Читать интересную книгу Культурология: Учебник для вузов - Бэлла Эренгросс

А в самом человеке ценились как его природные физические качества (сила и красота тела, в том числе обнаженного, гармонично развитого, воспринимаемого в движении), так и таланты (художника, мудреца, оратора), т. е. духовное и физическое в человеке не разрывалось, не противопоставлялось, а, напротив, находилось в единстве, целостности. Один раз в четыре года устраивали Олимпийские игры. Они были так важны, что на время их проведения прекращались даже войны. Соревновались на них не только атлеты, но и поэты, певцы. Ценны были не только спортивные достижения, но и то, что своими успехами люди прославляли Космос и богов, поэтому победители – «олимпионики» награждались лавровым венком и навечно обретали славу. Счет лет, т. е. календарь, в Древней Греции был основан на Олимпиадах, это еще раз показывает, что социальные, культурные события и природные циклы воспринимались как равнозначимые и единые. К сожалению, эта попытка пойти путем гармонического развития человека в единстве с природой не имела продолжения в дальнейшей европейской истории и культуре. Немаловажную роль в этом сыграло христианство.

Христианская религия долгие века поддерживала в человеке убеждение в том, что природа вторична, менее значима по сравнению и с Богом, и с духовным миром, и с человеком, а та часть человека, которая роднит его с природой – его физическая сущность, тело, – это лишь оковы, темница души. Сущность человека раздваивалась: только дух важен, тело же должно быть покорено, ибо изначально греховно. Такая концепция подкреплялась и искусством Средневековья: «неземные» лики святых, их застывшие позы, даже острые складки одежды – все было нарочито непохожим на людей, нежизненным, бестелесным. Так же действовала и архитектура: средневековые готические соборы всей своей громадностью, резкой устремленностью к небу, каменными «кружевами» подавляли человека, утверждали примат духа над телом, бога над природой. Но отношение к телу человека в европейской культуре еще долгие века после Средневековья оставалось сложным. Культурные «судьбы» обнаженного тела определило то обстоятельство, что «естественное» состояние человека (именно к такому значению наготы апеллируют натуристы) для культуры как системы условностей в высшей степени неестественно. Все «естественное» для нее – сырье, которое нуждается в переработке – в интерпретации. И моралисты в своем роде правы: «безнравственной» и «непристойной» нагота в культуре становится вполне неизбежно. Представляя собой «непереработанную» природу, она воспринималась агрессивной по отношению к культуре, которая по самому своему назначению от природы защищается. Соответственно и наготу как «представительницу» природы культура способна вынести только тогда, когда та нейтрализована: помещена в некие рамки [12].

Итак, преодолев свою внутреннюю природу, человек должен бороться со стихийными силами природы внешней, господствовать над ней, ибо, КЭ.К СКЭ.ЗЭ.НО в Библии, благословил Бог людей: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1:28). Отсюда можно сделать вывод о высшем моральном оправдании полного и безраздельного господства человека над природой. Такая трактовка Библии позволяла человеку делить все в природе на полезное и вредное именно для человека и с этой точки зрения решать, что должно сохраняться, а что уничтожаться. Как это ни покажется странным, но такая трактовка отношения к природе дожила и до наших дней. Вот, например, что говорит один из виднейших экологов США профессор Д. Симберлов: «Я придерживаюсь взглядов, резко отличающихся от воззрений на эту проблему многих моих американских коллег. Большинство из них усвоило подход к охране природы, который я назвал бы утилитарным. Суть его состоит в том, чтобы оберегать лишь те виды животных и растений, которые приносят пользу человеку. Причем тут имеется в виду сиюминутная выгода. Я думаю, что здесь отчетливо видно влияние христианского учения, впитанного многими поколениями американцев. Если Бог создал человека как венец творения, которому служат все другие обитатели Земли, то логично сохранить жизнь лишь тем, кто полезен человеку, и уничтожить тех, кто якобы вреден» [13, с. 76].

С точки зрения экологических ценностей ситуация начала резко меняться с началом второго этапа техногенного периода – промышленного. Его начало приходится на XVI XVII века – бурное зарождение экспериментальной науки и, главное, техники, овладение искусственной энергией (вначале – паровой), резкий рост масштабов производства, изготовление материалов, не существующих в естественной природе, освоение недр Земли, интенсификация за счет применения техники сельскохозяйственного производства. Все это приводит и к резким изменениям в культуре. Современная материальная культура более всего воплотилась в технике, и она подчинила себе и жизнь, и хозяйство, и сознание современного человека. Одним из первых эту опасную тенденцию заметил Н. Бердяев, который писал, что основная космическая сила, которая меняет лицо земли и человека, обезличивает и обесчеловечивает человеческую личность и человеческое существование, – это техника, настоящее чудо нашего времени. Человек, который перестал быть образом и подобием Божиим, превращается в наше время в образ и подобие машины [14].

Изменяются цели, ценности человека, стиль его мышления. Резко возрастают его потребности, объем знаний, меняется его отношение к себе и к природе. И хотя в более консервативном, традиционном укладе жизни прежних веков человек считал себя выше природы, но в этой иерархии было и сдерживающее начало: ответственность перед Богом за то, что передано в управление человеку. Согласно Библии: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2:15).

Потреблять, но не злоупотреблять – так можно коротко выразить эту концепцию экологических ценностей, в ней отношение к природе этически окрашено.

Принципиально иная концепция складывалась на втором этапе техногенного периода, при развитии капиталистического хозяйства. Она исходит из представления природы исключительно как объекта для удовлетворения потребностей человека: природа не храм, а мастерская. При такой установке исключается какой-либо этический аспект в отношении человека к природе или даже сводится к прагматическому. В связи с этим профессор Г.Т. Миллер из пресвитерианского колледжа Святого Андрея пишет, что установка большинства наций может быть представлена восемью убеждениями:

Человек есть источник всех ценностей (антропоцентризм).

Природа существует для нашего использования.

Наши первые цели – производство и потребление материальных благ.

Материальные и энергетические ресурсы безграничны, потому что человеческая изобретательность всегда их обеспечит.

Производство и распределение благ должно возрастать, потому что каждый имеет право жить по определенному жизненному стандарту.

Нам нет необходимости адаптироваться к природной среде, потому что мы сами можем приспосабливать ее для удовлетворения наших потребностей посредством науки и техники.

Главная функция общества – помощь индивидам и корпорациям в освоении окружающей среды для увеличения богатства и власти.

Идеалом личности является самодеятельный индивид, который действует для своей пользы, избегая неприятностей [15, с. 29–30].

В России XIX века подобные тенденции проявлялись слабее, чем на Западе, однако они связывались с возникшей у части общества тягой к нигилизму – отрицанию всех прежних моральных ценностей, часто – с безверием – воинственным атеизмом, с потребностью разрушения и пренебрежением ко всему устойчиво-консервативному, в том числе и к природе. С тревогой и болью показан подобный тип человека, оторвавшего себя от корней, И. Тургеневым в образе Базарова из романа «Отцы и дети». Позже прагматики будут, смеясь, вырубать «вишневые сады» и вести хозяйство в уверенности, что взять от природы как можно больше и любой ценой – задача человека.

Культура, в которой доминируют подобные установки по отношению к природе, не имеет потребности в формировании представления об окружающей среде как системе, нуждающейся в сохранении. Быстро возрастающий объем сведений о природе имеет лишь экономико-практическое значение. Естественно предположить, что в такой культуре неизбежно должен углубляться кризис в отношениях человека с природой. В действительности это предположение полностью оправдывается.

Мышление (в том числе научное) современного человека имеет явный уклон в сторону инженерного, антиэкологического стиля. Такой стиль чрезвычайно помогает при изучении отдельных объектов, особенно неживой природы, но не позволяет осознать неповторимость всего живого, уникальность каждого события и системный характер природы. Такое мышление сложилось в науке и обнаруживает свою недостаточность в современной фазе отношений человека с природой.