представлял. Лишь одно о них было известно: кричи скупали отбросов общества и пытали до тех пор, пока бедняги еще могли вопить.
Но Алекс не боялся, точно зная: если все получится, как он задумал, трех дней будет более чем достаточно. А если не получится – о нем больше никто и не услышит.
Лодка ждала их у причала. Капитан, дородный мужчина с добрым бородатым лицом, помог Алексу погрузить на борт Нола и разбудил привязанного к носу ботика лакара – громадную, как шхуна, перламутровую рыбину с дюжиной разбросанных по телу глаз.
– Погнали! – рявкнул капитан.
И лакар потащил лодку.
До острова Лорро они добрались, когда солнце перевалило далеко за полдень. Голинкера страшно укачало, и Алексу пришлось ждать, пока тот – калека на ногах толком не стоял – проблюется. Затем они двинулись по пристани, в толпе пытаясь отыскать владельца пещеры.
– Он написал, мы его сразу узнаем, – возмущался Алекс. – Ну конечно, в таком-то скоплении. Сразу…
– Алекс Типун, это вы?
Алекс повернулся на голос и увидел загорелую женщину. Она стояла к нему вполоборота и тихо на незнакомом языке обсуждала что-то со старым рыбаком.
– Я ниже, – послышался тот же голос, и Алекс опустил взгляд. – Я Авадо, владелец пещеры. Вы же меня ищите, дась?
Алекс кивнул. Он не раз видел карликов, но такого маленького – впервые. Авадо едва доставал ему до колен, но ребенком назвать его язык не поворачивался. Густая пепельная борода, редеющая макушка. Самый что ни есть старик. Просто крошечный.
– Он ведь, это, дрыхнет? – уточнил Авадо, хмуро поглядев на Нола. – Я интересуюсь не потому…
– Это так важно? – резко спросил Голинкер. В море у него затекла спина, и теперь, чтобы не мучиться от боли, приходилось сутулиться. Кроме того, у Голинкера раскалывалась голова. А когда она раскалывалась, он, и без того обычно раздражительный, становился совсем невыносимым. – Может, пойдем уже, а? Языками почесать и по дороге успеем!
Авадо, или Голинкеру только показалось, посмотрел на него снисходительно, как бы говоря: «Я бы сказал, какой ты отстой, но ты и сам знаешь».
– Пойдемте, – согласился Авадо и взмахом руки предложил следовать за ним. – Если будут вопросы, задавайте.
Когда они входили в портовый городок, ветер сорвал с Голинкера капюшон, и пробегавшая мимо девочка испуганно взвизгнула. У Голинкера не было уха, левой брови, а на месте правого глаза и носа чернели дыры. Щеки и лоб покрывали белые шрамы и темноватая сыпь.
Стыдливо накинув капюшон, Голинкер сгорбился еще сильнее, чтобы никто ненароком не увидел его отвратительное лицо.
– Вы солдат? – поинтересовался Авадо. – Я спрашиваю не потому…
– Бывший, – отозвался Голинкер.
– Бывших не бывает… Я когда-то тоже хотел пойти воевать.
– И что помешало?
– Наверное, плохое зрение. Хотя, может и то, что я чуть выше солдатского сапога, тоже сыграло свою роль. Но вряд ли…
Голинкер полуусмехнулся, полусвистнул. Этот карлик начинал ему нравиться.
– Не забудьте отдать мне записки, – напомнил Авадо.
– Какие еще записки? – спросил Голинкер.
– Как «какие»? Те, в которых вы пишите, что в вашей смерти никто не виноват, что в пещеру вы отправились по собственной воле. Я же все в письме объяснял. – Карлик посмотрел на Алекса.
– Да, – сказал тот, – было такое. Я просто решил, что это ни к чему.
– Еще как к чему! – воскликнул Авадо. – На прошлой неделе, представляете, двое забыли написать. Вчера вот пришли по их душу, спрашивают: «Где они?» А я: «Нет их больше». Тут же начались разборки и вся эта вдупень, хлюпень, друбендя. Мол, не заставили ли вы бедняг идти в пещеру? Не утащили ли силой? Чтоб я? Да силой? Смотрю на сыщиков и про себя думаю, какой они дурью обкурились?
– Законом, – предположил Алекс. – Надо же им что-то в рапорте своем начеркать.
– Так пню ясно: кто зашел в Кидавру, обратно уже не вернется. Нечистое это место. Рассчитывать, что выйдешь оттуда целехоньким, да при камне волшебном – просто глупо.
Голинкер сплюнул.
– Не думаешь, что говорить такое неразумно? Клиентов распугаешь.
– Да когда это людей останавливало! Если что втемяшили себе в голову, ты хоть пляши перед ними, хоть кричи – не поможет. Подохнут с верой в мечту. Кое-кто считает такую смерть даже романтичной… Ну, как по мне, смерти, что такая, что другая – все дерьмовые. Надо иметь голову на плечах и жить, как умеешь, а не пытаться заполучить невозможное. – Авадо покачал головой. – Кидавру не просто же так назвали пропащей пещерой, оттуда нельзя вернуться. Мой отец отыскал ее тридцать лет назад. За это время там сгинули тысячи людей, и сгинет еще столько же, говорю вам!
Алекс кисло улыбнулся.
– Ну или мы станем первыми, чьи желания сбудутся.
– Да-да, верить в себя полезно.
– А с чего вы взяли, что в пещере камень?
– Ну а что там еще может быть, что три желания исполнит?
– Волк, – тихо сказал Алекс.
Это не был выстрел вслепую. Отец Алекса некогда состоял в группе исследователей, изучающих Кидавру. Они пытались разгадать загадки пещеры и добраться до ее конца. Но у них не получилось. Большая часть исследователей погибла. Отец Алекса заведовал архивами и лично в пещеру не входил. Это помогло ему уцелеть. Он вернулся домой исхудавший и потерянный и привез старый свиток, текст которого Алексу удалось расшифровать три недели назад. Ему пришло в голову попытаться передвинуть по алфавиту буквы непонятных слов. Так «жсдугхяфв» стало «добраться», а «рз фпсёцх» – «не смогут». В свитке говорилось, что в конце пещеры крутится волчонок, который исполнит по одному желанию трех вошедших.
Авадо не сдержал смешка.
– А ему-то что там делать? Он же без еды подохнет.
– Люди, – напомнил Голинкер. – Ты кормишь его мясом круглый год.
Почесав затылок, Авадо рассмеялся.
– Ладно, пусть так. И как вы собираетесь объяснить, чего хотите, волку? Выть будете?
Алекс как-то об этом не думал, но нашел чем ответить:
– Разве камню объяснить проще?
До пещеры они дошли к закату. Перед покатым холмом, густо поросшим вереском, расстилалась разрезанная тропой лощина. Тропа вела к темной расщелине, очертаниями краев напоминавшей раскрытый в хищной улыбке рот.
– Там, это, внутри на стенах факелы должны быть, – сказал Авадо, переминаясь с ноги на ногу. – Если что, берите хоть все. Отец говорил, они потом, это, заново появятся.
– Удобно, – заметил Голинкер и потормошил за плечо Нола. Рука того отозвалась слабой судорогой. – Скоро проснется.
– А почему он вообще спит?
– Есть причина. – Алекс расписался на пергаменте сразу за троих и чихнул. От запахов вереска и полыни у него чесался нос.
– А собрались вы вместе