ответила мать. «За что? – С трудом сдерживая себя от бешенства, еще раз спросил он. «У него нет водки. Он послал меня занять деньги у соседей. А они не дали, потому что я и так им должна много…» – Рыдая, ответила мать. «Ладно, мать, успокойся… Я тебя в обиду не дам» – С трудом выдавил из себя Бердымурад. Взял деньги, которые копил на мопед, пошел к соседям, приветливо им улыбнулся и вернул долг. Потом пошел в магазин и попросил бутылку водки. Продавец внимательно посмотрел на него: «Для отца?» «Для кого же еще» – Хмыкнув, ответил Бердымурад. Вернулся домой, сел на кошму напротив хмуро ужинающего и страдающего похмельем отца, поставил перед ним бутылку водку. Глядя пристально ему в глаза, твердо и напористо произнес: «Отныне водку покупать тебе буду только я. Но если ты хоть раз тронешь мать – убью! Подойду к тебе, когда будешь спать, и перережу горло ножом, как барану…» Отец ничего ему не ответил, почувствовав, что повзрослевший сын исполнит свою угрозу. Но от водки не отказался…
К шестнадцати годам Бердымурад сделался едва ли не профессиональным удильщиком. Он чувствовал себя хозяином и кормильцем семьи. Выработал взрослую походку: ходил медленно и степенно, чуть держа для солидности голову вбок. Поселковый люд уважал его за то, что он не бегает, как остальные пацаны, с рогатками по задворкам, а работает на семью. К тому времени Бердымурад увлекся и огородничеством. Привел в порядок огородный участок, на котором прежде росли тростник да бурьян выше пояса. Отец, когда запил, бросил обрабатывать огород, а одной матери содержать его было не под силу. Увлекшись огородничеством сам, Бердымурад, увлек этой работой и младших братьев, которые теперь уважали и слушались его даже больше, чем родного отца. Огородные растения Бердымурад воспринимал, как живых существ. Он их чувствовал так же, как чувствовал рыбу под толщей воды и относился к ним заботливо. И растения, отвечая ему на заботу, щедро плодоносили. Избыток овощей и фруктов семья отвозила в город продавать на колхозном базаре.
Окончив школу, Бердымурад устроился, как и многие рыболовы в округе, на дежурную службу: сутки работать, двое суток отдыхать. Теперь его семья и вовсе зажила в достатке. В свободное от работы время он по утрам удил рыбу для продажи. Или отвозил на велосипеде в город овощи с огорода на рынок и оставлял там мать, чтобы она торговала ими. Днем до позднего вечера с братьями возился на огороде. А за полгода до армии купил-таки солидный мотоцикл с коляской. Он был на седьмом небе от счастья, считая, что жизнь у него состоялась, и больше того, что у него есть, ему от жизни ничего не нужно. В армии он скучал по рыбалке и по огороду, но не особенно сильно. В учебном подразделении, куда попал со своими десятью классами, его, как и всех новобранцев, полгода гоняли так, что сходить в туалет по малой нужде не было времени. Учебку он закончил отлично и когда его перевели замкомвзводом в пехотный полк, опять было не до скуки. Командир его взвода, офицер, пошел на повышение, и Бердымураду пришлось одному командовать взводом. На удивление это оказалось несложно: своей обстоятельностью, степенностью и неторопливостью он быстро завоевал авторитет даже у старослужащих. Впрочем, последним он подчеркиваемо давал волю, освобождал от муштры – строевой или физической подготовки, потому как они были мастера в этом деле. Он говорилим: «Пока посидите в тенечке, чтобы вас никто из начальства не видел; но когда нужно будет, вы уж не подведите…». И старослужащие не подводили его. На полковых учениях с боевой стрельбой старослужащие и молодые солдаты шли плечом к плечу, и чувствовали от этого образовавшегося единения упоительный подъем духа, граничащий с вдохновением. И отстреляли не только на отлично, но и лучше всех в батальоне. Присутствующий на учениях командир дивизии вызвал Бердымурада из строя и наградил отпуском.
Бердымурад приехал домой в августе. Форся отутюженной военной формой, он поздоровался с родными,поставил чемоданчик на порог дома и сразу же пошел в кладовую посмотреть удочки. Истосковавшись по рыбной ловле, он собирался уже сегодня вечером пойти порыбачить. Мать, почувствовав его намерение, бросилась следом за ним в кладовую. И видя как сын любовно оглядывает запылившиеся удочки, запинающимся от волнения голосом. промолвила: «Не будет тебе рыбалки, сынок. Беда у нас. Лето выдалось засушливое. Жара два месяца стойко держалась выше отметки сорока пяти градусов. Да еще и весеннего паводка не было. Воду в водохранилище с весны не набрали, а сейчас, поливая хлопчатник, всю выкачали, даже из глубоких ям… Вся рыба передохла….» «Что совсем нет… воды?» – запинаясь переспросил Бердымурад. «Да, вода есть – бежит она по самому дну, но – подпочвенная…» – ответили мать. Бердымурад задумался, наморщил лоб, а, затем резко тряхнув головой, решительно сказал: «Пойду, посмотрю сам, быть такого не может…» И не переодеваясь в гражданскую одежду, торопливо пошел на канал – прямиком, через зады, чтобы его никто не увидел…
То, что он увидел, ужаснуло его. Обнаженное рыхлое дно обмелевшего канала было уродливым. Бугристым и почему-то напомнило гнойничковые гланды, но только гланды – гигантские и высыхающие на солнце. Посередине русла извилистой узкой расщелиной шириной в метр и глубиною в полметра бежал мутный ручей. От чахлых зарослей рдеста с поникшими от жары и жажды листьями до ручья кое-где были проложены глубокие и высохшие уже следы. Это кто-то из людей, пытаясь перейти на тот берег, глубоко проваливался. Надсадно пахло чем-то гадким: гнилостным и тошнотворным. Бердымурад, отчаянно закусив нижнюю губу чуть ли не до крови, быстро пошел по тропинке, вытоптанной в зарослях рдеста к водохранилищу. Ощущение страшной беды больно сдавливало сердце. И по мере того как он подходил к водохранилищу, сердечная боль усиливалась, а тошнотворный запах становился гуще и омерзительнее.
Дойдя до водохранилища: местами поросшего рдестом, местами растрескавшегося, как такыр – Бердымурад ощутил дуновение порывистого ветерка. Дышать стало легче и свободнее. Сердце чуток расслабилось и отпустило. Но едва ветерок стих, опав, словно его и не было, сдавленная и где-то даже спертая духота, вновь гадкой волной вяло накатилась на Бердымурада. Он определил, что запах этот тянется со стороны самого большого и глубокого озера водохранилища. В котором и летом невозможно донырнуть до дна, и где вода донных ручьев – холоднее, чем на поверхности градусов на десять. Теперь это озеро выглядело как гигантская вогнутая линза с округлыми пологими берегами, растрескавшимися на кусочки, похожими на рыбью чешую. В центре этой линзы