не так и как нам вернуть производство на правильный путь. Мне казалось, что эти молодые ребята, с той подготовкой, которую я им дал, могли бы обеспечить руководство, необходимое для того, чтобы шахты работали должным образом. Они не были коммунистами, но прошли становление при коммунистическом режиме и, по-видимому, пользовались доверием властей.
Мне было ясно, что два этих молодых инженера понимали ошибочность прежних методов работы, но были вынуждены действовать вопреки здравому смыслу под властью партийных руководителей, которые не разбирались в инженерных вопросах и были в основном заинтересованы в немедленном росте добычи руды без учета будущего состояния шахт или даже опасности потери больших запасов ценной руды.
Я сказал двум молодым парням:
– Не позволяйте партийным руководителям или кому-либо другому снова подталкивать вас к прежнему. Если вы знаете, что делать, и отстаиваете свои убеждения, в Москве поддержат вас, как поддержали меня.
Я сказал, чтобы они дали мне знать, если ситуация снова ухудшится. Они пообещали придерживаться моего совета.
Я составил подробные рекомендации и инструкции по улучшению методов разработки шахт и работе плавильных заводов на долгие годы вперед. Тщательно обсудил их с теми двумя молодыми инженерами, и у меня не было никаких сомнений в том, что они полностью поняли суть планов предстоящей работы и мои аргументы в пользу строгого соблюдения этих планов.
Возможно, будет полезно немного опередить события, как я сделал в предыдущей главе, чтобы закончить рассказ о моем опыте работы с этими шахтами. Одним из моих последних заданий в России в 1937 году было поручение срочно вернуться на те же шахты. И снова эти прекрасные шахты были близки к уничтожению. Тысячи тонн богатых руд уже были утрачены безвозвратно, и, промедли мы в бездействии еще несколько недель, все месторождение могло быть потеряно.
Начав разбираться в том, что произошло, я увидел поразительную параллель между событиями, имевшими место здесь и на медных рудниках в Калате. Я обнаружил, что Риддерские рудники процветали в течение двух или трех лет после того, как я реорганизовал их в 1932 году. Два молодых инженера, которые произвели на меня столь благоприятное впечатление, остались у руля и выполнили инструкции, которые я им оставил, с заметным успехом. Учитывая, с какими рабочими им приходилось иметь дело, и все существовавшие ограничения, они творили чудеса.
Затем из Алма-Аты, столицы Казахстана, прибыла комиссия, подобная той, что была направлена на шахты в Калате. С этого времени, хотя на шахтах остались те же инженеры, там была введена совершенно иная система, которая, как мог предсказать любой компетентный специалист, вела к потере значительной части рудного тела за несколько месяцев. Они даже уничтожили крепеж, который мы оставили для защиты основных рабочих стволов, отчего земля вокруг осела.
Один из наиболее вопиющих примеров бесхозяйственности касался довольно сложной системы вентиляции и пылеулавливания, которая была заказана для свинцового завода, чтобы предотвратить отравление рабочих. Эта вентиляционная система, стоившая больших денег и остро необходимая для защиты здоровья рабочих на плавильном заводе, была установлена в фильтровальной секции мельницы, где не было вредных газов или какой-либо пыли. Я уверен, что каждый инженер согласится с тем, что подобные инциденты не могут быть результатом простой глупости, тем более что, как я уже отмечал, два инженера в этих шахтах были необычайно способными.
Я тщательно осмотрел завод и составил свой отчет с большой осторожностью, поскольку знал, что он может нанести ущерб ряду управленцев и инженеров. Однако мне пришлось заявить, что доказательства убедительно указывают на преднамеренное изменение методов эксплуатации шахт со времени визита проверяющей комиссии. Необходимо было также отметить, что мои письменные инструкции, которые обеспечивали хорошие результаты в течение нескольких лет, затем, по-видимому, были брошены в печь, а на смену им пришли методы, против которых мои инструкции предостерегали.
Забыл упомянуть, что те толковые инженеры, о которых я говорил, уже не работали на шахтах, когда я прибыл туда в 1937 году, и, как я понял, они были арестованы по обвинению в соучастии в общенациональном заговоре с целью саботажа советской промышленности, который был раскрыт на процессе над ведущими заговорщиками в январе.
Когда я представил отчет, мне показали письменные признания инженеров, с которыми я подружился в 1932 году. Они показали, что были втянуты в заговор против сталинского режима коммунистами-оппозиционерами, которые убедили их в необходимости свергнуть Сталина и его соратников и взять под контроль советское правительство. По их словам, заговорщики доказали им, что у них много сторонников среди высокопоставленных коммунистов. Эти инженеры, хотя сами и не были коммунистами, решили, что им придется поддержать ту или иную сторону, и выбрали проигравших.
Согласно их признаниям, «инспекционная комиссия» состояла из заговорщиков, которые ездили от шахты к шахте, вербуя сторонников. После того как их убедили присоединиться к заговору, инженеры в Риддере использовали мои письменные инструкции как основу для разрушения шахт. Они намеренно внедрили методы, от которых я предостерегал, и таким образом приблизили рудник к уничтожению.
Я знаю, что многие наблюдатели скептически относятся к существованию вредительских заговоров в России, и не претендую на авторитетное мнение в таких вопросах, за исключением тех случаев, которые непосредственно меня касались. В данном случае я знаю, что на Риддерских рудниках были внедрены методы, от которых я предостерегал инженеров, считая их несущими разрушительные, если не губительные, последствия для шахт. Я знаю, что эти методы были введены теми самыми инженерами, которые произвели на меня впечатление особенно толковых и которым я подробно объяснил, почему такие методы нельзя использовать. И я видел признания, подписанные этими инженерами, в которых говорилось, что они намеренно внедрили эти методы, чтобы разрушить шахты.
Глава 11
Начинается золотая лихорадка
В мае 1933 года я получил известие, что трест «Главзолото» снова будет самостоятельным, никак не связанным с другими металлургическими отраслями. С Серебровского снималась ответственность за все, кроме добычи золота и платины, и я должен был вернуться вместе с ним к золотодобыче. Я был более чем доволен ходом событий.
На протяжении почти трех лет большую часть своего времени я посвящал малопроизводительным медным, свинцовым и цинковым рудникам. Я переезжал от одной группы шахт к другой, пытаясь исправить разрушительные последствия управления, которое было либо невероятно непрофессиональным, либо намеренно враждебным к правильной эксплуатации шахт. Я обнаружил, что в этой отрасли царит атмосфера, совершенно отличная от той, с которой сталкивался в золотодобывающей промышленности, и все это время работал среди угрюмых людей, которым, казалось, было все равно, работают шахты должным образом или нет.