в одной из закрытых келий-залов, куда официант любезно и почтительно проводил именитых гостей на ужин. Родители Тарика были уже на месте.
– Опаздываете, дети мои! У нас в Судане говорят, что опоздание можно простить либо старикам, либо молодоженам. Первые не торопятся на тот свет, а вторые не торопятся размыкать свои объятия. Надеюсь, причина вашего опоздания именно во втором…– продолжала Мейза, манерно поправляя свою тобу, на этот раз черную, расшитую золотыми нитями.
Тарик дернулся от слов матери, как от удара кнута. В свете всего произошедшего между ними эти слова были лишними. Совсем лишними… Как масло на раскаленную сковородку.
Элисса почувствовала укол в самое сердце, туда, где спрятана женская уязвленность, глубоко вздохнула и поспешила занять свое место.
– Здравствуйте, дети,– голос Агиласа в этом пространстве словно рикошетил от скалистых стен, придавая и без того яркому баритону дополнительную глубину,– как вам интерьер?
–Очень красиво и аутентично,– ответила Эли сдержано, поклонившись.
Агилас кивнул.
– Знал, что тебе понравится. Будем надеяться, что кухня будет на том же уровне…
Ко всеобщему облегчению, общение за столом было отвлеченным и расслабленным. Назидательный тон свекрови в самом начале сошел на нет. Мейза в основном молчала, говорил Агилас, выступая скорее как историк- рассказчик. Возможно, общие темы для разговоры были выбраны еще и потому, что доверия и открытости между двумя парами не было. Напряженность, натянутость, как тетива в луке, в буквальном смысле связывали всех присутствовавших. А Элисса невольно поймала себя на мысли, что в их общении с Бензема тет-а-тет такой напряженности нет. Зато сейчас он совсем на нее не смотрел. Куда угодно, но не на нее…
– Константина была основана в 203 году до н.э. царем Микипсом с группой греческих колонистов. Тогда она была известена как Цирта, что в переводе с финикийского языка означает «город», а с нашего, языка амазгх – «каменная мельница». Он сразу стал отличаться от большинства поселений Африки своей уникальной архитектурой и густонаселенностью. И сегодня он третий в Алжире по количеству жителей. Очень важное для нас место, Элисса. Один из оплотов нашего влияния. Я знаю, ты активно погружаешься в историю нашей страны. Именно поэтому я и захотел, чтобы наш ужин прошел именно здесь.
Даже адресованные Эли слова Агилас произнес, не глядя на нее.
– Затем город завоевали римляне, – продолжил свой исторический экскурс,– Юлий Цезарь предоставил Константине особые гражданские привилегии. Город стал центром конфедерации, образованной римлянами на Севере Африки. Свое современное название он получил от имени императора Константина, которые в свое время ее и отстроил по римским канонам градостроительства. С тех пор он никогда не был покинут людьми, проявлявшими интерес к Северу Африки как к зоне интересов. Византийцы, арабы… Каждый народ хотел оставить свой отпечаток в этих землях. Константина всегда играла роль важного регионального центра, торговавшего с Генуей, Пизой и Венецией. Начиная с 1529 года город был частью Османской империи, а в 1830 году в регион вторглись французские войска. В двадцатом веке Константина превратилась в крупный железнодорожный и сельскохозяйственный центр. Здесь производится текстиль, шерсть, белье и кожаные товары. А еще город славится своими серебряными умельцами, создающими уникальные, знаменитые за пределами Алжира женские браслеты. Серебро- священный металл для нас. В отличие от золота, которое, согласно суевериям жителей севера Африки, металл-проклятие…
Мейза хмыкнула, бросив на Агиласа ироничный взгляд. На самом деле, он был не только ироничным- Элисса приметила это сразу. В поведении, выражении и взглядах свекрови всегда присутствовало нечто большее, чем просто поверхностная реакция. Что- девушка пока не могла разобрать…
– Богатая история,– вторил отцу Тарик.
–А ты как считаешь?– спросил муж Элиссу, видимо, пытаясь вовлечь ее в беседу. Парень нервничал. Ему казалось, что их размолвка на ладони, что родители все поймут. Не хотелось лишних вопросов.
Она пожала плечами, выйдя из задумчивого молчания.
–Красивый город с красивой историей. Таких городов очень много по Средиземноморью.
–Думаю, этот город тебе очень близок, он ведь некогда был частью финикийского царства, а в тебе течет их кровь, твой дед из Сирии,– добавил Тарик.
Снова пожала плечами.
–Мне кажется, значение крови переоценивают. Знания, харизма, пассионарность… Есть намного более важные элементы идентичности, чем кровь…– она выдала эту истину, совсем недавно вложенную ей Агиласом, на одном дыхании, не задумываясь. Не потому, что хотела угодить. Напротив, о том, что они обсуждали это, она вспомнила только сейчас, уже обронив слова. Просто эта истина действительно врезалась ей в голову. Эли пришла после того своего интервью и много читала о Екатерине Второй и других известных женщинах, отдавших себя новой родине, анализировала историю жизни своей бабушки, матери, сестры. Всё пыталась понять, где заканчивается любовь к себе и начинается любовь к чужому краю, какую роль в этом играет жажда власти и тяга к мужчине, открывшей чужестранке эту самую новую родину…
–И что, Элисса, если кровь на втором плане, то ты уже можешь сказать, что стала кабилкой?– в разговор вмешалась и Мейза. По едкости тона складывалось ощущение, что она хочет попросту поддеть невестку и ставит ее слова под скептическое сомнение.
– Я бы очень хотела ею стать,– отвечает, поднимая на свекровь глаза, несколько резче, чем от нее ожидали,– и пытаюсь, как видите.
–Вижу… Смотри, не переусердствуй, дорогуша. Поверь моему опыту, лучший способ стать своей- родить ребенка. Но я что-то не вижу, чтобы на этом направлении ты так же усердно пыталась…– пошла вразнос Мейза, подхватывая враждебную тональность Элиссы.
–Мейза!– осек жену Агилас, но та продолжала.
–Все эти твои жеманные интервью и фотографирования с простым людом, возможно, и мило смотрятся, но не в этом твое предназначение, милочка! Ты нужна как мать будущего наследника! В этом качестве тебя и брали замуж в эту страну!
Элисса хотела было ответить свекрови, но остановилась. Легкие сперло, в глазах защипало.
–Мама, ну что ты…– вмешался Тарик, но Эли этого уже не услышала, рванув прочь из зала, прочь из ресторана…
Плевать, что так не поступают принцессы. Плевать, что она нарушает все нормы безопасности, пусть за ней наверняка и побежала вдогонку охрана. Она хочет вырваться из этого капкана, вырваться из этого порочного круга лжи и обмана… Прежде всего, обмана самой себя.
Глава 25
Ветер больно бил по лицу, бешено трепля волосы, успевшие сдаться под его натиском и выбиться из пучка. Голова кружилась.