Читать интересную книгу Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Северус решил для себя, едва попав в «это» языческое время, что хватит ему и своих, прекрасных безликих, бесполых богов, в которых верят волшебники, наряду с заступниками перед Создателем всех человеков - Мерлином всеблагим и всемогущим и Морганою пресветлой и пречестной, и призвание всех их на помощь не сулит святотатства или богохульства, как, к примеру, у христиан, клятва именем Бога.

К тому же, нельзя забывать и о Прародителе и Создателе всех людей - и магглов, и магов - и всего, что вокруг - фауны, флоры, небес, преисподней, глади вод и твердыни скал. О Господе Боге, Пресвятой Троице, Элоким, Аллахе, Будде в одной из реинкарнаций, Шиве, Вишну, одном и том же великом Божестве, только в разных ипостасях и по-разному зовущегося.

Священнослужитель внимательно наблюдал за действиями пары только что «испечённых» им самим волею своей величественной богини супругов.

Они показались ему в целом правильными, вот только соскользнувшее с пальца ещё жениха кольцо, сделанное явно не по мерке… Это предвещало молодой жене весьма тяжёлую и трудную дорогу к сердцу более молодого, нежели она, мужа с неромейской, но запоминающейся, не то, что у супруги, внешностью, а ведь эта приезжая высокорожденная патрицианка явно была влюблена в жениха, и сильно, и страстно, более, нежели положено невинной деве. Ей бы трепетать из-за скорой потери давно хранимой и лелеемой девственности, так ведь нет! Эта невероятная любовь со стороны девушки-невесты была хорошо заметна в момент, когда пара поцеловалась. Жених поцеловал невесту более, чем холодно, стараясь еле коснуться её губ, попав же в щёку, словно сестрице, она же, напротив, вся так и подалась телом навстречу суженому. Но поцелуя, которого супруга столь жаждала, она так и не получила, отнюдь. Жених лишь взметнул длинными кудрями, чернее, чем у варваров, и практически, у всех на глазах, отпрянул от невесты, подарив ей только обещание некое обманчивого счастья. Да и жених, коего служитель Юноны не раз встречал в термах, показался ему сперва иноплеменником, покуда не навёл он справок необходимых, но нисколько, оказывается, не проливающих свет на внешность Господина дома всеми уважаемых Снепиусов, оказался вовсе не иноземцем, хоть и столь не похожим был он на сынов ромейских внешностию своею, телосложением - лёгким, как у птицы некой и тем ещё, что умел он скользить по глади бассейна, не касаясь дна его близкого ногами тонкими и стройными, но сильными. Иначе как бы он держался на поверхности воды, только руками, так одни ноги потянули бы его на дно. Но не пригоже главному священнослужителю славнаго града Сибелиума всего думать о плоти мужеской, ибо есть две рабыни, подаренных скучающими пожилыми патрициями, несчастными в третьем-четвёртом браке. Но одна из них - уэскге - совсем стара стала, а вторая, помоложе - с ней каждый раз идут войнушки за главенствование на ложе. Уж больно непокорная досталась! Но да не о рабынях своих думать надо сейчас, а о будущем высокорожденной четы.

- Что этот храмик Цереры Многоплодной?

Так продолжал размышлять священнослужитель, уже предвкушающий вкусную и жирную трапезу.

- Вот мой-то и покрупнее раз в пять, а то и шесть будет, и Союзы заключают пред алтарём моей богини… Правда, нечасто да и даров значительно меньше, но сие происходит лишь от необразованности граждан, ибо слишком много в Сибелиуме плебса, а вот вежественных, ежегодно в день заключения Союза дарующих в честь Юноны хотя бы барана, таких высокорожденных патрициев столь мало! Увы!

Но служитель волею разума вернулся к размышлениям о… столь драгоценном - быке - трёхлетке, изрядно и благолепно откормленном - одарившей его со своими рабами и рабынями, о последних же знают только рабы - молчуны, юной чете. Как-то проведут они ночь первую, когда супруг столь юн, что ему от силы лет осьмнадцать, супруге же, на вид уже все двадцать пять? Как бы супруг младой, неопытный, сразу видно, что не мужеложец и не любитель лупанария и мальчиков или финикийцев в термах, не оставил жену девицею? Ну, может, хоть на девицу честную взглянет с охотцей?

Но неприятное чувство, противоречащее ауспициям, в общем и целом, благожелательным, если бы не финал в олицетворении Фатум, была тут же забыта поспешившими с поздравлениями отцами и допущенными, наконец-то, матерями, а к Адриане прилагалось ещё шестеро братьев.

Снейп с удивлением, словно при помощи Хроноворота увидел, как у самого старшего брата, на вид старше «матери», по крайней мере, матери Адрианы, лучились счастьем глаза, и вспомнил мисс Вирджинию Уизли и её любящих шестерых братьев, в особенности, шалопая, раздолбая, но очень талантливого в Зельеварении, Трансфигурации и Чарах мистера Фредерика Уизли. Шестерых, если считать мистера Персиваля Уизли, отличного студента, но очень дурного в сущности человека, способного только с подобострастием и каким-то, наверняка, болезненным удовольствием лизать подставленные министрами, вот уже вторым как, толстые, противные, мерзкие прекрасным богам наетые филейные части.

Все гости, словно сговорившись, на «раз-два-три!», как в современности, осыпали молодых сушёными лепестками роз, заменявшими летний хмель, пшеницей и мелкими монетами в осьмушку коровы на счастье, многоплодность и богатство в придачу. Как же мерзко чувствовал себя во время этого обряда Северус, не собиравшийся стать с… этой женщиной ни счастливым, ни богатым, ни, тем более, упаси Мерлин, многоплодным!

Вероника Гонория всё же нашла в себе силы с помощью трёх рабов почище прийти к началу пира, проводившегося по обязательной традиции в доме невесты, пусть и неродном, но таковом, где возлежала она на ложе девственном в течение недели, не менее. Пир начался со славословия Венере и Гименеусу, обряду, проведённому особыми, приглашёнными Сабиниусами из родного города, жрицами в совсем лёгких одеждах. И как им не холодно в продуваемом ветрами жилище, состоящем практически из одной бесконечной трапезной? Вот, что было удивительно для заледеневшего, кажется, до состояния тяжёлой простуды, Северуса. Поскорее бы выпить… для сугреву и только после - от всё разрастающейся, хотя, казалось бы, уж куда больше и сильнее, головной боли и головокружения, от которого так и не переставало мутить. Как бы не опозориться перед гостями, блеванув!

На главной храмовой жрице, посвятившей себя Венере Златокудрой, была только туника без рукавов и спущенная с правого плеча палулла* . Голову её увенчивала высокая коническая причёска и небольшой колпачок с кистью и пурпуровой повязкой - знак её высокого положения в славословиях своей богине на свадебной церемонии.

Две помощницы были в одних лишь туниках, но хотя бы с длинными рукавами. Одна из них приятно и мягко играла на кифаре, а другая громко, отчётливо распевала гимны богам - Венере Златокудрой и Гименеусу, Союз Скрепляющему. Ох, побыстрее, что ли, заткнулась бы она, уж больно громко вы поёте, мадам. Хотя Северус отметил, что поёт она хорошо, хотя и блеет неумело вместо бельканто, но это пение было уж чересчур для его дико, дьявольски больной головы. Головокружение всё никак не проходило, хоть он, попирая все возможные законы вежества, прилёг на подушки у стола. Он не помнил, как дошёл обратно от храма в дом, занимаемый семьёй невесты. Кажется, его кто-то поддерживал в состоянии равновесия… магически. Ну, не Верелий же или шестеро ненавидящих и ненавидимых братьев Адрианы?