— что-то вроде медитации. Я будто бы слился с этим дубом, пытаясь отхватить хотя бы частичку накопленной им энергии. А накопил он её изрядно — если приглядеться особым зрением, то весь ствол дерева выглядит как мощная светящаяся колонна. Эдра в нём сконцентрирована так, что больше похожа на жидкость, чем на ту летучую эфемерную сущность, что вьётся в воздухе.
Из этого источника я при моих нынешних аппетитах могу черпать годами. Тянется, правда, тяжеловато — дуб будто сопротивляется. Но это дело привычки. И тренировки.
В тот первый вечер я опустошал и заново наполнял свой грудной узел столько раз, что сбился со счёта. Это было похоже на медленные вдохи и выдохи. Только выдыхал я не вовне, а тоже внутрь, пуская поглощенную эдру в дело, насыщая Узлы и в целом тонкое тело. Вернувшись домой, почувствовал себя существенно сильнее. Структура тонкого тела подобна мышечной ткани — она тоже откликается на нагрузки, крепнет, становится мощнее.
Третьим направлением, на котором я сосредотачивал свои усилия в эти дни, был крохотный кристаллик эдры, покоящийся в Сердечнике. Так я назвал Узел, в котором, как патроны в револьверном барабане, размещались поглощённые или скопированные Аспекты. Один из них я разглядел, но пока не мог использовать — его ячейка будто бы заросла, не выпуская Аспект наружу.
Прорвать эту преграду удалось только через пару дней, во время моей второй медитации возле дуба. В этот раз я целенаправленно закачивал поглощённую из дерева эдру именно в Сердечник, пытаясь дотянуться до запечатанного Аспекта. Хотелось узнать, что это вообще. Может, Аспект, который Богдан успел поглотить ещё до того, как я к нему подселился?
Открылся он мне так неожиданно, что я встрепенулся и уронил книгу, которую держал перед собой на коленях, делая вид, что читаю. По всему телу прошла щекочущая, покалывающая волна, тонкое тело окрасилось в золотистый мерцающий свет…
Исцеление. Фамильный дар Василевских.
Неужели я всё-таки перехватил его у князя? Нет, я ведь точно помню, что эдра в его мёртвом теле, так же, как и у убитого упыря, стала бесцветной, нейтральной, а значит, утратила Аспект…
Скорее уж это Дар самого Богдана. Он ведь сын Аскольда, и должен был унаследовать от него соответствующие способности. Непонятно только, откуда появился Пересмешник. Это что выходит, у меня сразу два Дара, вложенные один в другой, как матрёшки? Так вообще бывает?
Занятно, занятно…
Впрочем, грех жаловаться. Неделю назад я думал, что мне достался довольно слабый, ситуативный Дар, позволяющий всего лишь на время копировать чужие. А сейчас я, по сути, могу удерживать целых три — два у меня постоянных, сохранённых в ячейках Сердечника, и ещё один могу прихватить на время. И это не считая базового Дара, который позволяет видеть эдру и оперировать с ней силой мысли, перестраивая собственное тонкое тело.
Прогресс потрясающий.
Есть, правда, и сложности. Все эти упражнения с Даром приводили к довольно серьёзным и болезненным откатам. Причем, если просто кулаками махать, дурачась с Аспектом Укрепления — то ничего. Но стоило углубиться в строение тонкого тела и пытаться там что-то менять — то ответка прилетала довольно быстро — в виде головной боли, скачков давления и сердцебиения. Пару раз я вообще чуть в обморок не грохнулся. И это при всём моем богатырском здоровье!
Я пришёл к выводу, что у меня пока попросту маловато силёнок. Тонкое тело — сложный живой механизм, и его нужно развивать и укреплять. И сейчас я, кажется, ухватил куски, которые с трудом могу прожевать. Наверное, не зря Аспект Исцеления у Богдана изначально был запечатан. Возможно, на тот момент Дар у парня был так слаб, что сводился только к копированию, да и то недолгому.
Это если, конечно, Богдан вообще обладал Даром Пересмешника с рождения, а не получил его уже потом, после смерти. Потому что была у меня и такая версия.
Вывод напрашивался очевидный — новые Аспекты мне поглощать пока рановато, хотя свободные ячейки в Сердечнике ещё есть, а может, и новые можно вырастить. Пока надо разобраться хотя бы с имеющимися и заняться общим укреплением тонкого тела. Медитации у Гранитного дуба для этого подходят идеально. Заодно и свежим воздухом дышишь. Зимой, правда, там часами сидеть вряд ли получится — так и к скамейке примёрзнуть недолго. Разве что жар-камень под себя подложить…
Кстати, и импровизированный тренировочный зал в гараже прослужит дай бог месяц. Если я правильно понял, в этих краях уже в октябре выпадает снег, а заморозки по ночам случаются и того раньше. Так что нужно или обустроить здесь отопление, или искать другое место.
Странная проблема, конечно, учитывая, что под боком — огромный двухэтажный особняк. Даже четырёхэтажный, учитывая обширные подвальные помещения и мансарду на чердаке. Но чтобы его расконсервировать — нужна куча денег. Те три сотни, что я выиграл на боях, можно в одночасье профукать, и то не хватит. Да и переезжать в особняк втроём с Демьяном и Радой глупо. Даже если обустроить пока только одно крыло, а остальные комнаты оставить запечатанными…
Уф, планов и задач столько, что глаза разбегаются. Ещё и убийство Бергера, которое я не терял надежды раскрыть. Правда, новых улик по нему пока не было. Даже призрачное Око, оставленное убийцей на дубе, растворилось уже ко вторнику. Либо сам убийца убрал, либо чары потихоньку развеялись. Я склонялся скорее ко второму варианту. Сгустки тёмной злой эдры вокруг дерева тоже растаяли, скорее всего, поглощённые самим прожорливым. деревом.
Про новые жертвы вроде бы тоже пока не слышно. Собственно, поэтому я и заинтересовался рубрикой происшествий в местной прессе — надеялся отыскать там что-нибудь или по этому делу, или по делу Аскольда. Впрочем, про Демидов в «Сибирском вестнике» писали редко, перепечатывая только самые важные новости. И смерть Василевского, похоже, к таким не относилась.
К пятнице вся эта непрерывная работа с перерывами лишь на еду и сон меня уже так утомила, что я твёрдо решил в субботу устроить себе выходной. Правда, до этого ещё нужно было дожить. В том числе пережить очередную заунывную лекцию Карандаша.
Математика вообще оказалась моим самым ненавистным предметом. Похоже, я с ней не дружил ещё в прошлой жизни. Да и в этой она мне казалась совершенно бесполезной дисциплиной. В отличие, например, от лекций, в которых рассказывалось о Сайберии.
Ещё и, как назло, преподаватель достался занудный. Даже сам его голос действовал убаюкивающе.
— Исходя из этого логарифмическая функция обладает следующими свойствами. Во-первых, областью её определения является множество всех