Печальный взгляд мамы свидетельствовал о том, что она и не думала мне верить.
— Стася, за ерундовые услуги никто не предлагает такие деньги, — осторожно промолвила она, осторожно высвобождая свою руку из моей хватки. — И я не хочу, чтобы ты ввязалась из-за меня в какие-то серьезные проблемы.
— У меня не будет никаких проблем, — ободряющие улыбнулась я.
— А у кого будут?
Вот зачем она это спрашивает?!
— Ни у кого, — я вздохнула. — Просто Олег хочет подписать с отцом один контракт… На более выгодных для себя условиях, чем предлагает папа. А для этого ему надо, чтобы было к кому приходить в гости в наш дом, понимаешь?
— Твой отец никогда не славился своим бережным отношением к женщинам, — вздохнула мама. — И ты должна понимать, что он не единственный мужчина на свете, который спокойно перешагнет через свою якобы любимую и пойдет дальше.
— Я всё понимаю. Я же разумная девушка, мам.
Это не отменяет того, что у меня ноги подкашиваются, когда Олег на меня смотрит, но я не стану говорить об этом матери. Не хочу, чтобы она волновалась, чтобы ещё сильнее пострадала из-за того, что я просто пытаюсь ей помочь.
— Ты разумная, — кивнула Алевтина. — Но вокруг хватает коварных людей.
— Давай лучше о чём-то другом? — я искренне надеялась на то, что нам удастся сменить тему.
— Представь, как хорошо будет, когда мы наконец-то тебя вылечим. Мы сможем жить полноценно! Без всяких больниц. Знаешь, как мы будем счастливы?
Мама всмотрелась в моё лицо и как-то неуверенно улыбнулась.
— Что случилось, Стася?
— А что случилось?
— Ты всё же не такая, как обычно, — нехотя отозвалась женщина. — Такая мечтательная. Обычно ты не позволяла себе даже задумываться о том, что будет, если мы вдруг найдем деньги на операцию.
— Потому что, — я несмело улыбнулась, — теперь я даже не сомневаюсь в том, что деньги у нас есть, понимаешь?
Мама тяжело вздохнула. Было видно, что ей трудно поверить в возможность быть счастливой, но она всё ещё не решалась полноценно спорить со мной, помнит, что надо беречь сердце и нервы. Хорошо, что даже находясь на эмоциях, она способна оставаться более-менее спокойной. Не представляю, что бы я делала, если б мне вдруг пришлось сейчас спорить с матерью…
— Не молчи, — попросила она. — Мне так хочется узнать, что ты, как ты, как у тебя дела. А то я в этой больнице скоро забуду о том, как выглядит моя родная дочь!
Я улыбнулась, не через силу, а достаточно искренне — по крайней мере, выглядело это именно так. Переживая о мамином здоровье удалось отодвинуть на задний план, чтобы вести себя максимально естественно и доброжелательно. Всё же, хорошо, что я благодаря дражайшему папеньке хоть немного, но умею притворяться.
По крайней мере, мама не будет подозревать меня в обмане. И волноваться не будет.
— Да всё в порядке, — улыбнулась я. — Чувствую себя в последнее время, правда, наряженной куклой, ты же знаешь, терпеть не могу такие платья.
— А этот мужчина, — мама выдержала короткую паузу, — Олег, ты сказала. Как он к тебе относится?
— Я же сказала, ему просто надо быть поближе к нашему дому, — пожала плечами я. — Ничего больше.
— Стася, — нахмурилась Алевтина. — Ты у меня безумно красивая девочка. Не может мужчина спокойно реагировать, когда такая красотка ходит рядом с ним в подобных платьях! Когда-то я в наряде поскромнее привлекла на свою голову внимание твоего отца. И всё равно не жалею. Ведь я бы иначе тебя не родила.
Родила бы кого-то другого, от более порядочного человека, и не лежала бы сейчас в таком состоянии в больнице.
Но я этого маме не говорила. Знала, что она в первую очередь обидится, что я смею предполагать, будто какое-то там личное счастье она могла бы попросить взамен своей горячо любимой, единственной дочери. А ведь если б отец не заставлял маму попытаться родить ему ещё одного ребенка, вполне возможно, не довел бы её до такого морального и физического истощения. Каждый выкидыш для женщины — удар и по психическому, и по физическому здоровью.
Плевать на это папенька хотел.
— Не переживай, — я погладила маму по руке. — Возможно, я ему и нравлюсь, но он ничего лишнего себе не позволяет. А от взглядов ему не убудет.
Алевтина поджала губы.
— А лет-то ему сколько?
Я насторожилась. Этот вопрос был точно не тем, на который я хотела бы отвечать. Мама, конечно, никакие отношения не осуждала, но всё равно не особенно порадуется, если узнает, что этот мужчина в полтора раза меня старше.
— Ну какое это имеет значение? — попыталась уклониться от ответа я.
— Он сильно старше?
— Ему тридцать два.
— О, — мама улыбнулась, но как будто пыталась в этой улыбке попросить у меня прощения.
— Чуть больше двенадцати лет разницы? Ну это не катастрофа, — она вздохнула с облегчением. — А то я уж боялась. У твоего отца партнеры в основном одногодки.
— Ну я ж не сошла с ума ещё, чтобы иметь дело с мужчиной, которому под шестьдесят! — возмутилась я. — Чего уж ты…
— Я ни в чём таком тебя не подозреваю, — попыталась заверить меня мама. — Просто, понимаешь, от твоего отца можно чего угодно ожидать, вот я и переживаю. Я знаю, что ты у меня правильная, умная девочка, но всякое может быть. Люди часто обманывают самых добрых и хороших…
Она устало закрыла глаза и, хотя очень быстро вновь подняла на меня взгляд, скрыть, что ей стало немного хуже, не могла. Мама очень быстро теряла силы, и напряженного разговора было вполне достаточно, чтобы она теперь с трудом концентрировалась и буквально через силу пыталась сделать вид, что всё в порядке.
Я знала, чем потом заканчиваются такие жертвы.
— Мама, не надо, — строго промолвила я. — Не надо волноваться. Тебе вообще лучше отдохнуть, поспать. А мне, наверное, надо идти. И не спорь! Я же знаю, Анатолий Игоревич потом ругается, когда я надолго у тебя задерживаюсь. Говорит, ты потом сильно переживаешь.
— Я всё равно буду переживать. Ты же моя дочка, — мама потянулась ко мне, и я сама спешно наклонилась к ней, целуя в щеку и позволяя приобнять себя одной рукой — вторую, вечно истыканную иголками капельниц, мама не могла поднять.
— Я взрослая девочка. Со всем справлюсь. Но совсем скоро ты вылечишься и сможешь переживать обо мне столько, сколько тебе будет угодно. И это совсем-совсем не будет вредить твоему здоровью!
Улыбка мамы обозначала, что она уже не могла дождаться этого момента.
Я вышла из палаты, стараясь до последнего момента казаться радостной, и облегченно оперлась спиной о стену, закрыла глаза и едва удержалась, чтобы не сползти на пол. Я очень любила маму, меня не утомляло общение с нею, но утомлял страх, неотрывно преследующий меня, не позволяющий спокойно вздохнуть. Я всю жизнь боялась, что с мамой что-то случится. Что она пострадает из-за какой-то неосторожной глупости, которую я не успею предусмотреть.
Опять ночью будут сниться кошмары.
— Ты уже освободилась? — я вздрогнула, реагируя на голос Олега. — Стася, всё в порядке?
Он подошел ближе, и я, не удержавшись, крепко обняла его, надеясь только на то, что на несколько секунд смогу найти для себя опору.
Я прижалась всем своим телом к мужчине, крепко зажмурилась и просто наслаждалась теплом и уверенностью в завтрашнем дне, которую мог дать мне Олег. Да, конечно, все эти чувства были очень шаткими, ненадежными, но в кольце его рук я ощущала себя не настолько одинокой и потерянной. Пусть даже это всего лишь иллюзии, об этом мне не хотелось думать.
— Как она, твоя мама?
— В норме, — прошептала я, чувствуя, как жаркие мужские руки скользят по моей спине. — Быстро устает. Ей в самом деле надо как можно скорее пройти лечение. Это единственный.
— Половина суммы будет переведена на счет уже сегодня. Процедура уже запущена, просто надо, чтобы деньги прошли.
— Я тебя не тороплю, — я, наверное, сейчас была бледной до белизны. — Ты не подумай…
— Стася, — Олег поймал меня за подбородок, провел пальцами по щеке и заглянул в глаза. — Это нормально, торопить в такой ситуации. Твою маму прооперируют и всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Я тебя не брошу.