звуковые волны его частоты рассекали низкие волны грохота потока и врезались бритвой в мозг. Сморщив лицо, Васечкин тут же объяснил природу свиста:
– Из шахты и других полостей башни уходит воздух!
– Держи трос! – крикнул Юра и спрыгнул в воду. Проплыв пару метров до рюкзака, Гречкин достал три кислородных баллона и три чехла для них, чтоб можно было прицепить за спину. Рюкзак он застегнул и оставил бултыхаться на своем месте – никуда не денется. Космонавт вернулся к матрасу. Саша с Катей взяли по баллону.
– Чувствуете?! – сказал Саша. – Тяжело дышать становится!
Юра, держась за тросы, залез обратно на матрас.
– Надевайте эти штуки на тело! – кричал Гречкин, протягивая им крепеж для баллонов. – Вот тут застежка! Ее надо вперед, а это вот назад!
– Я знаю! – ответила Катя, надевая на себя крепеж, в который она заранее поместила баллон. Девушка взяла клапан в рот и показала большой палец вверх. Васечкин повторил за сестрой, пока Юра держал трос. Гречкину стало совсем невыносимо, в глазах начало темнеть. Саша взялся за трос, а Юра моментально нацепил баллон и принялся жадно вдыхать воздух.
Свист закончился через несколько минут. Конечно же, вакуума ни в шахте, ни в башне не было, но бо́льшая, подавляющая часть атмосферы ушла вслед за Луной. Гул и грохот тоже прекратились, как и все звуки. В шахте наступила полная тишина, но звон в ушах людей все еще стоял из-за повреждения шумом нервных окончаний во внутреннем ухе. Впрочем, этот недуг хоть и неприятен, но не опасен и продлится недолго.
Спуск занял десять минут. Из шахты они вышли, уже не используя нож и ножку стула – вода под давлением выдавила двери, а когда поток уходил, унес их бог знает куда. На полу музея телевещания принципиально ничего не изменилось, только мусор был раскидан в другой конфигурации, а вот за окном и без того многострадальный город исказило еще сильнее – все горы разрушенных домов, оставшихся от первой волны, теперь были размазаны более-менее ровным слоем по поверхности. Слой этот достигал высоты полтора-два метра. Немногочисленные монолитные сооружения с сорванной обшивкой как стояли до этого, так и стоят. Первый этаж, тот, где расположен выход на улицу, был завален более чем метровым слоем.
Спустившись по широкой лестнице, насколько это было возможно, Юра швырнул сумку и рюкзаки вперед, а потом, встав на четвереньки, стараясь опираться на наиболее устойчивые куски мусора в этой бесконечной свалке, пополз к лестнице на смотровую площадку. Саша и Катя поползли следом. Гречкин дополз до своих вещей и снова швырнул их вперед. Через несколько минут из-за поворота показался проход на лестницу. Катя закашляла. Клапан выпал у нее изо рта, и девушка начала давиться. Брат помог ей вставить его обратно и обнял, прикрывая рукой глаза. Долго находиться в такой позе было невозможно. Жестом Саша показал ей, что надо ползти вперед. К проходу, возле которого в куче камней, мебели, досок и прочего мусора торчали тела с отпечатавшимся предсмертным ужасом на лицах. Весь проход был забит людьми. Руки, ноги, головы переплетались в клубок из мертвецов, в клубок, которым был заткнут вход. Вода, убившая сотни людей, уходя, смыла их тела вниз, в итоге забив трупами узкий лестничный проем. До какой высоты лежали утопленники на лестнице, понять было невозможно.
17
Черная лестница
Гречкин подполз к завалу из тел. Кое-как упершись ногами, он схватил один труп за руку и потянул. Между телами и верхним порогом появилась щель. Он взял рюкзаки и принялся проталкивать их в зазор на лестничную площадку. Потом повернулся к Васечкину и жестом руки показал, чтоб ползли следом. Юра привстал и, хватаясь за мертвецов, полез во тьму метрового по ширине лестничного прохода. Лестница поднималась на полтора метра вверх, выходила на площадку, с которой поворачивала в противоположную сторону, снова выходила на площадку и снова поворачивала так же, как в подъезде любого жилого дома, только шириной была гораздо уже. Юра прополз до первого пролета. Он повернулся и подтащил на себя сумку. Васечкину он показал, чтобы брали по рюкзаку и так же толкали или волокли за собой. На второй лестничной площадке плотность тел стала чуть меньше. Юра повесил сумку себе на шею и понял, что он может распрямиться. Выше была кромешная тьма. Гречкин вытащил телефон из джинсов, убранных в сумку, но тот не работал, потому что промок. Оглянувшись, он увидел сзади, в сумраке, сквозь шевелящиеся тела копошащегося в них Васечкина. Юра протянул ему руку и протащил парня полметра. Саша в свою очередь помог преодолеть самый плотный нижний завал из тел Кате. Перебирая перед собой руками, Юра полз на коленях, поднимаясь по телам все выше и выше. Начиная с четвертой площадки, то есть со второго этажа, он смог встать. Из-за отсутствия атмосферы Гречкин не мог общаться с Сашей и Катей. А теперь еще в кромешной тьме потерялась возможность их видеть. Почувствовав, что кто-то схватил его за ногу, космонавт обернулся и нащупал руку. Мужскую, Сашину. Васечкин поднес свою голову к голове Гречкина, сделал глубокий вдох, убрал клапан баллона ото рта и выкрикнул Юре в ухо: «Мы в норме! Поднимаемся!» Гречкин хлопнул парня два раза по плечу и продолжил, выставив руки вперед, продираться через пока еще свежих утопленников. Скоро это все начнет гнить и разлагаться, источая невероятную вонь, которой можно отравиться вплоть до смерти.
С каждым лестничным пролетом идти становилось все легче. Клубок трупов закончился на девятом пролете. Дальше утопленники встречались, но редко: то Гречкин споткнется о тело, то, ведя рукой по перилу, нащупает перевесившегося мертвеца. После таких случаев он поворачивался к Саше и касался его рукой, давая понять, чтоб тот перешагивал. Саша так же передавал информацию Кате. Поднимались очень медленно. Еле-еле волоча ноги с непривычки. Через двадцать минут подъема вслепую пришло время менять баллоны. Заодно и присели на ступеньки передохнуть. Мышцы ног забились из-за выделившейся молочной кислоты – продукта неполного окисления глюкозы, вызывающего утомление и боль.
* * *
В кромешной тьме и тишине, сводящей с ума, поднимались они по ступеням. Самые важные органы чувств – зрение и слух – теперь не могли передавать информацию о внешнем мире мозгу. Единственное, на что можно было полагаться, – это осязание. Васечкин шел за Юрой, но спустя десять минут после смены баллонов он уже понятия не имел, на каком от него расстоянии находится космонавт. Катя была сзади – девушка держалась рукой за баллон брата, чтоб не отставать.
Когда ты не можешь нормально ориентироваться в пространстве, когда ты ничего не видишь и не слышишь, находясь в