что это было бы лучше, если бы ты действительно боялся потерять меня. Я должна была рискнуть, хотя бы потому что, как бы я ее ненавидела, я видела ее любовь к тебе за эти последние недели, Лэнс, и в конце концов поверила в искренность. Она сказала, что у нас будет возможность сбежать сегодня вечером, так как Лайонел находится при Суде Солярии со своей Гильдией Драконов.
Мне удалось взглянуть на нее, комок в моем горле глубоко обжигал, но слова сорвались с моих губ, лишь когда я обнаружил, что она взирает на меня своими зелёными глазами с серебряными кольцами вокруг них.
— Дарси, — выдохнул я, глядя вниз на ее тело, без каких-либо признаков теней, цепляющихся за нее. Она была обнажена, вся в крови, но полностью фейри.
Но потом она закричала ужасным криком, схватившись за грудь и съёжившись передо мной. Тени вырвались из ее кожи, окутывая ее конечности, и она выгнулась на окровавленном полу, казалось, совсем не видя меня, когда какая-то ужасная боль овладела ею.
Ее крики были всем, что я мог слышать, ее агония — единственное, что существовало. И перед этим я был бессилен.
Глава 63
Туман поднялся вокруг меня, пока я бежала дальше, любой слабый признак заходящего солнца высоко над пологом черных листьев исчез, пока я не осталась ни с чем, кроме моря этих костяных белых стволов с серыми усиками, обвивающимися вокруг меня.
Наступила самая длинная ночь, и зимнее солнцестояние было в полном разгаре.
Я тяжело дышала от напряжения из-за моего бега, не зная, как долго я гоняюсь за этими криками, но обнаружила, что измучена своей отчаянной охотой.
Я прыгнула между двумя проклятыми стволами и затормозила на мягкой земле, обнаружив там каменную хижину с приземистыми и серыми стенами, и трубой, из которой клубился туман, жутковато имитируя дым.
Деревянная дверь была широко распахнута, крики девушки доносились изнутри.
У меня перехватило дыхание, и я выхватила свой меч, шагая к порогу. Страх заставил мои кости дрожать, когда я приблизилась к темноте внутри этого домика, что-то в глубине души говорило, что мне не понравится то, что я там найду.
Но теперь девушка плакала, ее рыдания отдавались во мне с необъяснимой силой, как будто ее боль была моей собственной, как будто она была разбита и разрушена безвозвратно, и в этом мире не осталось ничего, что могло бы освободить ее от страданий.
Огонь Феникса зажегся по всей длине моего клинка, и я откинула плечи назад, борясь с желанием сместиться, зная, что в этом крошечном здании не будет места для моих крыльев.
— Ближе, — туман, казалось, шептал. — Помоги ей.
Его поощрение никак не укрепило мою уверенность, и я сглотнула, зная, что это была очень хорошо расставленная ловушка. Созданная для того, чтобы заманить любого фейри, достаточно глупого, чтобы ступить в этот злой Проклятый Лес. Но это не значило, что девушка была не настоящей. Я ощущала ее боль. Я не могла бросить ее на произвол судьбы.
Я взмахнула мечом, когда достигла двери, хрупкое дерево вспыхнуло от одной моей мысли, красное и синее пламя уничтожило дверь, убедившись, что никто не сможет запереть меня внутри, как только я переступлю этот порог.
Пространство внутри хижины было тусклым, но я решила этот недостаток щелчком пальцев, выбросив пламя в каждый угол, раскрыв все секреты, которые могли скрывать тени. Но таковых не было. Только рыдающая девушка с волосами цвета черного дерева, сидящая посреди комнаты, уткнувшись лицом в колени.
— Что случилось? — спросила я ее, волоски на моих руках встали дыбом, когда неправильность этой хижины давила на меня.
Я проскользнула в комнату, мой взгляд снова скользнул по голым стенам, окружающим нас, на случай, если я что-то упустила.
— Я совсем одна, — она всхлипнула, дрожь прошла по ее маленькому телу. — Совсем одна, и это все моя вина.
— Почему это твоя вина? — тихо спросила я, опускаясь на одно колено перед ней, держа меч в руке.
— Потому что меня было недостаточно. Я не смогла дать им достаточно, не смогла защитить их. Они все оставили меня, потому что я токсична, ядовита, являюсь последним выбором.
Я проглотила комок, который встал у меня в горле от ее слов, их искренняя глубина отозвалась в какой-то давно скрытой части меня. Сколько раз я чувствовала себя так, когда была ребенком? Когда никто не хотел нас оставлять? Когда я знала, что именно из-за меня Дарси также никогда не хотели оставлять у себя?
— У тебя вообще никого нет? — пробормотала я, потянувшись к ее руке, и от ее ледяной кожи по мне пробежала дрожь.
— У меня была сестра, — вздохнула она. — Но в конце концов, она также выбрала не меня. Потому что она знает, она видит это.
— Видит что? — спросила я, наклонив голову, чтобы увидеть ее лицо, но она держала его прижатым к коленям, а черные волосы были занавесом, рассыпавшимся по ее слишком стройной фигуре.
— Какая я пустая внутри. Какая я никчемная.
Девочка подняла голову, и я подавила крик, отшатнувшись от нее, обнаружив, что смотрю на свое собственное лицо примерно на десять лет моложе. Только вместо упрямого, своенравного ребенка, которого я часто видела в зеркале, эта версия моего бывшего «я» показывала пробелы в своей душе снаружи. Шрамы, которые оставались после каждого отказа, омрачали ее лицо, неровные линии прорезали до костей, словно все, что их прикрывало, было маской.
— Никто никогда не выберет меня по-настоящему, — шипела она. — Они видят мои сломанные края. Они чувствуют вкус моей непринужденной лжи. Они узнают меня, когда смотрят на меня, независимо от того, как сильно я пытаюсь скрыть правду.
— Какую правду? — потребовала я, моя рука дрожала там, где я сжимала свой меч, этот изломанный кусок меня причинял мне боль с каждым словом, брошенным в мою сторону.
— Что я недостойна той веры, которую они хотят в меня вложить. Что я эгоистичное, упрямое существо, которое не может и никогда не будет ставить нужды других выше своих собственных. Я не позволяла никому выбирать мою сестру, пока моя сестра не была вынуждена перестать выбирать меня. Она должна была это сделать, чтобы стать свободной.
— Свободной? — я вздохнула, ударившись спиной о стену, и уставилась на эту девочку, которая была мной и которая совсем не была мною. — Ты думаешь, что я привязана к ней?
Я знала, что она так думает, потому что я сама всегда это знала. Дарси