Миссис Этуотер согласно закивала, хотя в ее лице чувствовалось скрытое волнение. Точно такое же напряжение выражало и лицо леди Хартвуд.
— Ваша милость, я сейчас редко куда-нибудь выхожу. Я уже стара, а мир довольно сильно переменился, он уже не тот, какой был во времена моей юности. Впрочем, наша с вами встреча пробуждает в моей памяти былые воспоминания. В те далекие времена в моде было устраивать балы, а также ездить в фаэтонах вместе с кавалерами. Иногда мне кажется, что это было только вчера. — Миссис Этуотер вдруг запнулась, она наконец-то заметила хорошо знакомое ей ожерелье на Элизе. — О Боже, я не надеялась опять увидеть это чудо! Я так любила вашего отца, а это был его подарок. Ожерелье — это все, что у меня осталось после него. Но Чарлзу нужны были деньги для поездки в Америку, а содержание пансиона совсем не выгодное дело, так что мне пришлось расстаться с ожерельем.
Шум за столом опять заметно стих. Все с любопытством следили за представлением, которое устраивал лорд Хартвуд.
— Как жаль, что вы все лишены возможности познакомиться с мистером Чарлзом Этуотером! Внешне он очень похож на моего отца. Я даже поразился их сходству, когда видел его в последний раз. Мне пришлось тогда напомнить самому себе, что Черный Невилл умер давным-давно в Париже в постели какой-то парижской дамы и не мог быть передо мной.
— Да, дети растут очень быстро, — торопливо проговорила миссис Этуотер, которой явно хотелось перевести разговорена другую тему. — Кажется, еще вчера, ваша милость, вы бегали в коротких штанишках. О, я прекрасно помню ваш матросский костюмчик и как вы им гордились. Хотя шейный платок почему-то был порван.
— Да, я тоже хорошо помню тот детский наряд, — улыбнулся Хартвуд. Отец так сильно затянул платок у меня на шее, что я испугался, как бы он не задушил меня, и от страха порвал его. Помню, он вместе со мной однажды зашел к вам в гости. Это было нечто невероятное, ведь отец очень редко гулял со мной. Но мне тогда было года четыре или чуть больше. Удивительно, как вы это запомнили.
— Разве можно забыть ту встречу! По словам вашего отца, вы были не очень послушным мальчиком. Я никак не ожидала увидеть такого милого и прелестного мальчугана и, кроме того, очень вежливого и воспитанного.
Выражение искреннего удивления промелькнуло в глазах Хартвуда.
— Мне в самом деле очень приятно видеть вас, миссис Этуотер, — вдруг искренне и горячо произнес Хартвуд. От его прежней иронии не осталось и следа. Перемена была так очевидна, что этого невозможно было не заметить. — Всегда с теплым чувством вспоминаешь тех, кто был добр к нам в детстве. Вы, миссис Этуотер, конечно были ко мне очень добры.
Хартвуд выпрямился и встал из-за стола, в руке он держал бокал с вином. Жестом он показал лакею наполнить бокалы всех остальных гостей.
— Позвольте произнести тост. — Его голос звонко прозвучал на весь зал. — За женщин, которые любят нас.
— Отличный тост! Верно! — послышались со всех сторон одобрительные возгласы, и над столом поднялось вверх множество руке бокалами.
— И к черту всех других, которые не умеют любить! — Хартвуд тут же осушил бокал до дна и театрально швырнул его на мраморный пол. Бокал разбился на множество осколков. За столом воцарилась мертвая тишина. Руки с поднятыми бокалами замерли, растерявшиеся гости не знали, как им быть дальше. Наконец, со смущенно-виноватым видом, они поставили бокалы опять на стол.
Всех выручила леди Хартвуд. Она подняла руку, давая знать своему слуге, чтобы тот вывез ее из-за стола.
— Желаю всем спокойной ночи, — как ни в чем не бывало сказала она. — Я рада возвращению сына, но слишком неважно себя чувствую и не хочу портить всем настроение. Продолжайте веселиться. Мой сын сегодня в ударе. Думаю, представление, которое он устроил, доставит всем немало удовольствия. В конце концов, к нам в Брайтон не так уж часто приезжает цирк, так что наслаждайтесь.
Глава 8
— Эта шлюха должна уехать, — злобно проворчала леди Хартвуд.
Она лежала на кровати в своей спальне, занавешенной плотными темными гардинами. Сюда она пригласила сына вскоре после того, как разъехались гости. Как заметил Эдвард, она играла роль обиженной и оскорбленной матери, весь ее внешний вид, темные одежды — все, казалось, говорило о ее страданиях.
— Ты притащил ее сюда, чтобы досадить мне. Признаюсь, тебе это удалось. Но в своем желании позлить меня ты зашел слишком далеко. Твое оскорбительное поведение оттолкнуло мистера Снодграсса, теперь вряд ли он выдаст свою дочь за тебя.
— Матушка, ты меня удивляешь. С какой стати ты вдруг стала тревожиться о моем будущем? Ради всего святого, объясни мне, почему я должен жениться на этой бледной дурнушке, обвешанной драгоценностями?
— Перестань кривляться, ведь ты уже не ребенок, — буркнула мать. — Ты должен жениться, причем на богатой. Болезнь Джеймса окончательно расстроила дела нашей семьи. Денег, которые перейдут к тебе по его завещанию, все равно не хватит, чтобы поправить положение. Остается единственный выход — выгодная женитьба. Снодграсс — жалкий выскочка, но он хочет породниться с аристократами, дать своей дочери титул. Он был готов пойти на сделку, несмотря на твою дурную репутацию, но ты все испортил. Какое счастье, что твой умерший брат не знает, в каком бедственном положении мы оказались, и все по твоей вине!
Эдвард начал было что-то возражать, но мать тут же его перебила:
— Какой спектакль ты устроил во время обеда с ожерельем из сапфиров?! Разве можно быть таким вульгарным? — пожаловалась леди Хартвуд, вынула темный платочек, промокнула глаза и громко вздохнула: — Так бездумно потратить двадцать тысяч фунтов, чтобы купить эту старомодную, бесполезную побрякушку и надеть ее на куртизанку, тогда как мне приходится изворачиваться каждый месяц, чтобы заплатить жалованье прислуге.
— Не понимаю, каким образом мои расходы связаны с теми выплатами, которые полагаются тебе как вдове.
— Не понимаешь? — рассердилась леди Хартвуд. — Да ведь адвокаты посылают мне жалкие несколько фунтов в месяц. Эти крючкотворы говорят, что больше нельзя, что это все, что осталось от моего свадебного приданого. Все растрачено, деньги исчезли, мы разорены. Разумеется, ты ничего об этом не знаешь. Последние пятнадцать лет ты шатался по всему миру, гулял, сорил деньгами, не думая совсем о твоей несчастной матери.
— К чему эти напрасные упреки? Я шатался, выражаясь твоим языком, матушка, потому что ты сама, как мне помнится, запретила переступать порог твоего дома.
— А что мне оставалось делать после того, как ты погубил ту несчастную девушку и, кто знает, сколько еще других несчастных? — проворчала мать. — Впрочем, какое это сейчас имеет значение. Дело в том, что твой бедный несчастный брат, Джеймс, — она опять театральным жестом промокнула платком отсутствующие слезы, — так тяжело болел в последние годы своей жизни, что не мог уделять должного внимания управлению состоянием. И вот теперь у нас почти ничего нет.