Читать интересную книгу Химеры просыпаются ночью - Райво Штулберг

Тут опомнился и Гуляев. Автоматной очередью скосил старика. Тот упал, но руки, словно живые, продолжали волочиться по пыли, пока не вернулись к своему владельцу и не приняли прежний вид.

Оба военных, не сговариваясь, рванули к машине.

— А проверять не будем, товарищ капитан?

— А чего его проверять? Давай отсюда, пока он еще что-то не выкинул.

Только когда проехали пару километров, капитан первым прервал молчание:

— Да уж, видел я тут всякого, а о таком даже не слышал…

— Если сталкеров поспрашивать, то наверняка что-нибудь расскажут.

— Ага, останавливайся у любой базы и спрашивай. Тебя там и водкой накормят, и про стариков со старухами расскажут, и пулю в лоб не забудут.

— Да сразу что-то не то было. Лошадь эта сначала… Интересно, лошадь хоть настоящая была, или тоже с ним на пару.

Капитан не ответил. А что рассуждать? Зона всякие фортели выкидывает, а сколько еще выкинет…

Поехали молча. Лес расступился, и теперь дорога петляла вдоль буйно заросшего поля. Конечно, бывшего поля. Теперь здесь росло все, что угодно, только не культурные растения. Высокая трава, почти вплотную прилегавшая к дороге, вполне могла скрывать в себе стаю мутантов, поэтому капитан взял в руки автомат и велел ехать быстрее.

— Да уж куда быстрее, товарищ капитан, подвеска спасибо не скажет…

— Сам вижу, а ты все ж поднажми.

Водитель, видимо, только сделал вид, что «поднажал», потому что скорости нисколько не прибавилась. «Надо было пару автоматчиков прихватить, — подумал капитан, — да только все у нас ведь задним умом да в спешке».

— Товарищ капитан, видите?.. — Гуляев показал куда-то вперед.

Солнце било в глаза, поэтому сквозь запыленное стекло капитан не сразу рассмотрел одинокую человеческую фигуру, неровно бредущую вдоль дороги по грудь в траве. Когда подъехали ближе, увидели сталкера в выцветшем камуфляже.

— Во допился чертяка, не соображает ничего, — сказал капитан, — ну-ка, притормози.

— А может хватит на сегодня остановок, товарищ ка…

— Сказал же, тормози.

УАЗик немного обогнал сталкера, только тогда водитель нажал на тормоз. Сталкер даже не замедлил шаг, все так же шатаясь шел вперед с низко опущенной головой. Оружия не видно, тощий рюкзак болтается в правой руке.

Капитан не стал дожидаться, когда сталкер приблизится, и выпрыгнул из кабины.

— Сиди тут, мотор не глуши.

И пошел к сталкеру сам.

— Стой! — капитан вытащил пистолет (обойму успел сменить в машине).

Но сталкер продолжал медленно приближаться.

— И шепчет, и шепчет… — бормотал он, подходя к капитану.

— Стоять, говорю.

— И все он шепчет, и шепчет…

И тут сталкер поднял глаза. Пустые, лишенные всякого смысла, они уставились сквозь капитана. Сам же сталкер продолжал идти. Стало заметно, что в кулаке он что-то держит.

Рука капитана уперлась в грудь странному незнакомцу. Тот остановился. Водкой не пахло. Да и глаза — не под кайфом и не пьян был их обладатель. «Свихнулся», — подумал капитан и разжал сталкеру кулак.

В ладонь упал небольшой артефакт, мягкий, почти желеобразный, зеленоватый, весь в тонких прожилках медного цвета. Такого капитан еще не видел, даже не слышал о таком. Видимо, сталкер очень дорожил им, если даже в таком состоянии не выпускал из руки. Что точно не отпустит от себя сталкер, даже будучи в самом наипьянейшем состоянии, — это свой рюкзак, свое оружие и дорогой хабар. Потому что первое поддерживает жизнь сталкера, второе ее охраняет, а третье составляет ее смысл.

У капитана мелькнула шальная мысль: а ведь артефакт и правда может неплохо стоить… Да и владелец его — хоть голыми руками бери.

И взял. Водитель ничего не мог разглядеть, капитан стоял к нему спиной. И в карман сунул. Быстро пошел к тарахтящей машине.

— Что там? — вопрос Гуляева звучал скорее как дежурный.

А, — махнул рукой капитан, — допился черт, пусть живет дурак. Поехали, а то и так уже опоздали.

Артефакт тепло прижался к бедру, навевая приятные мысли о предстоящей удачной сделке.

* * *

Домой возвращаться не хотелось. Скандалы, хлопанье дверями, слезы… И маму жалко, и отца тоже. Чего не хватает людям? Поженились — так и жили бы себе потихоньку, чай пили по вечерам, телевизор смотрели. Уютно и спокойно. Видимо, человек никогда не будет доволен своей судьбой, какая бы прекрасная она ни была. Иначе зачем все эти миллиарды в банках и яхты? И измены в семьях.

Отец сам далеко не молодчик, как говорится, седина в бороду… Да уж и ушел бы, чем маме нервы трепать. Или у той все прекратил бы давно. Мечется среди двух огней, никак ничего решиться не может.

В какой-то книжке я читал, что мужья не уходят из семьи к любовницам, потому что не хотят менять быт. По мне — так это полная чушь. Уж не из-за котлет по вечерам отец к той не уходит — это точно. Если любишь, то люби и давай любить другим. Разлюбил — уходи. Я бы точно ушел. Наверное. Но уж точно не стал бы скрываться. Прятаться и врать — это подло и некрасиво.

Я свернул за угол, и ледяной ветер сразу прорвался под короткую куртку. Сумка с учебниками оттягивала плечо, хотелось бросить ее и вообще — все бросить к черту. И эту школу, и дом. Но не сам дом, а тот дом, в который надо возвращаться каждый вечер. Сколько светящихся окон вокруг. И в каждом ли течет неспешная мирная жизнь? Я подумал, что в семье рано или поздно, должно быть, случается война. А на войне бывают жертвы. Только вот победивших нет.

Темный проулок впереди, его надо преодолеть быстро. Но не бегом, чтоб не подумали, что боюсь.

Я шагнул вперед и торопливо устремился к двери подъезда. Каких-то метров сто — и буду в безопасности. Шаги в пустом дворе такие отчетливые. Искоса посмотрел в сторону беседки. Там черно и пусто, никого нет, никто не матерится нарочито громко, не попыхивают огоньки сигарет, не стучит стекло бутылок.

И тут высокая фигура в плечистой кожаной куртке выросла прямо метрах в двух.

— Слышь, притормози!

Внутри похолодело. Вот оно. Неужели и правда… или просто так примотались? А проскочить невозможно, прямо у дверей еще двое. Нет, просто так у двери не встают.

— Чего? — я не сбавлял шагу, хотя все равно идти было некуда. Мелькнула мысль: бежать. Бросить сумку — и деру, пока не выбегу на людное место.

— Стой, урод!

Я рванулся назад, но слишком поздно. Крепкие руки уже держали меня за плечи.

— Ты че, не слышишь, как тебя зовут? Совсем борзый?

— Я нет, не слышал, я думал, не меня…

В горле сипело, в животе стало противно и расслабленно, я подумал, что могу и обделаться прямо сейчас. И правда могу.

— Пацаны выпить хотят. Помоги пацанам.

— У меня и денег нет.

Это было правдой. Если бы были — отдал им все и сразу.

— А ты что, такой умный? Ты что так со мной разговариваешь?

— Да не умный я, я просто говорю.

— А если найду, то все заберу, — голос был наглый и уверенный в себе. В лицо доносился запах спирта.

— Да нет у меня…

— Показывай карманы.

Униженный, я безропотно вывернул карманы и с надеждой посмотрел на дверь. Но там по-прежнему стояли двое. Лампочка была выбита, так что их лиц не было видно. Но, видимо, старше меня года на два-три, лет по восемнадцать-девятнадцать им.

— Ну-ка, скидывай куртку, а вдруг там у тебя потайной какой есть.

Оставалась надежда, что, обыскав, они отпустят восвояси. С меня и правда нечего было взять. Но этот, что передо мной, вывернув куртку, не собирался отдавать. Я робко потянулся за ней, что-то лепеча про мамин подарок, про то, что дома ругать будут. И получил сильный тычок в голову.

— Ты че, а пацаны блин мерзнуть будут? А слышь, ты, у меня вчера такую же увели как раз. Моя куртка, ты че блин совсем борзый стал, пацанов прямо на улице раздевать?

И последовал новый тычок кулаком.

— Да это моя куртка ведь, мне ее мама подарила.

— Да ладно, дай поносить, через неделю блин верну, вот сюда приходи через неделю, отдам.

Я еще сначала подумал, что и правда поносят и вернут. Но всю нелепость такого предположения осознал быстро, когда моя сумка была вырвана из рук, учебники и тетради посыпались в грязь.

— Да пошли уже, — раздался голос со стороны двери.

— Ща. Ты, пацанчик, не боись, вернем все, — бил спиртом в нос голос, — а в мусарню пойдешь, там вон у Лехи отец работает, все равно отмажут. Так что вали отсюда!

И тут я отключился. Но, видимо, всего только на секунду, потому что успел упасть только на колени, в голове звенело.

— Скажи, чтоб деньги вынес, — донесся тот же голос от двери.

— Ду ну на… А то спалимся, он у родоков клянчить начнет.

Я вдруг остался один, стоя на коленях в холодной луже. Под глазом ныло. Кое-как в темноте собрал перепачканные книги, немного отряхнул брюки. Ненавистные школьные брюки от формы. Все одноклассники давно в джинсах щеголяют, а у нас постоянно нет денег. «Вот пойдешь работать, тогда и покупай себе, что хочешь». И никакие просьбы не помогут. Я даже стал ненавидеть слово «купить», потому что знал: в ответ на него польется поток нытья и жалоб. Вот двое брюк школьных и донашиваю. Одни в стирке, в других в школу.