Читать интересную книгу Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов - Сергей Цыркун

Большинство делегатов съезда по примеру Угланова перебежали на сторону бухаринского большинства. Рыков, который председательствовал на съезде, почувствовал, что «главным калибром» от оппозиции выступит Каменев и притом наверняка внесет предложение об отставке Сталина. Поэтому Рыков внес выступление Каменева в повестку дня на день рождения Сталина. В итоге выступление Каменева, поддержанное аплодисментами ленинградской делегации, потонуло в хоре голосов, поддержавших Сталина: по примеру бухаринцев большинство делегатов стоя поздравили его с днем рождения. Когда Каменев заявил: «Теперь я вижу, товарищи, что т. Сталин целиком попал в плен этой неправильной политической линии, творцом и подлинным представителем которой является т. Бухарин», большинство делегатов ответило ему смехом. Стенограммою передана обстановка на съезде:

Каменев. Но я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил это т. Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба. (Голоса с мест: «Неверно!», «Чепуха!», «Вот оно в чем дело!», «Раскрыли карты!» Шум. Аплодисменты ленинградской делегации. Крики: «Мы не дадим вам командных высот», «Сталина!», «Сталина!» Делегаты встают и приветствуют тов. Сталина. Бурные аплодисменты. Крики: «Вот где объединилась партия! Большевистский штаб должен объединиться»)

Евдокимов (с места): Да здравствует Российская Коммунистическая партия. Ура! Ура! (Делегаты встают и кричат «Ура!» Шум. Бурные, долго не смолкающие аплодисменты).

Евдокимов (с места): Да здравствует ЦК нашей партии! Ура! (Делегаты кричат «Ура!»). Партия выше всего! Правильно! (Аплодисменты и крики «Ура!»)

Голоса с мест: Да здравствует тов. Сталин!!! (Бурные, продолжительные аплодисменты, крики «Ура!» Шум.)[239]

На вопрос Рыкова, кого Каменев предлагает на место Сталина, тот только махнул рукой и сошел с трибуны. Это было поражение.

Съезд завершился 31 декабря, а уже на следующий день, 1 января 1926 г., на Пленуме вновь избранного съездом состава ЦК, в Политбюро были избраны Молотов, а также Ворошилов и Калинин, которые в то время считались бухаринцами. Каменев избран в Политбюро всего лишь кандидатом: это лишало его возможности председательствовать на заседаниях Политбюро (председательство перешло к Рыкову как главе правительства). Угланов также стал кандидатом в члены Политбюро, заняв место Сокольникова.

Ягоде теперь стало очевидно, что началась эра Бухарина. Сразу же по окончании съезда началось раздувание настоящего культа личности Бухарина, которого называли не только «любимцем партии» (ленинское определение), но и едва ли не главным толкователем ленинизма. Начало этому положил Сталин, сказав в заключительном слове на съезде: «Чего, собственно, хотят от Бухарина? Они требуют крови тов. Бухарина. Именно этого требует тов. Зиновьев, заостряя вопрос в заключительном слове на Бухарине. Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови. Так и знайте».[240]

О новом лидере следует сказать несколько слов. Из своей политической программы Бухарин не делал особого секрета: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».[241] Вошло в обиход даже понятие «бухаринского метода каторги и расстрела».[242] В своей борьбе за «выработку коммунистического человечества» Бухарин не особо скрывал и того, как он намерен поступать с «человеческим материалом». «В революции, — утверждал он, — побеждает тот, кто другому череп проломит». Современники говорили о нем, словно о некоем пророке новой веры: «Этот человек, едва достигший сорока лет, находился в самом центре мирового коммунистического движения и к Серому дому, куда приезжали представители всех рас и национальностей, подкатывал в черном автомобиле в сопровождении трех или четырех таких же черных машин, где ехала охрана, он говорил вещи, сквозь которые уже просвечивало будущее».[243] Упомянутый здесь Серый дом — здание Коминтерна на Моховой, центр подрывной и разведывательной деятельности во всех странах мира. Чтобы пройти в Серый дом, даже руководители зарубежных компартий, независимо от ранга, должны были получать пропуск, на котором указывалось время начала и окончания беседы. «За каждую лишнюю минуту пребывания в здании требуется отчет. Случайные беседы в коридорах строго запрещались, и нередко высокие чиновники Коминтерна получали строгий нагоняй за нарушение правил».[244]

Заняв кресло Зиновьева, Бухарин чувствовал себя средоточием некой гигантской мировой паутины, неутомимо сплетающей нити заговоров и государственных переворотов в стальную конструкцию Мировой революции. Под патронажем Бухарина теперь находились следующие международные организации: Коммунистический Интернационал молодежи (КИМ), Красный Интернационал профсоюзов (Профинтерн), Международная организация помощи борцам революции (МОПР), Международный комитет рабочей помощи (Межрабпом), Международная организация революционных писателей (МОРП), Международная организация революционных театров (МОРТ), Международный крестьянский совет (Крестинтерн), Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ), Антиимпериалистическая лига.[245] Инкубатором кадров для упомянутых кадров служил Коммунистический университет имени Свердлова, расположенный в захваченном у анархистов Доме Анархии по адресу: Малая Дмитровка, д. 6 (бывший Купеческий клуб, ныне это здание занимает театр «Ленком»). Весь этот эскиз Мирового правительства и его органов, собираемо именуемый в осведомленных кругах Москвы Серым домом, финансировался за счет «ножниц цен», которые неумолимо срезали с трудящихся Страны Советов все, что можно. Выжимая с помощью налогового пресса из трудящихся топливо для сумасбродного проекта Мировой революции, правительство Бухарина-Рыкова, естественно, крайне нуждалось при этом в помощи ОГПУ.

Ягода познакомился с Бухариным, вероятнее всего, в 1919 г., когда тот в качестве представителя Политбюро ЦК вошел в состав Коллегии ВЧК. Этим фактом своей биографии Бухарин, похоже, гордился и рассказывал о нем, словно о некоем подвиге, даже эмигранту Николаевскому, с которым встречался во время зарубежной командировки в 1936 г. (брат этого Николаевского был женат на родной сестре Рыкова, отсюда и степень откровенности Бухарина при встрече с ним). В одном из частных писем Николаевский вспоминал: «Бухарин в Коллегию ВЧК входил в 1919 г. — он мне рассказывал ряд эпизодов этого времени (дело Штейнгеля, заговор Миллера, дело коммунистки Петровской[246] и др.)…

Он тогда не был членом Политбюро… В то время было возможно, что, не будучи в Политбюро, он его представлял»[247] (Бухарин в 1919 г. являлся кандидатом в члены Политбюро). «В 1919 году мы сражались за нашу жизнь, — с пафосом рисовался перед Николаевским Бухарин. — Мы убивали, но убивали и нас. Мы каждый день рисковали своими головами и головами близких…».[248] Здесь Коленька Балаболкин, как называл Бухарина Троцкий, несколько покривил душою: никто его в 1919 г. не «убивал», ибо в отличие от Троцкого, Зиновьева и Сталина к линии фронта он благоразумно не приближался, так что Гражданская война обошлась без его участия.

Для нового руководства Ягода сразу стал своим человеком. С Рыковым, своим земляком-волжанином, они были довольно близки,[249] а председатель Моссовета бухаринец Уханов (сменивший на этом посту Каменева) находил темы для долгих и, по-видимому, приятных бесед с «железным Генрихом» Ягодой. Начальник экономического управления (ЭКУ) ОГПУ Георгий Прокофьев впоследствии вспоминал: «Уханов часто бывал у Ягоды на квартире… приходил всегда без доклада прямо в кабинет, где долго оставался наедине с Ягодой».[250] С председателем Совнаркома у Ягоды тоже сложились довольно фамильярные отношения. «Я сидел с Рыковым на диване, — откровенничал он, — и беседовал о гибельной политике ЦК, особенно в вопросах сельского хозяйства».[251]

Победители распределили ключевые посты. Рыков сменил Каменева на посту председателя Совета труда и обороны, оставаясь при этом и главою Совнаркома; одновременно Каменев лишился поста зампредседателя Совнаркома.

Во главе Ленинградской парторганизации встал Сергей Киров, который о своих политических взглядах говорил так: «Каждый член партии должен сейчас любого оппозиционера бить в морду».[252] До революции он был либеральным журналистом, печатавшимся в прессе, сочувствующей партии кадетов (конституционных демократов). К 300-летию династии Романовых он даже поместил прочувствованную верноподданническую статью в журнале «Терек». Вместе с тем он состоял в партии меньшевиков, а после Октябрьской революции стал активно сотрудничать с большевиками и даже инициативно возглавил Военно-революционный комитет Астраханского края. Во время Гражданской войны прославился подавлением рабочих волнений в Астрахани, казнив около четырех тысяч человек. В 1919 г., когда заметно укрепились позиции анархистов на юге, стал сближаться с ними, но в самом конце того года все же вступил в партию большевиков.[253] Особого доверия ему, разумеется, не было, он стал полпредом (послом) Советской России в Грузии, до вторжения советских войск и оккупации этой страны.