— Спасибо, — только и сумела выдохнуть я, чувствуя себя кроликом, замершим перед удавом, и, наконец-то выхватив сумку из рук Олега, скрылась в его же спальне.
Закрытая дверь нисколечко не помогла успокоиться. Я прижалась к стене, крепко зажмурилась в попытке найти какое-то душевное равновесие, и наконец-то потянулась к сумке, понимая, что должна одеться, прежде чем Олег заглянет вновь и позовет на завтрак.
Интересно, эту сумку собирал папенька? Точно не Викки, а то она бы постаралась выбрать такое, чтобы мне и из комнаты было стыдно выйти. Может, попросил домработницу? Но тогда он точно дал ей неправильные инструкции, потому что из моего не слишком обширного, хотя довольно богатого гардероба было выбрано только сексуальные платья, самые лучшие туфли, уж точно не той модели, в которой можно свободно щеголять по городу и не бояться подвернуть себе ногу и свалиться в какую-нибудь канаву.
И белье! Черт, кто выбирал это нижнее белье? Я готова была поклясться, что эти два комплекта, очень далекие от понимания скромных, папенька попросту заказал и отодрал от них этикетку. Я такое никогда не носила.
Сейчас придется.
…Отражение в зеркале не порадовало. В облегающем платье с глубоким декольте я чувствовала себя коварной соблазнительницей, которой не была никогда. Зато волосы торчат в разные стороны, и как бы я ни пыталась привести их в порядок, толком не получается. Разумеется, о средствах ухода папа не подумал, зато моя косметичка, в которой и была-то только помада и тушь, пристроены в уголке сумки. Вместе с каким — то "минимальным набором", явно стащенным у Викки. Он предлагает мне натереться кремом для женщин возрастом от тридцати лет? Чтобы, как вещает этикетка, "выглядеть на двадцать пять"?
Спасибо, я уж лучше как-то сама.
С трудом поладив с волосами, я взяла туфли — обуть их не решилась, но к этому платью точно не подойдет ничего другого, — и осторожно, тихо ступая босыми ногами по полу, спустилась вниз.
Олег был на кухне, как раз доставал тарелки со шкафчика, когда я подошла ближе, и удивленно повернулся ко мне, застывшей в дверном проеме.
— Вау, — присвистнул он.
— Отец решил нарядить меня как куклу Барби, — виновато пожала плечами я. — Вложил косметику своей драгоценной Викуси, ждет, пока я накрашусь так, что буду походить на двадцатипятилетнюю женщину. Может, хочет скрасить разницу в возрасте?
— Делает всё, чтобы я не чувствовал себя педофилом? — хохотнул Олег. — Тебе идет.
— Двадцатипятилетний возраст?
— Платье, — покачал головой он. — Присаживайся, еду сейчас доставят.
Я улыбнулась и устроилась на одном из стульев. Главное сейчас вести себя естественно и перестать считать себя идиоткой, и всё будет просто замечательно.
— Расслабься, — Олег остановился за моей спиной и опустил руки мне на плечи. — Ты шикарно выглядишь. И не накручивай себя.
О, легко сказать!
Меня спасло только то, что кто-то позвонил в дверь — иначе давно бы уже сгорела от стыда. Олег напоследок чуть сильнее сжал мои плечи, а потом направился к двери. Шум голосов выдавал курьера, вероятно, привез еду из ресторана, и я поспешила занять стул в самом дальнем углу кухни, надеясь, что в тени хоть как-нибудь смогу скрыться от мужского взгляда.
Я боялась не Олега, скорее — самой себя. Не понимала, что должна делать в этой ситуации, чтобы потом последствия не оказались непоправимыми.
Он вернулся с едой уже через несколько минут. Шутил, будто пытался заставить меня расслабиться, и это в самом деле помогло. Напряжение немного спало, и я почувствовала, что наконец-то смогла вновь обрасти спокойствие. Пусть и не окончательное, но всё равно.
Через полчаса забыла даже о том, что благодаря папеньке нарядилась как развратница, собирающаяся на панель, и искренне хохотала над его шутками, даже ела с неожиданным для самой себя аппетитом. Время пролетело так незаметно, что я даже не сразу поняла, зачем Олег поднялся и подал мне руку.
— Поедем в больницу? — тихо спросил он.
— Да, — в моем голосе не осталось ни единой смешливой нотки.
Больница всегда была той самой запретной темой, о которой я боялась даже заговаривать. Проблемы с маминым здоровьем дамокловым мечом зависли над моей головой, способные в каждую секунду обрушиться, как та лавина, и…
— Не думай ни о чем плохом, — Олег притянул меня к себе и уткнулся носом в мои волосы. — Ты сильная. Ты со всем справишься. Я тебе помогу.
Эти простые, ничего не означающие слова почему-то невероятно подбодрили меня. Ответная улыбка получилась хоть и печальной, но совершенно точно искренней. Я в самом деле ощутила уверенность в том, что больше не одна.
И что мама сумеет выздороветь.
— Пойдем, — поторопил меня Олег, увлекая за собой. — Не будем зря тратить время.
Я кивнула. Действительно, Лавров совершенно не обязан со мной возиться, а вместо того, чтобы бросить, тратит время на меня, совершенно постороннюю ему девушку. Родной папенька, например, такого себе по отношению к собственной дочери позволить не может.
Но все эти мысли о человеческом бескорыстии быстро вылетели у меня из головы. Чем ближе мы подбирались к больнице, тем больше я думала о маме. Её болезнь вновь вытеснила все остальные неприятности, которые меня окружали, и я погрузилась в размышления о дорогостоящем лечении, реабилитации, о том, достаточно ли будет моих, если честно, очень небольших сбережений, чтобы самой продержаться за границей и не оставлять там мать одну. Ждать её здесь? Я вряд ли выдержу.
Попросить у кого-то денег? Нет. Достаточно и того, что Олег и так для меня делает.
Мы заняли свободное место на парковке у больницы, и я в который раз с ужасом скользнула взглядом по стоявшим в ряд автомобилям. Большинство из них были далеко не такого класса, как машина Олега, и я могла себе только представить, какого труда их владельцам стоило находить всё новые и новые суммы на лечение. У кого-то родственники попадали с не такими уж и серьёзными заболеваниями, их вскоре выпишут, не о чем беспокоиться.
Часть машин я знала, потому что с их обладателями сталкивалась на регулярной основе. Они, как и я, приезжали в больницу почти каждый день уже долгие месяцы, пытаясь вытащить из лап смерти свою родню.
И я должна быть благодарна уже за то, что у меня есть шансы на успех. У кого — то их, увы, нет.
Олег открыл дверь автомобиля, подал мне руку, помогая выйти, и я улыбнулась ему в ответ, но с уже привычной больничной печалью во взгляде. Я опиралась о его локоть, проклиная неудобные туфли, пока мы шли к зданию больницы, и собственное отражение вызвало у меня только недовольное хмыканье. Нет, возможно, я немного преувеличила вульгарность собственного образа, но выглядела всё равно излишне сексуально для такого места, как больница.
Будь ты проклят, папенька!
В больнице было тихо и как-то удивительно пусто. Я привыкла к тому, что люди постоянно сновали по коридорам, но обычно приезжала в другое время. До следующего времени посещения оставалось ещё больше часа, в палату всё равно не пустят, и я достала привезенный папенькой мобильный и спешно набрала номер врача.
— Станислава? — Анатолий Игоревич ответил почти сразу.
— Я в больнице, — коротко ответила я. — Где я могу вас найти?
— Зайдите в ординаторскую. Помните, где?
Трудно забыть, если учитывать то, что я в этой больнице иногда дневала и ночевала.
— Да, сейчас подойду, — кивнула я. — Через несколько минут.
— Жду вас.
То, что Анатолий Игоревич сейчас не был занят — редкая удача. Обычно он постоянно проводил время с пациентами, и переговорить с ним можно было только урывками, а между несколькими фразами частенько оказывалась пауза размером в осмотр очередного пациента, несколько вопросов о самочувствии или даже какие-то больничные процедуры. Анатолий Игоревич — врач от Бога, я знала об этом, но… Увы, как смеялся он сам, даже те, кто одержал дар спасать людей, бессильны, если у них нет соответствующей аппаратуры. А в нашей стране её не было.