— Меня зовут Луи Барон, — прокаркал он. — Я не знаю, кто вы, черт бы вас побрал, но, может быть, вы мне объясните, что здесь происходит. Эти два идиота так пьяны, словно они что-то отпраздновали.
— Может быть, — ответил я. — ,Они разыскивают Вулриха, потому что у вас есть его долговая расписка на двадцать тысяч долларов, не так ли?
— Правда, — ответил он с облегчением. — Мне надо было бы раньше догадаться, что нет смысла посылать этих двух чурбанов, чтобы они забрали у него деньги. Когда я это уразумел, я воспользовался ближайшим самолетом, который летел сюда.
Барон был маленький коренастый человек с большой головой и покатыми могучими плечами. Он стоял, слегка нагнувшись вперед, покачиваясь на носках, и его длинные руки свисали по бокам. Он заставил меня немного поволноваться, этот парень. Я никак не мог избавиться от чувства, что он разорвет меня на куски при первом же неудачном слове и бросит на съедение крокодилам — разумеется, в том случае, если он сам не голоден.
— Меня зовут Денни Бойд, — сказал я. — Студия Глории Ван Равен поручила мне вернуть ее домой, чтобы она могла начать работу. — После этого я рассказал ему все остальное: как Вулрих нанес мне сзади предательский удар и что глухая боль в голове вызывает у меня настоятельное желание встретиться с этим Эдди-боем и отплатить ему той же монетой. Так что я хочу его встретить не меньше, чем Луи Барон.
— Давайте сперва посмотрим на яхте, Бойд, — предложил Барон. — Может быть, он вернулся туда. Если он попадется мне в руки, то я…
— Будет очень приятно, если я смогу это увидеть, — бодрым голосом перебил я. — Это все, чего я желал бы.
Через несколько минут мы добрались до яхты, и приглушенные звуки трубы стали громче, когда мы поднялись на палубу.
— Кто это играет на трубе? — спросил Барон.
— Этого парня зовут Мускат Муллинс, — ответил я. — Он здесь гость или что-то в этом роде.
— Я так и подумал, — буркнул он. — Этот бродяга играл какое-то время в моем клубе — конечно, только тогда, когда мог держаться на ногах.
— Слишком уж приятная мелодия для Муската, — сказал я отрешенным тоном и остановился, чтобы прислушаться. — Ну да, конечно! Это «Он не шевельнулся?» Траурная мелодия диксиленда.
— Единственная мелодия, которую я знаю, — «Колесо фортуны», старая школьная песня, — буркнул он. — А что с этим диксилендом?
— Похоронная мелодия, — снисходительно пояснил я. — Ее исполняют, когда погибает товарищ.
С этими словами я побежал, как испуганная звезда, которая замечает, что продюсер собирается закрыть дверь на замок.
— Эй! — воскликнул Барон. — К чему такая спешка?
— Я же вам сказал, — бросил я через плечо. — Может быть, я и ошибаюсь, но меня охватило странное чувство, когда я услышал, как Мускат играет эту мелодию.
Барон пробурчал что-то нечленораздельное и, кряхтя, поспешил за мной. Мы не успели добежать до рубки, как послышались звуки марша.
— Это последняя часть, — прохрипел я. — Ее всегда играют, когда покидают кладбище, чтобы как-то взбодриться.
— Оставьте ваши познания при себе, Бойд! — прикрикнул Барон. — Давайте лучше доберемся до этого проклятого трубача, чтобы он прекратил здесь свои неумные выходки.
Я толкнул плечом дверь рубки, сделал три шага внутрь и остановился как вкопанный. Мускат сидел по-турецки на полу рубки с закрытыми глазами и благочестиво наигрывал последние аккорды марша. Закончив, он отложил трубу. По выражению его лица можно было заключить, что он уже достиг той степени опьянения, когда реальность не воспринимается, как таковая. Когда он открыл глаза, он посмотрел на меня, как на совершенно пустое место.
Но у его ног лежала на спине Эллен Фицрой. На ней все еще было шелковое белое бикини с черными точечками. Ее темные спутанные волосы обрамляли бледное лицо, и с первого взгляда казалось, что одна из черных точек с ее белого бикини случайно попала ей между глаз — только отверстие от пули не имело такого шелкового блеска, как черные «мушки» на бикини.
Глава 4
Я уставился на безжизненное тело Эллен Фицрой, которое лежало у моих ног, и услышал, как позади меня кто-то глубоко задышал.
— О, боже! — выдавил Луи Барон. — Эта куколка была очень симпатичной. И кому могло понадобиться ее убрать?
Лишь сейчас Мускат Муллинс, казалось, понял, что он в рубке не один. Он поднял голову, посмотрел на меня и, вытерев рот тыльной стороной ладони, спросил:
— У тебя не найдется чего-нибудь выпить?
Я начал бить его ладонью по лицу, так что его голова закачалась из стороны в сторону.
— Придите в себя, Мускат! — набросился я на него. — Что, черт возьми, здесь произошло?
— Я хочу выпить, — повторил он заплетающимся языком. — Человек, который играет эту вещь, потому что потерял хорошую знакомую, обязательно нуждается в выпивке.
— Он пьян в дымину, — презрительно сказал Барон. — И пройдет не меньше двух-трех часов, прежде чем он сумеет вымолвить разумное слово. Давайте исчезнем отсюда, Бойд. Мне все это не нравится.
— Я целиком с вами согласен, Луи, — ответил я вполне искренне.
А потом до нашего слуха донеслись со стороны трапа звуки тяжелых шагов. Создавалось впечатление, словно целый отряд моряков пришел попрощаться с девушкой. На какое-то время шаги смолкли, а потом направились к рубке. Барон взглянул на меня, потом сунул правую руку под плащ.
— Успокойтесь, — сказал я. — Здесь налицо убийство. Вы что, хотите еще больше усложнить дело?
Я было думал, что он меня не послушается, но он с сожалением пожал плечами, и когда его рука снова появилась на свет божий, в ней ничего не было.
Дверь открылась, и в рубку вошел высокий тощий человек с очень проницательным взглядом, в одном из дешевых костюмов, которые продаются партиями.
Он тщательно закрыл дверь и прислонился к ней. Взгляд его скользнул по Мускату, мне, Луи Барону и остановился на теле Эллен Фицрой. При этом он не сказал ни слова.
Волнуясь, я пытался придумать начало разговора. Может быть, просто познакомить всех друг с другом? Но, черт возьми, как можно познакомить с трупом?
— Когда он позвонил, он сказал, что это убийство, — вполне дружелюбно произнес, наконец, высокий человек. — Судя по всему, он был прав, не так ли?
— Кто вы, черт бы вас побрал? — глухо спросил Барон.
— Вполне резонный вопрос, — ответил высокий. — Меня зовут Хардинг. Лейтенант Хардинг из полиции.
— А я — Фрэнк Синатра, — насмешливо ответил Барон.
Хардинг сунул руку в карман и, вынув полицейский значок, показал его Барону.
— Как вы смотрите на то, чтобы объяснить случившееся? — сказал он все тем же дружелюбным тоном.
— О’кей! — Игрок заморгал глазами. — Я — Луи Барон из Невады. Пришел сюда, вернее приехал, час тому назад. Это — Бойд, он работает на киностудию, которая хотела вернуть Глорию Ван Равен.
— Мне кажется, в настоящее время нет смысла выяснять, что здесь произошло. Но что с ним? — он показал пальцем на трубача.
— Это Мускат Муллинс, — сказал я. — Трубач.
— У тебя не найдется чего-нибудь выпить? — с надеждой спросил Мускат лейтенанта.
— Покойная — певица из ночного клуба по имени Эллен Фицрой, — добавил я.
— Как это случилось? — спросил Хардинг.
Я взглянул на Барона, тот пожал плечами.
— Может быть, вам следует спросить об этом трубача, лейтенант, — буркнул он. — Мы с Бойдом прибыли на яхту три минуты назад и нашли ее уже мертвой, а трубача мертвецки пьяным.
— Я пытался привести его в чувство, — признался я полицейскому, — но, судя по всему, он нуждается в холодном душе. Тогда, возможно, он придет в себя. Как видите, лейтенант, он слишком поздно появился на свет — в тридцатые годы он был бы как раз на месте.
— Очень остроумно, — холодно заметил Хардинг. Он опустился на колени и заглянул Мускату в лицо. Потом он протянул руку и оттянул его веко.
— Это — не алкоголь, — хмыкнул Хардинг. — Парень весь пропитан наркотиками. — Он поднялся и посмотрел на меня. — Может быть, вы и правы, Бойд, говоря о холодном душе.
— Единственный человек с таким лицом, которого мне довелось видеть, находился на дороге к моргу, — тактично сказал я. — В его состоянии понадобилось всего три недели, чтобы туда добраться.
— Кому принадлежит яхта? — спросил Хардинг, отворачиваясь от трубача.
— Эдварду Вулриху II, — ответил я.
— И где он сейчас?
— Я бы и сам хотел это знать, лейтенант, — ответил я, как всегда, честно. — И мистер Барон хотел бы знать. Мы бы его немного пообтесали — все равно: отдельно или сообща.
— Кто еще находится в данный момент на борту?
— Никого нет, кроме нас, — ответил я. — Во всяком случае, мы никого не видели, не правда ли, Барон?
— Разумеется, — пробормотал игрок нетерпеливо. — Траурную процессию составляем Бойд, я и этот трубач.