— Куда ты собрался? — спрашивает Филипп и вскакивает вслед за отцом. — Куда идешь?
— В булочную, — отвечает отец, и только сейчас Филипп обнаруживает, что они уже не в лесу. Они на какой-то улице. И хотя солнце поднялось еще не слишком высоко, стоит невыносимая жара. Рядом нет ни людей, ни машин. Только Филипп и отец. Мамы тоже нет.
— Скоро увидимся, — говорит на прощанье отец и уходит.
— Нет, — шепчет Филипп, внезапно его охватывает отчаяние. Все его тело как открытая рана, в горле застрял плач, и он кричит вслед отцу:
— Нет, не увидимся! Возвращайся! Тебя собьет машина! Слышишь? Ты умрешь, разве не понимаешь? Ты умрешь!
Филипп снова и снова кричит ему вслед и вдруг понимает, что крика все равно нет. Нет голоса, не звучат слова, все это лишь мысли в его голове, и когда фигура отца окончательно исчезает из виду, Филипп, выбившись из сил, тяжело дыша, умолкает.
— Не умирай, отец, — рыдает, шепчет, думает он. — Не умирай!
В ту же секунду мимо проносится черный автомобиль. За рулем его сидит…
Но Филипп не видит кто. Он закрывает лицо руками, по щекам катятся слезы. Словно только что ему в сердце вонзили нож.
Когда Филипп снова поднимает глаза, улицы больше нет. Он в ванной комнате, где еще жарче, чем в лесу, жарче, чем на улице. Воздух раскален, слезы на лице мгновенно высыхают, вместо них проступают капли пота.
Становится понятно, почему здесь так жарко. Он в Аду.
Вот открывается дверь, и в ванную входит мама. Волосы всклокочены, глаза слезятся. Она судорожно пытается дотянуться до шкафчика с лекарствами, видно, что она мучается от боли.
— Привет, Филипп, — стонет она, увидев его в зеркале.
— Мама… — отвечает Филипп. Или просто думает? Он не знает. Не знает ничего. Кроме одного — кажется, он вот-вот умрет.
— Голова болит. — Она пытается улыбнуться. Безуспешно.
Голос. Где же его голос? — Не умирай, мама. Не умирай!
— Ты обещал помочь мне, Филипп, — говорит мама. — Почему ты не помог мне?
У него нет шанса ответить. Внезапно мама вздрагивает и начинает падать, падать, падать, а Филипп все кричит, кричит и кричит…
— Филипп!
Голос разорвал пелену сна, словно лист бумаги, и Филипп, с прерывистым вздохом открыл глаза.
И снова закричал. На этот раз по-настоящему.
На груди у него сидело чудовище, один вид которого наполнил его таким паническим страхом, как будто все кошмарные сны, которые он когда-либо видел, слились воедино и сейчас проносились перед его глазами.
Существо было размером с большую собаку, но тело, покрытое редкой грязной шерстью, напоминало человеческое. Спина изогнута дугой, как у готовой напасть кошки, костлявые пальцы на руках казались неестественно длинными. Отвратительная морда с женскими чертами, беззубым ртом и черными, как ненависть, глазами, устремленными на Филиппа.
— Исчезни, тварь! Исчезни! — услышал он крик Сатины, и мерзкое создание повернуло голову и зашипело на нее. В то же мгновение тяжелый подсвечник — Сатина замахнулась им изо всех сил — сбросил его с кровати.
Тварь, заскулив, приземлилась на пол, но довольно быстро оправилась. Хотя тело ее походило на человеческое, она вскочила на четыре лапы, как обезьяна. Существо оскалило беззубую пасть и на минуту показалось, что оно собирается наброситься на Сатину, которая стояла наготове с подсвечником. Но вместо этого тварь развернулась и выпрыгнула в открытое окно. Напоследок она окинула друзей кошмарным взглядом и издала жуткий рычащий клич, в котором Филипп с трудом распознал чудовищный смех. Затем чудовище расправило потрепанные крылья и скрылось под покровом ночи.
— Что это было? — голос Филиппа говорил об охватившей его панике. Он вскочил с кровати. Хотя существо уже исчезло, он все еще чувствовал его зловонный дух и тяжесть на своей груди. Филипп нервно растирал все тело. Оно чесалось и горело, словно было покрыто муравьями. Но зуд шел изнутри, и это было хуже всего. — Что, черт возьми, это было?
— Мара, — ответила Сатина, глядя в пустое окно. Было видно, что она раздумывает, не полететь ли вслед за чудовищем. Филипп обрадовался, когда она решила остаться. — Думаю, это была мара. Одно из Проклятых существ. Я проснулась от того, что ты… Я слышала, как ты… Как тебе снился сон… У тебя был…
— Кошмар, — закивал Филипп, пытаясь стереть из памяти ужасные образы этой ночи. Безрезультатно. — Мара. Так это она наслала на меня кошмар?
— Твой сон… был очень страшным?
— Да, — ответил он, смахивая со щек слезы. — Очень страшным.
На этом Филипп замолчал, и Сатина больше не задавала вопросов.
— Окно было закрыто, когда мы ложились спать, — заметила Сатина, а потом подошла к окну и потянула створку на себя.
Рама заскрипела, и Филипп узнал тот самый звук, который слышал во сне.
— Кто-то зашел в комнату, когда мы уснули, и открыл окно. Кто-то впустил мару.
— Кто? Какого черта было впускать ее сюда?
— Не знаю, но у меня есть подходящее предположение, — ответил Филипп. — Я как-то переломил ему хвост в двух местах!
27
Шокирующее открытие
Друзья никак не могли успокоиться. В особенности Филипп. Тяжесть тела мары у него на груди, вид ее гадкой морды и кошмар, продолжавший крутиться в голове. С каждой секундой все меньше и меньше хотелось спать.
Судя по всему, Сатине тоже не спалось. Она не верила в то, что мару мог впустить Грумске. Она догадывалась, что Грумске не в восторге от Филиппа, и прекрасно знала, какая подлая у слуги душонка. Но при этом он был глуп как пробка, куда ему с такими способностями вступать в связь с Проклятыми? Грумске ни за что бы не справился с ними. Ведь Проклятые — совсем дикие.
— Ты не спишь? — спросил Филипп через полчаса после того, как они снова улеглись. К двери придвинули комод. Так на душе было спокойнее. Но этого оказалось недостаточно.
— Нет, — ответила Сатина, и Филипп понял, что она давно ждала этого вопроса.
Ночь. Тишина. Оба думают.
— Филипп?
— Что?
— Что тебе приснилось? О чем был твой кошмар? Если, конечно, ты не против рассказать?
— Я не хочу рассказывать, — ответил он. — Хочу просто забыть его.
— Хорошо, — сказала Сатина.
Ночь. Тишина. Думают.
— Филипп?
— Что?
— Тебе приснилась… я?
— Нет, — ответил Филипп, возможно, слишком поспешно. Так или иначе, но последовавшее из уст Сатины «хорошо» прозвучало как-то разочарованно.
Ночь.
Тишина.
Думы.
Филипп скинул с себя одеяло и встал с кровати. Он подошел к шкафу, снял с вешалки плащ, затем накинул мягкую ткань себе на плечи, а голову спрятал под капюшон. Он как будто надел маску и так почувствовал себя намного лучше.
— Куда ты собрался? — спросила Сатина, сев в постели.
— В кабинет Люцифера. Хочу посмотреть в Сферу Зла. Посмотреть, что она может рассказать об исчезновении амулета.
Он зажег оставшиеся в подсвечнике свечи. Подсвечник немного согнулся от удара.
— Но ведь Мортимер говорил, что в этом нет смысла, Сфера не показывает злодеяний в других потусторонних мирах!
— Вполне может быть, что он ошибся. Попробовать стоит в любом случае, — сказал Филипп, освобождая выход из комнаты. — Все равно мне не спится. Давай пойдем вместе?
— Ты спрашиваешь, соглашусь ли я посреди ночи прокрасться в кабинет Люцифера? — Сатина выбралась из-под одеяла. — Конечно, да!
Замок был погружен в тишину. Единственными признаками жизни были девочка-дьявол и мальчик-человек, которые бесшумно выскользнули из дверей комнаты, а еще их тени, так же бесшумно последовавшие за ними.
Друзья поднялись вверх по винтовой лестнице, преодолели длинный коридор и наконец оказались у нужной двери. Филипп повернул ручку, и они вошли в кабинет.
Темнота отступила при свете свечей, спряталась за книгами на полках, под электрическим стулом, что стоял напротив письменного стола, в погасшем камине.
Филипп вздрогнул, когда взгляд его упал на отрезанные головы, которые хранились в стеклянных сосудах. Они не сводили выпученных глаз с двух непрошеных гостей.
Посередине кабинета на высоком постаменте из слоновой кости покоилась Сфера Зла, черная, как око демона. В глубине стеклянного шара подрагивало темное сияние, отчего Сфера казалась живой.
Друзья встали напротив Сферы, устремив завороженный взгляд в сверкающую черноту.
— Знаешь, что нужно говорить? — шепотом спросила Сатина.
— Кажется, да, — также шепотом ответил Филипп. Затем чуточку громче произнес: — Покажи нам все злодеяния, совершенные за пределами Преисподней.