истинной вере, причем, однако, следует эти книги приковать цепями, чтобы они снова не попали в руки евреев; все остальные должно сжечь; о суждении Рейхлина картезианский монах, Георг, выразился, что оно писано золотыми чернилами (т. е. за деньги, полученные от евреев); сам император склонен был передать вопрос об уничтожении талмудических книг или снисхождении к ним на решение ближайшего имперского сейма. Рейхлин же, заслуживающий полного доверия, сообщает, наоборот, что присланное им суждение так убедило императора в лживости обвинений, что он приказал вернуть все еврейские книги, которые еще не были возвращены.
Однако злоба Пфеферкорна и кельнских доминиканцев испортила игру, в которой они уже считали себя победителями. Они едва ли не заслуживают благодарности за то, что они предали гласности дело, покрытое вначале служебной тайной, вызвали этим другой суд и превратили опасность для евреев в опасность для церкви. Дело в том, что суждение Рейхлина вывело их из себя, ибо император и его советники придавали его голосу большой вес. Поэтому они, не откладывая дела, решились выпустить в свет грозное опровержение его защиты, проявленной к евреям и еврейским книгам, напечатав его на немецком языке, чтобы превратить вопрос в народное дело и так возбудить страсти толпы, чтобы сам император не был в состоянии слушаться Рейхлина. Уже одно заглавие их книги способно было поднять травлю на евреев: «Ручное зерцало против евреев и их книг, которые поносить христианское правление и должны быть истреблены за богохульство, ересь и суеверие». Что за дерзость нужно было иметь, чтобы сделать публичное нападение на документ, составленный для императора! Во время весенней ярмарки во Франкфурте Пфеферкорн и его жена разносили «Ручное зерцало» на продажу, а затем шли из города в город, из дома в дом, предлагая его покупателям.
В составлении «Ручного зерцала» кельнские доминиканцы приняли еще большее участие, чем в прежних ядовитых произведениях Пфеферкорна. Он и сам признался, что при составлении его он советовался со своими друзьями. Книга поэтому заключает большую эрудицию и меньше нелепостей. Уже в самом введении обнаруживается сотрудничество или соучастие одного из них, напыщенного Арнольда Тонгернского. Ручное зерцало будто бы представляет собою давно готовый ответ на вопрос Арнольда, почему достохвальное дело относительно еврейских книг заглохло. Затем следует ответ, что виною тому препятствия не только со стороны злобных евреев, но и со стороны многих христиан. Пфеферкорн принимает здесь личину оскорбленного и униженного, выставляет себя невинно преследуемой жертвой, так как Рейхлин не только задел его честь, но и заклеймит, его перед императором, как клеветника, достойного осуждения. Слабые стороны суждения Рейхлина сейчас же бросились в глаза его противникам; против них-то они прежде всего и направили свои удары, крепко уцепившись за них, чтобы свалить гиганта, столь превосходящего их. В своем суждении Рейхлин утверждал, что формула проклятия в вышеуказанной молитве совершенно безобидного характера и вовсе не направлена против христиан и римского государства. Против этого мнения в «Ручном зерцале» выступают свидетельства крещеных евреев, Павла Бургосского, Геронимо де-Санта Фе, а также Альфонса де-Сиина и отца церкви Иеронима. Мимоходом отмечается: Рейхлин мало знакома, с еврейским языком, знанием которого он гордится; он понимает только переведенные по-латыни пли по-немецки слова, которые он, однако, читает, спот» ослу, который взбирается по лестнице»; его еврейская грамматика вовсе не составлена им: ему помогали евреи; если он неуч в этом отношении, то как. же он осмеливается давать свое суждение и писать князьям и высоким господам, что евреи должны считаться не врагами, а гражданами римского государства?
Самым слабым местом Рейхлина является написанное им за пять лет до того «Послание к дворянину относительно евреев» в котором он со столь же грубым предубеждением и с такими же многочисленными ложными умозаключениями, как кельнские доминиканцы, хотя и с меньшей ядовитостью, выставил, псевдо-истину, что, так как евреи некогда казнили Иисуса, то они совершили богохульство, и этого богохульства против основателя христианства, Марии, апостолов и всего христианского мира они даже не могут отмыть от себя. Рейхлин и в свою очередь ссылался на полемические сочинения евреев и на вышеуказанную формулу проклятия. И вот автор «Ручного зерцала» с дьявольским смехом раскрывает теперь резкие противоречия между мнением, Рейхлина о евреях в вышеупомянутом послании (Missive) и суждением, посланным императору. «Если Рейхлнн намерен отстаивать свое мнение, оправдывающее и обеляющее евреев, то он должен отказаться от своих прежних утверждений; если же он, еще твердо убежден, что евреи повинны в поношении и богохульстве, то он лгал императору и князьям!» Это бы иа беспощадная логика, и Рейхлину пришлось горько каяться в прегрешениях, ранние совершенных им. Все остальное содержание «Ручного зерцала» пре доставляет беспорядочно собранные гнусности и злобную клевету на евреев. Как доказательство их богохульства, описывается жестокость, с которою незадолго до того маркграф Иоахим I приказал сжечь в. Берлине тридцать восемь евреев. Извлечения из двух полемических сочинений приведены, как документы, доказывающие ненависть еврейских, авторов к христианам. Если бы Пфеферкорну были известны подавляющие возражения испанских евреев против первоначальной истории и догм христианства, то он мог бы значительно обогатить список приведенных им грехов. Однако окончательное утверждение о том, что евреи, в противность допущению Рейхлина, еретики в самом предосудительном значении этого слова и что все их книги полны ересью и должны быть сожжены, пришлось укрепить поверхностными извлечениями из Талмуда, и то не из оригинала, а из переписок.
Было еще и другое обвинение, имевшее целью заклеймить Рейхлина в глазах всех» христиан и возбудить ужас. «евреи прославляют Рейхлина, и потому он уже предался им: таковы уже еврейские штуки, которыми они заманивают христиан в свои сети». И автор «Ручного зерцала» приводит ужасные истории о том, как евреи побудили некоторых христиан отпасть от христианства, истории, совершенно лживые пли на половину сочиненные: христианский врач, Томас, человек весьма красноречивый, имевший частые сношения с евреями, отвергнул Иисуса, тайно вступил в иудейство, жил с ними во время постов и — о ужас»! — раздал лекарства почти 600 христианам; этот доктор Томас, по наущению евреев, уговорил христиан отпасть от своей веры, меледу прочим даже одного священника в Асмансгаузене (Рейнская область), а последний совратил в иудейство двух христианских мальчиков. Пфеферкорн утверждает: он сам видел этих, отпавших христиан, доктора, священника и мальчиков, в Праге, откуда они были вынуждены уехать в Турцию или Польшу: точно также евреи поступили недавно с христианским курьером из Дейтца; и до того его совратили, что он стал при молитве надевать филактерии; схваченный на месте преступления, он был осужден инквизитором (Яковом Гохстратеном?) на пожизненное тюремное заключение