— Не хочу об этом говорить.
— Руку с одного удара срезал?
Старик отвернулся.
— Главное, что все, видевшие Урано, не смогут никому ничего рассказать.
— А случайные свидетели? Видеокамеры? — немедленно уточнил Кег.
— Будем надеяться, что их не было, — развел руками Пётр. — Да и кто поверит в выскочившего из брелока бойца?
— Вот мы и добрались до ключевого момента, — усмехнулся Ваятель, весело оглядывая игроков. — Если не говорить о персе, о нём никто не узнает, никто не свяжет вас с ним, потому что ваша связь проходит для обычных людей в разделе «невероятное». В этом заключается главная страховка. И здесь же таится главная опасность: стоит потерять осторожность, вас вычислят.
— Неужели? — прищурился Альфред.
— А как же раздел «невероятное»?
— Обязательно вычислят, — жёстко ответил админ. А во взгляде, которым он наградил инвалида, читалась неприкрытая угроза. — Как только логические объяснения заканчиваются, челы обращаются к невероятным.
— Кто обращается?
Ваятель поморщился — судя по всему, Саша подловила его на случайной оговорке — и пояснил:
— Люди. Челы, сокращённо.
И отвернулся.
Несколько секунд на веранде царила тишина, которую в конце концов нарушил Кег:
— Я с удовольствием встретился бы с ними вместо тебя, — произнёс он, салютуя Борисычу стаканом с молоком.
— Ты сам сказал, что я прекрасно справился, — скупо отозвался старик.
— Мечом работал?
— Да.
— Я бы сабли взял. — У Альфреда едва заметно задрожали пальцы. — Лучше резать, чем рубить.
— Хорошо, что Урано не использовал огненные шары, — добавил Петя. — Сейчас всё выглядит естественно.
— Три трупа, — качнула головой Саша. — Куда уж естественнее?
— Можно считать сражение крещением. — Петя перенял у Ваятеля определение случившегося.
— Лучше я буду считать его убийством, — буркнул старик. — Так честнее.
— Или самообороной.
— Которая закончилась убийством.
— А ты хотел сдохнуть в канаве? — неожиданно осведомился Кег. — Ты действительно хотел быть зарезанным, как свинья? Ты действительно жалеешь о том, что защитил свою жизнь?
— Но…
— Никаких «но», идиот! — рявкнул Альфред и яростно стукнул по подлокотнику инвалидного кресла. — Ты стоял один против троих! Ты старый, слабый, и только поэтому они на тебя напали, понимаешь? Только поэтому! Они трусы и шакалы! Они падальщики, выбирающие исключительно беззащитных! Окажись на твоём месте любой другой старик, он бы погиб вчера, ты это понимаешь? И не надо никаких «но»: его избили бы и зарезали. И лично я рад, что они напали на тебя, позволив сделать Питер немного чище.
— Но какой ценой?
— Ты даже рук не запачкал.
— Только душу.
— Твоя совесть чиста, Борисыч, ты сделал то, что должен был сделать.
— И хватит об этом! — вступила в разговор Саша. После чего подошла к старику, взяла его за руку и заглянула в глаза. — Вы ни в чём не виноваты, Валентин Борисович, вам не в чем себя упрекнуть.
— Сегодняшняя тренировка отменяется, — негромко произнёс Ваятель. — Полагаю, всем нам нужно обдумать произошедшее.
— Честно говоря, я уже отвык бездельничать, — улыбнулся Петя.
— На работе? — глупо переспросила Саша.
— В проекте, — хмыкнул парень. — И командные тренировки нравятся мне гораздо больше индивидуальных.
Собственно, игроки уже недели две не занимались по квартирам: или рубились на вилле, где помимо крепости Ваятель выстроил ещё четыре полигона, или уезжали в область и бегали по сырым весенним лесам.
— Кланом интереснее?
— Жёстче, — уточнил парень. — Никто не играет в поддавки.
«Палладу» Саша и Петя покинули вместе: это уже стало традицией и давно никого не удивляло. Как перестали удивлять и вызывать шуточки их утренние появления. Дальше совместных поездок и искренних разговоров они ещё не продвинулись, однако Саша понимала, что всё это — вопрос времени, и сознательно не ускоряла происходящее, не давила. Думала, что нынешняя поездка станет обычной: Петя доставит её к дому и уедет, но тот предложил пообедать, и они оказались в уютном загородном ресторане.
— Кажется, Борисыч придумал самую жёсткую из всех возможных тренировку, — обронила Саша.
Несколько секунд Петя обдумывал услышанное, после чего оторопело уставился на подругу:
— Шутишь?
— Отнюдь.
— Думаешь, он специально искал встречи с отморозками?
Их столик стоял в отдалении, единственный ближайший пустовал, поэтому Пётр и Саша могли говорить достаточно свободно, хоть и негромко.
— Конечно, не специально, и, конечно, не искал, ты что, плохо изучил старика? — Молодая женщина тихонько рассмеялась, но тут же вновь стала серьёзной. — Но если бы у Борисыча не было в кармане Урано, он ни за что не стал бы гулять так поздно.
— A-а… это… — Парень чуть расслабился. — Я согласен с Кегом: мы у себя дома и можем гулять где хотим и когда хотим.
— Кег так не говорил.
— Я передал смысл.
— Пожалуй. — Женщина помолчала. — То есть ты не осуждаешь Борисыча?
— За что?
— И на его месте поступил бы так же?
— Обязательно.
— Потому, что рискует Изгрино, а не ты?
Фраза прозвучала обидно, однако их новые отношения допускали подобные вопросы.
— Дело не только в том, что рискует Изгрино, а я тереблю очки в трёх милях от боя. И дело не только в том, что, прикрываясь Изгрино, я остаюсь безнаказанным, хотя это весьма приятный бонус, — медленно произнёс Петя. — Дело в том, что наши персы — это оружие. Необычное, удивительное, но оружие, и нет ничего зазорного в том, чтобы использовать его против врага.
— А ты смог бы использовать это оружие не для защиты? Не против другого перса, а против другого человека?
— Для этого нужно почувствовать кровь.
— Объясни.
Парень поковырялся вилкой в овощах гриль, что прилагались к стейку, прищурился, словно припоминая что-то, и тихо начал:
— Когда-то давно я занимался боксом. Десятилетний мальчик из приличной семьи пришёл в секцию и с удивлением узнал, что людей нужно бить. В то время я был тепличным ребёнком, которого тщательно ограждали от насилия, дворовых компаний — в общем, всего того, что называется «настоящей жизнью», и у меня не укладывалось в голове, что дети могут драться. Не просто махать кулаками, улыбаясь во весь рот, а по-настоящему драться, возбуждая в себе спортивную злость, потому что без неё не будет победы. Я ничего не понимал, но после первого пропущенного удара всё изменилось. — Пауза, легкая улыбка, замершие над тарелкой приборы. — Я до сих пор помню того пацана: невысокого, вихрастого, жилистого и очень-очень быстрого. Помню, как он ударил, и помню вкус появившейся на губах крови. И помню свою ярость. Тогда я испытал её впервые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});