Читать интересную книгу Мальчик с голубыми глазами - Джоанн Харрис

Давайте назовем ее мисс Стоунвош-Блю.[24] Она любит выкурить косячок, а то и два. Во всяком случае, любила в молодости, когда едва ли весила девяносто пять фунтов и не носила бюстгальтер. Теперь, когда ей за пятьдесят, она очень следит за своим весом, так что питается в основном травой.

Вместо косячков она каждый день ходит в спортзал, еще на занятия китайской гимнастикой, и дважды в неделю в танцкласс, где танцует сальсу; она по-прежнему верит в свободную любовь, хотя, по ее мнению, в наши дни даже это — слишком дорогое удовольствие. Некогда весьма радикальная феминистка, всех мужчин воспринимавшая как агрессоров, она считает себя внутренне свободной, ездит на желтом «Ситроене 2CV», носит на запястьях и на щиколотках этнические браслеты, любит хорошо скроенные джинсы, бывает в дорогих турах в Таиланде, полагает себя особой духовной, умеет гадать на картах Таро, чем развлекает друзей на вечеринках, а ноги у нее такие, что вполне сгодились бы для тридцатилетней, хотя о лице этого, к сожалению, не скажешь.

Ее нынешней подружке двадцать девять — почти столько же, сколько Голубоглазому. Она блондинка с очень короткой стрижкой, андрогинного типа, ездит на мотоцикле и паркует его возле церкви, достаточно далеко от дома мисс Стоунвош-Блю, чтобы соседи не слишком шептались. Из этого наш герой делает вывод: мисс Стоунвош-Блю не настолько внутренне свободна, как ей хотелось бы.

Что ж, на дворе не шестидесятые годы, теперь все иначе. Она понимает ценность Интернета, и отказ от «всей этой мышиной возни» теперь кажется ей не таким привлекательным, как дорогущие товары фирмы «Биркин», к которым она питает настоящую страсть, а яркая одежда не столь важна, как забота о запасах и акциях.

Нет, он вовсе не считает, что именно поэтому она и заслуживает смерти. Это было бы просто неразумно. Но… разве мир стал бы скучать по ней? Разве кто-нибудь огорчился бы, если бы она умерла?

Дело в том, что никому ни до кого нет дела. Очень мало смертей, которые наносят нам раны. Если не считать потерь внутри собственного клана, все прочее по большей части нам безразлично. Тем более, если умирает кто-то из аутсайдеров. Подростки, заколотые ножом из-за денег на дозу, пенсионеры, замерзшие до смерти у себя дома, жертвы голода, войны или эпидемии. Многие ли притворяются, что им не все равно? Ведь именно неравнодушия и ожидают от нас, тогда как мы про себя удивляемся: а чего такой шум-то подняли? Некоторые случаи, правда, задевают глубже. Например, смерть очаровательного, фотогеничного ребенка или какой-то знаменитости. Но на самом деле большинство скорее станет горько оплакивать смерть своей собаки или героя любимого сериала, чем кого-то из своих друзей или соседей.

Так думает наш герой, следуя в город за желтым «2CV» и аккуратно сохраняя между ним и собой безопасное расстояние. Сегодня он за рулем белого пикапа, украденного с торговой стоянки этим же вечером, в четверть седьмого. Владелец автомобиля отправился ночевать домой и до утра вряд ли заметит потерю, а утром будет уже слишком поздно. Его пикап к тому времени уже превратится в факел, и никому не придет в голову, что именно Голубоглазый виноват в печальном происшествии, когда одна местная жительница угодила под колеса какого-то белого автомобиля, направляясь в танцкласс на занятия сальсой.

Происшествие — ему нравится это слово, нравится его лимонный запах, его дразнящие краски. Не совсем несчастный случай, но что-то незапланированное, отличное от основного хода событий. Это нельзя даже рассматривать как случай, когда виновник наезда оставляет жертву без помощи, а сам скрывается, потому что никто никого не оставлял и с места происшествия не убегал.

На самом деле мисс Стоунвош-Блю прекрасно видит, как он подъезжает, слышит звук автомобильного мотора. Но ни малейшего внимания не обращает. Она запирает свой желтый «2CV», припаркованный на противоположной стороне улицы, и решительно идет по переходу, даже не подумав посмотреть ни направо, ни налево; ее каблучки цокают по асфальту, юбка достаточно коротка, чтобы всем продемонстрировать свои замечательные ножки.

Она готова подписаться под той точкой зрения, что отражена в рекламе известной косметической фирмы; этот рекламный слоган Голубоглазый всегда презирал, в нем, с его точки зрения, всего в четырех словах — «ведь вы этого достойны» — отражено все невежество откормленных дамочек-паразитов с их разноцветными крашеными волосами и наманикюренными ногтями, с их презрением к остальному миру, а также к нему — молодому человеку в синем за рулем универсала. Конечно, он не библейский Всадник на бледном коне, но неужели, по ее мнению, Смерть лично предупредит ее только потому, что она этого достойна?

«Ему придется остановиться, — думает мисс Стоунвош-Блю, уверенно выходя на проезжую часть прямо у него перед носом. — Ему придется остановиться на красный свет. Ему придется остановиться перед переходом. Ему придется остановиться, потому что я — это я, слишком важная персона, чтобы меня игнорировать…»

Удар оказывается сильнее, чем он ожидал, и она отлетает на зеленую обочину. Ему даже приходится въехать на край тротуара и затем, дав задний ход, еще раз по ней проехать. К этому времени мотор отчаянно воет, подвеска разваливается, выхлопная труба волочится по земле, а радиатор течет и исходит паром…

«К счастью, эта чертова рухлядь — не моя машина», — проносится в его голове. Он еще разок неторопливо прокатывается по тому, что теперь больше напоминает мешок с грязным бельем, чем то существо, которое еще недавно не без изящества танцевало сальсу. Потом на вполне приличной скорости сматывается оттуда, потому что только полный лузер мог бы остаться и посмотреть, что будет дальше. К тому же благодаря тысяче телешоу он прекрасно знает, как порой, и даже довольно часто, самонадеянность, беспечность и тщеславие губят плохих парней, так что скромненько отваливает, едва первые свидетели с открытыми от изумления ртами начинают собираться вокруг растерзанного тела — этакие антилопы у водопоя, опасливо следящие за проходящим мимо хищником…

Возвращение на место преступления — слишком большая роскошь, которой он не может себе позволить. Зато с крыши многоэтажного паркинга, вооружившись фотоаппаратом с телевиком, он может спокойно наблюдать за последствиями этого происшествия; он видит полицейскую машину, машину «скорой помощи», небольшую толпу; затем отъезд «скорой», пожалуй, довольно ленивый. Он знает: в таких обстоятельствах нужен врач, который заключит, что жертва скончалась на месте, хотя в данном случае, пожалуй, вполне сойдет и мнение непрофессионала.

Официально было объявлено, что мисс Стоунвош-Блю скончалась сразу по прибытии полиции.

Но Голубоглазому известно, что на самом деле она умерла минут на пятнадцать раньше. Ему известно также, что рот у нее был свернут на сторону, точно у малька камбалы, и что полиция ногами затаптывала кровавое пятно на земле, чтобы утром уже ничто не напоминало о лежащем там теле, если не считать букета цветов в целлофане, прикрепленного к знаку дорожного движения…

До чего все обыденно. До чего безвкусно и банально. Этот увядший букет на обочине шоссе, настоящий мусор, теперь считается вполне пристойным выражением горя. Когда погибла принцесса Уэльская — несколькими месяцами раньше, — улицы буквально завалили всевозможными подношениями; цветы цепляли чуть ли не к каждому фонарному столбу, они грудами гнили у каждой стены. Цветы во всевозможных стадиях увядания и разложения превращались в компост прямо в целлофановых обертках. На каждом перекрестке имелась свалка из цветов, заплесневелой бумаги, плюшевых мишек, открыток с соболезнованиями, записок и всевозможной пластиковой тары, и на августовской жаре все это воняло, как муниципальный мусорный бак…

Зачем? Кто им эта женщина? Лицо с обложки журнала, персонаж мыльной оперы, паразит, желающий привлечь к себе внимание, просто женщина, которая кажется нормальной только в нашем мире уродов?

Была ли она этого достойна? Этих чрезмерных излияний горя и отчаяния? Хотя флористы отлично заработали, это точно. Цены на розы поднялись дальше некуда. А когда несколькими днями позже Голубоглазый в пабе осмелился предположить, что, может, в таком проявлении вселенского горя и не было необходимости, его вывел на улицу один из посетителей и вместе со своей безобразной женой весьма серьезно с ним поговорил — нет, драки не было, но вполне хватило и пощечин, — а потом ему заявили, что видеть его тут больше не желают, и настоятельно посоветовали отправляться к такой-то матери…

А под конец тот малый — не назвать ли его Дизель-Блю? — человек семейный, вполне уважаемый член местного сообщества, лет на двадцать старше Голубоглазого и примерно на сотню фунтов его тяжелее, — поднял свою законопослушную ручищу и здоровенным кулаком врезал нашему герою в лицо, превратив его губы в лепешку. А его уродливая жена, пропахшая сигаретным дымом и дешевым дезодорантом, еще смеялась, глядя, как Голубоглазый сплевывает кровь, и все повторяла: «Да она и мертвая заслуживает куда большего, чем ты живой…»