.
— Так что же это за место? Своего рода лагерь повстанцев?
— Здесь мы присматриваем за детьми-драконами, пока ситуация не разрешится.
— Но твой отец думает, что тебя убил Хроматический дракон. Зачем это было нужно?
— Нам нужно было начать войну, Эндрю. Без войны не будет мира. Я не думал, что моя смерть на что-то повлияет. Отец никогда не выказывал большой любви ко мне.
— Ах, вот оно что.
Я сочувствовала ему.
— Я не хочу становиться таким королём, как он. Я хочу быть лучше.
Я улыбнулась.
— Поэтому ты спросил, есть ли у меня сестра? Не знаешь, где искать девушек? — я оглянулась по сторонам. — Как-то слабо верится. Исси, кажется, без ума от тебя.
Он рассмеялся.
— Нет, найти девушек не проблема. Я не знаю, где найти одну конкретную.
Моё сердце забилось сильнее.
— И ты подумал, что она может быть моей сестрой? — я нахмурилась, тем самым рассмешив его.
— У тебя такие же глаза, — он вздохнул. — Это всё, что я о ней знаю.
Я пристально смотрла на него. Играть роль Эндрю внезапно стало намного сложнее.
— Я ничего не понял, — тихо произнесла я.
— Это долгая история.
Я окинула взглядом горы тарелок, которые нам предстояло помыть.
— У нас много времени.
— Для того, чтобы ты окончательно убедился в том, что я безнадёжный дурак?
Я усмехнулась.
— Любовь ещё никогда никого не делала слабым или безнадёжным, Альберт. Наоборот. Из-за любви начинают войны. Тебе ли не знать.
Я видела, что он понимает, о чём я говорю. Его отец любит его, даже если самому Альберту всю жизнь казалось иначе.
— Да ты философ, — отметил он.
— Когда растёшь в нищете, многое узнаёшь о жизни, ваше высочество.
— Просто Ал, — он передал мне следующую тарелку, чтобы я вытерла. — Ладно, уговорил, — он вздохнул. — Это случилось на одном из маминых балов, за два месяца до того, как мы заварили всю эту кашу. Я не ожидал, что познакомлюсь с кем-то, а уж тем более, что настолько потеряю голову.
— Ты влюбился? — ком застрял в горле.
— Да, — засмеялся он. — Я был переодет, и один из конюхов, у которого такие же черты лица, как у меня, притворился на ночь мной, чтобы я мог сделать перерыв. Итак, эта девушка, которая думала, что конюх — это я, хотела отругать его, и я остановил ее, потому что это все испортило бы. Во всяком случае, в то время я не знал, что она была одной из женщин, выигравших в лотерею моей матери. Она совсем не была похожа на простолюдинку.
— Вижу, ты не думал, что одна из бедных девушек сможет выбить почву у тебя из-под ног.
Он тепло рассмеялся.
— Виновен. Честно говоря, в ту ночь я выставил себя полным идиотом, а не она.
— Ты притворялся.
— Ты быстро учишься. Да, я притворялся, и когда спросил ее, почему она так сильно хотела отругать наследного принца, ее ответы заставили меня понять, каким королем я хотел быть. Ее душа была точно такой же, как у меня. Я знаю, это звучит глупо, но она знала о моем народе больше, чем я когда-либо знал, а она жила только в Эйкенборо.
— Ты нашел ее?
— Нет, мой дракон все еще пытается выследить ее.
— Твой кто?
Он снова рассмеялся.
— Его зовут Роберт Лиф. Я понятия не имею, сколько ему лет, но знаю, что их можно приручить. Он — Ночной Злодей, которого все считают убившим меня.
— Твой дракон — плеватель кислоты.
— Ночной злодей, плеватель кислотой звучит так грубо.