Читать интересную книгу Горькое счастье: Собрание сочинений - Лидия Алексеева

ПЛАЧ ТРЕТИЙ. Покаяние

…отче! я согрешил… и уже недостоин

От Луки 15, ст. 18—19 или/и 21

Чтобы прут засохший ожил,зеленью пророс, цветами,чтобы жезл, змеиной кожейзапестрев, уполз под камень;Лотова жена без стонастала каменной колонной:

все деянья Той десницы,чьи плоды — земля и звезды,в силе нет Тому границы.Кто из ничего всё создал,хочет — вносит измененьяв облик Своего творенья.

Только разум человечий,что в его решеньях волен,сбить с пути его, конечно,всех чудес свершенных боле:если зло избрали люди.Божья власть к добру не нудит.

Но как если бы пустыня,что кишит зверьем и гадом,в зарослях колючих ныне —обернулась райским садом,где цветы светло пестреют,где плоды медово зреют, —

так и тот, кто в злобе зверскойжизнь безумно расточаети в греха болоте мерзкомсгнил, ослеп и встать не чает, —вспрянет вдруг с тоской большою,сердцем нов и чист душою.

Кто, греша черно и грязно,годы отдал тьме обманаи в густых сетях соблазнавпал в ничтожество — нежданномановеньем Божьей дланиобратится и восстанет.

И такая перемена —всех чудес чудесней сила,ничего нет в мире тленном,что б ее превосходило;Божьей длани всемогущейдивный дар душе живущей.

И когда до крайней граничеловека грех доводит,вдруг Всевышний ближе станетк роковой его невзгоде:милостивой властьюБожьей новый дух и сердце вложит.

Человек, как прут засохший,вдруг добром зазеленеет,в покаяньи сбросит кожувсех личин греха, как змеи,чтоб душа в добре окрепла,фениксом взлетев из пепла.

Как орел, поднявши вежды,взор свой к небу обращаети оно лучом надеждыи любви его встречает;новым воспарив доверьем,старых мыслей сбросив перья, —

так и грешник, что в пустынеборется с позорной смертью, –жажде высшей благостынитронул Божье милосердье.И судьбу иную начал,о грехах болея, плача.

Плачет и болеет грешники себе желает боли,что была бы мук кромешныхнестерпимее и боле,что гремят в страданьи дикомвоем, стоном, хрипом, криком;

плачет и желает жадновыше звезд подняться, чтобыслез низринуть водопады,ими смыть деянья злобы,чтобы грех неискупленныйутопить в воде соленой.

Так он, плача и болея,полон тайного томленья,тяжко пал лицом к земле ижаждет вздоха облегченья,но едва-едва из теласкорбное «увы» слетело.

И опять, как мрамор, скован,холоднее льдины белой,вымолвить не может слова —скорбь и боль связали тело.Вдруг прорвался голос, плача,и, вздыхая горько, начал:

«Отче», — и, почти что былогрех поведав, снова замер,речь в устах его застыла,он облился вновь слезами —и умолк. Ему казалось —сердце с болью разорвалось.

Но затем, душась рыданьем,токи слез дождем роняя,снова начал то, что ранене сумел сказать, стеная:«Отче, согрешил», — но далеплач и вздох лишь внятны стали.

Словно в жадном состязаньикто же даст промолвить слово,кто развяжет покаянье, —и один теснит другого,первенство снискать желает,уст и глаз не оставляет.

Юг дождливый, лютый севертак по небу гонят тучи,громоздя их в бурном гневе,в битве грозной и летучей;одержим победы жаждой,первым быть желает каждый.

Что с лица слезой горячейльется, вздохами томится,что вздыхает в горьком плаче,вздохом плачет и стремитсявсё сказать, к чему готовосквозь печаль и слезы — слово.

А уже на мрак пустыни,тени скал ее постылых,ночь спустила сумрак синий,темнотою всё прикрыла,и, слетая, ветер горныйхолодел в пустыне черной.

Стадо сном объято крепким,не пасется, не хлопочет,в чаще зверя, птиц по веткамне слыхать в молчаньи ночи.Только грешник сна не знает,в мыслях горестных стенает.

Вопиет: — Увы, о, где бымне укрыть мой грех бесстыжий,над собой зачем я небов красоте и блеске вижу:землю я избрал беспечно,оскверняя то, что вечно.

Разве мне земля не ясноязыком лугов сказала —что с зарей цвело прекрасно,к ночи сжалось и увяло, —я ж не стал мудрее, зная,что пройдет краса земная.

И глядел на море что я,как кипит и бьется дико,как не ведает покояв синеве своей великой:говорили ж волны эти —постоянства нет на свете?

Любовался зря, как скороптичьи крылья мчатся к небу,и не чувствовал укора,и не мыслил — так и мне бынад землей мою дорогуобратить навеки к Богу.

Ночь слепая, ночь глухая,мне, слепому и глухому,ты подобна, — и, вздыхая,кроюсь я во мрак знакомый, —час зари мне страшен ясной,слезной — мне, а всем — прекрасной.

Ибо даже недостойноглубине греха такого,чтобы светлый день спокойнодля меня открылся снова, —если ж наступить захочет,будет мне чернее ночи.

На ночном горят покровезвезды вечными лучами,словно говорят с любовью:ах, взгляни, любуйся нами!Как мы ярки, как мы чисты,так же нежны, как лучисты.

О, пойми, коль дар великийдал Отец твой слугам малыми украсил наши ликисветом славы небывалым, —примешь вящий дар чудесный,ты, как сын, в стране небесной.

Мертвый лик луны прекрасной,золотое сея пламя,мне глядел в лицо и ясноговорил, скользя лучами:быть должно твое желанье —знать Творца, познав созданье.

Лишь подумай, если этамертвая краса волнует,сколь душа бессмертным светомпревосходит пыль земную!Сколь исполнен благодативышний Бог, души создатель!

Если видим красоту мына красу души похожей,какова душа, подумай,что хранит подобье Божье?И каков сам Бог предвечный,бесподобный, бесконечный?

Хороша краса земная,что души есть образ зримый,краше все ж душа, являяБожий образ, в ней таимый,всех же краше Бог единый,Кто всему и всем причина.

И с безумною отвагойя хотел оставить Бога —Кто мне истинное благо,жизнь моя, моя дорога,путь, ведущий без сомненьяот погибели в спасенье.

Ты — та жизнь, которой веря,мы по смерти вечно живы,даже видим в смерти дверик жизни лучшей и счастливой,где добры и богоданнывсе дары Тобой, избранным.

О заплаканные очи,слез пролейте океаны,плачьте, плачьте дни и ночи,плачьте, плачьте неустанно, —если этим грех убудет,пусть весь век мой плачем будет.

Если ж скуден я слезами,слез для плача нет довольно,ты заплачь, холодный камень,мой приют в пути невольный, —будет пусть в моей заботея из камня, ты из плоти.

Солнце ясное, другиезолоти лучами горы,тучи мне пошли глухие,чтобы скрыться от позора,чтобы ночь меня укрыла,чтоб лица не видно было!..

От других укроюсь скоро —ночью заслонюсь, горою, —но ни ночь, ни эти горыот меня меня не скроют!Трепещу душой моею —сам в себя глядясь, бледнею.

Что я? Человек? О, где ж там!Червь я, червь, что был раздавленвсей моею жизнью грешной,злою мерзостью ославлен, —и теперь в позоре гадаславы суетной награда.

О, и я, и я, ничтожный,грех свершить решился, Боже,зная — всё Тебе возможно,власть Твоя всегда всё может:забывая, кто Ты, что Ты, —милостей Твоих щедроты.

И еще живу? И светитсолнце мне? Земля всё та же?Небо молниями метитв дуб, совсем безвинный даже,а того, кто грех свершает,не разит и не сжигает.

Ах, душа, грехом больная,тяжела твоя тревога,как и не скорбеть, стеная,ты ведь оскорбила Бога —и Творца, в великой злобе,и в себе Его подобье.

Дал мне светлый дар — свободу,к правде и любви стремленье,созданную Им природу —в вечное мое владенье;человек пусть правит святоот востока до заката.

Небесам велел всесильныйоградить меня от злого,звездам — слать мне изобильевсякого добра земного:и огонь, что согревает,ветерок, что освежает.

Воду, чтоб меня омыла,землю, чтоб меня держала,от напастей чтоб укрылагору крепкую и скалы,серебро в земле и злато —чтобы мне прожить богато.

В пищу мне плоды, что зреют,для леченья выбрал травы,всё мне служит, что умеетздесь ходить, летать и плавать,дал мне свет существованья,разум, мудрость, смысл и знанье.

И еще дал совесть,чтобы отделить умел я злоеот добра, и после пробычто добро — избрал бы то я,и когда бы повстречался,зла бежал, добру отдался.

Для меня узорным цветомюная весна красива,для меня струится летомзолотом колосьев нива;зрелой осени услада —мне плоды деревьев сада.

Высечет огонь из кремняи дрова зима добудет;и семян обильных бремямать хранить в запасе будет;плавают для человека рыбыи в морях и в реках.

Сладкий мед сбирают пчелы,овцы шерсть мне уступают,принял упряжь вол тяжелый,кони резвые летают,птицы завивают гнезда,светит солнце, месяц, звезды.

Если б не было нам надо,неизбежно умирая,в страхе помнить муки адана путях земного рая!Жизнь моя — в грехе мученье,Божьей правды поношенье.

Скот, что без понятья бродитпо лесам, однако знает,кто ему творит добро, иблагодарность ощущает;я же стал, грехом владеем,благодетелю — злодеем.

Буду ль всех зверей подлее,всей неблагодарней твари,в темной жизни грех лелея,позабыв о страшной каре:постоянный Твой предатель,о, души моей создатель!

И моя свершилась участь,и раскаянье терзает:под волнами скорби мучась,жизнь моя едва мерцает —в волны те влились навекислез моих несметных реки.

Как ручьи и реки в моревлиться отовсюду мчатся,так в мое большое горебеды худшие стремятся,все в одном сливаясь хоре,словно я — такое море.

Как другие, что тоскуют:было счастье — и не стало,так и я познал такуюболь — и вспомнил смерти жало.Ибо всё утратил разом —свет, добро, здоровье, разум.

Если жаль другим бываетотчего лишиться дома,край родимый покидая,эта горечь так знакомамне, в пути моем бездомном,в мире диком и огромном.

Если плачутся другие,что долгов их давит тяжесть,как отдам свои долги я —не могу придумать даже:не загладить сотой частизла, что причинили страсти.

Если плотью кто болеет —не найдет себе покою,но насколько тяжелеемне с моей больной душою!Грех, со мною не раздельный,мне грозит косой смертельной.

Если только слово злоесовести иной докука,боль мне сердце рвет надво е,и моя огромна мука:ибо в злобе я, несчастный,ввергнул жизнь в позор ужасный.

Если смерть несет смятеньек ней приговоренным людям,злей, страшней мое мученьена пороге смерти будет:я, с моей душою грешной,брошен буду в ад кромешный.

Силы нет снести унынья,сердце рвется покаяньем,сколь велик был грех доныне —велико теперь страданье.Знаю — грех велик, но всё же —больше милосердье Божье!

Больше Божье милосердьевсех моих земных пороков,Он карать не станет смертьюкающегося жестоко.Так чего ж я жду, робея?О душа, к Нему, скорее!

Он убогих утешеньеи прибежище для нищих,милосердье и прощенье,что находит тот, кто ищет.Путь — истина — жизнь — и двери:Божий дар смиренной вере.

Если жестче я, чем камень,холоднее льдины белой, —залит весь теперь слезами,солнце милости согрело:так вода и камень точит,солнце в небе лед растопит.

Будет, будет! Миру воздантемный дар в довольной мере,я для лучших целей создан,чем земные. Землю — зверям,в небесах же сердце ищетвечное себе жилище.

Горе мне! Чтоб для утробыя оставил пир блаженный!Для земной и горькой злобыхлеб небесный и нетленный,ангельских даров избыток,путникам святой напиток!

Небеса, росой слетите,сердце милостью спасая,облака, дождем падите,праведника омывая,о земля, раскрой глубиныи Спасителя роди нам!

Вот встаю от зла поспешно,вот иду к отцу родному, —отмывая плачем грешнойжизни грязь, бегу я к дому,и, упавши ниц, промолвлюи с молитвой и с любовью:

Отче вечный; слов не знаю,мой язык проклятьем связанзла, что я припоминаю,и о нем сказать обязан:грешен, грешен я душоюперед небом и тобою.

Грешен, грешен я, несчастный,пред твоим подобьем, Отче,потому влачусь в ужаснойтемноте кромешной ночи;но твоя святая милостьв покаянии открылась.

Дорогой отец и милый,вот к тебе пришел я снова,накажи за всё, что было,и уйду от света злого:я твой сын, в слезах, смиренный,жизнь моя — твой дар бесценный.

Трепещу в тоске, о Боже,и в отчаянной надежде, —звать отцом Тебя? Быть может,не ответишь мне, как прежде,называя мотом лживым,молвя в гневе справедливом:

«Ты ли, выродок, присвоилМоего названье сына?Может солнце огневоемрака породить пучину?Так и белый голубь тожеворона родить не может.

Я добром и правдой славен,ты же злобен нечестиво,Я всех правильнее правил,Мною красота красива, —ты же мути всей мутнее,сам грехов своих чернее.

Чистоты Я ключ утешный,ты же грязно предан блуду, —тяжко ты пред Богом грешен,Я твоим судьею буду, —Я ведь мудрость, разум, знанье,ты — слепое о слушанье».

Я боюсь, что так, о Боже.Ты в ответ воскликнешь ныне, —но ведь Ты отец мой всё жев бесконечной благостыне…Как Тебя мне звать иначе?Нет, скажу: «Отец мой!», плача.

Что со мной! На это имяразве право я имею!Между слугами Твоимиместа требовать не смею:стать слугою самым малымбыло б счастьем небывалым!

Кинув разум, теша прихоть,я, когда-то именитый,ныне должен горе мыкать, —сокрушенный и убитый.Сохну, гибну, алча пиши,жалкий, грустный, голый, нищий.

Вспомню, ах, как непорочножизнь моя текла с Тобою, —умереть мне легче — точноя прощаюсь сам с собою.Лишь надежда мне спасенье —есть раскаянным прощенье.

Да, я нищий, тот, которыйоткрывает без смущеньяязвы тайные для взора,чтобы вызвать сожаленье.О, воззри на эти раны —смилуйся над покаянным!

Смилуйся, Отец мой! в болисына грешного помилуй,что в пыли простертый молит,льнет к ногам Твоим уныло, —о, прости, Отец предвечный,милосердьем бесконечный.

Не таюсь и сам открою:велики грехи и гадки,грех стоит передо мноюв суетной его повадке,и дела мои другиеи нечистые и злые.

Смилуйся, Отец единый,Ты ведь не утес гранитный,чтоб к Тебе молитва сына,что скорбит, грехом убитый,в небеса не долетела,сердца тронуть не сумела.

Ты ведь добр — и это знаютдуши всех, к Тебе идущих, —если лишь слеза, сползая,если вздох, Тебя зовущий,в небо воздетая, Боже,вымолить прощенье может!

Речь моя несовершенна,рвется всё сказать напрасно,но никак не сокровенноот Тебя, что сердцу ясно:боль, что вздохом — звук унылый,речь — слезами заменила! —

Грешник молвил так —и разом устремился к отчей сени.Лишь его направил разуми открыл добра ступени —и Отец навстречу вышел,благости исполнен высшей.

Сына внял мольбе смиренной,поцелуем отчим встретили в краю любви блаженной,где бессменно солнце светит,за руку повел с собою,чтоб вкусил с пути покоя.

И когда надел скиталецризу чистоты чудесной,перстень дал ему на палецв знак любви Отец небесный:радость для него открылась –вечно славить Божью милость.

МИЛОН РАКИЧ (1876-1938)