— Она, также как и я, заинтересованное лицо. Для того чтобы получить свою долю наследства, ей придется потерпеть мое присутствие. Согласно воле покойного Джеймса, если она не позволит мне погостить в ее доме две недели она лишается права владеть домом в Брайтоне. Кроме этого жилища, у нее больше нет ничего. Мой отец пустил на ветер и на любовниц все состояние. После его смерти она осталась бы без гроша, если бы не завещание Джеймса. Она связана по рукам и ногам условиями завещания. Хотя на самом деле после кончины Джеймса она живет в Брайтоне только благодаря моей поддержке. Мой поверенный оплачивает содержание прислуги, как и всего дома, обеспечивая ей приличные условия существования. Признаюсь не без тайного злорадства: мне приятно сознавать, что только благодаря моей помощи она не живет в нищете.
— Как это благородно с вашей стороны! — воскликнула Элиза. — Учитывая ее враждебное отношение, вы могли бы сыграть с ней злую шутку, заставить ее страдать и мучиться.
— При чем здесь благородство! — презрительно фыркнул Хартвуд. — Послушайте, не надо искать в моем характере ничего добродетельного. Разве я не предупреждал вас?
— Да, ваша милость, предупреждали, — согласилась Элиза, и ее лицо тут же приняло тупое покорное выражение. — Можете мне поверить, впредь всем вашим поступкам я буду давать самые плохие толкования и буду исходить только из самых дурных ваших побуждений.
— Вот и прекрасно! То, что и нужно!
В коридоре раздался равномерный стук чьих-то грузных шагов. Замолчав, они прислушались. Шаги приближались.
— Моя мать, — шепнул Хартвуд. — Оставайтесь на своем месте. Ни в коем случае не вставайте, когда она войдет.
Какая вызывающая грубость! Спорить или возражать было и бессмысленно, и поздно. Дверь скрипнула, и рослый лакей вкатил в гостиную кресло на колесиках, в котором полулежала-полусидела леди Хартвуд. Лорд Лайтнинг подошел к Элизе и намеренно положил руку на ее плечо. Подчеркнуто вульгарный жест, который к тому же не позволял его любовнице из вежливости встать! Элиза представила на своем месте Вайолет: стала бы та переживать из-за подобных пустяков — стоять или сидеть при появлении хозяйки дома? Но Элизу, воспитанную тетушкой в строгих правилах, коробило от такого поведения.
Леди Хартвуд была вся в черном. Украшений на ней с почти не было, если не считать скромного траурного колечка и такого же незатейливого ожерелья, на котором висел миниатюрный медальон с портретом. На первый взгляд трудно было поверить, что она мать лорда Лайтнинга. Но, присмотревшись повнимательнее, можно было заметить явные черты сходства. Прежде всего их родство изобличали характерный римский нос и одинаково надменный взор. И сын, и мать, казалось, сверлили друг друга холодными, злобно поблескивающими глазами.
Вскинув гордо голову, леди Хартвуд перевела взгляд с сына на его спутницу и сразу уперлась глазами в сапфировое ожерелье. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. После короткой паузы, показавшейся Элизе вечностью, она перевела взгляд обратно на сына. Ровным, нисколько не выдававшим ее чувства голосом леди Хартвуд произнесла:
— С приездом, Эдвард. Надеюсь, поездка не сильно утомила тебя. Обед будет в восемь. Я пригласила несколько гостей, не очень знатных, чтобы за столом не было слишком скучно. Удивительно, на что только не готовы люди, чтобы потом похвастаться, что они обедали среди титулованных особ. Хотя, конечно, никто из приглашенных не очень-то хотел бы, чтобы в городе узнали, что они обедали вместе с тобой.
— Благодарю за столь радушный прием, матушка. Очень мило с твоей стороны. Позволь представить тебе, я это делаю с большим удовольствием, мою близкую подругу, мисс Фаррел. Она любезно согласилась разделять со мной общество в течение ближайших двух недель. Пожалуйста, проследи за тем, чтобы ее комната находилась по соседству с моей.
Бросив на Элизу колючий взгляд, леди Хартвуд опять на миг задержала его на драгоценном ожерелье, затем не без тайного злорадства, но сохраняя выдержку, ответила:
— К сожалению, единственная комната, наиболее подходящая мисс Фаррел, располагается в мансарде, где спит прислуга. Это лучшая для нее комната, все остальные только худшие…
Кисло-насмешливое выражение не покидало лица леди Хартвуд.
— Боюсь, в это время года она не очень удобна, но ничего не поделать.
Глаза Хартвуда злобно сверкнули. Казалось, еще миг, и он наговорит дерзостей, но он сумел сдержаться, так же как и его мать, надев на себя личину равнодушия.
— Надеюсь, матушка, ты позволишь мне занять мою бывшую спальню.
— Разумеется, это же твоя комната, — Хартвуд повернулся к Элизе:
— Вам не надо будет изнывать от жары под крышей. Моя спальня достаточно просторна, в ней хватит места нам обоим. Пожалуйста, чувствуйте себя в ней как в своей собственной. — Затем он снова обратился к матери: — Ах да, чуть не забыл. Я пригласил к нам на обед одну гостью, нашу общую знакомую. Это миссис Этуотер. Я не виделся с ней очень давно, а мне так хочется посмотреть на нее.
— Если хочешь, приглашай хоть всех шлюх Брайтона. Ничего другого мои гости от тебя не ожидают. Ни для кого в Брайтоне не секрет, в каких условиях мне приходится жить, и все благодаря странному завещанию твоего брата.
— Как это приятно слышать, а еще приятнее, матушка, что ты не только помнишь все его условия, но и выполняешь их! Впрочем, у меня полным-полно дел в Лондоне, и я не собираюсь злоупотреблять твоим гостеприимством.
— Ты ничуть не изменился, каким был, таким и остался, — с хмурым видом ответила леди Хартвуд. — В детстве ты никогда не давал мне покоя, а когда вырос, стал повесой, вульгарным и блестящим. Да, все произошло так, как я и ожидала. Как хорошо, что твой отец скончался и не знает, кто именно стал его наследником! Это единственное, что меня утешает. Он умер, твердо веря, что его титул достанется дорогому Джеймсу, а не тебе.
— Мне очень жаль, матушка, что умер не я, а Джеймс, и представляю, сколько было бы радости, если бы вместо него умер я. Надеюсь, что-что, а в здравомыслии тебе никак не отказать, ты заметила, сколько сил я приложил, чтобы выполнить последнюю волю Джеймса, Только благодаря моим стараниям удалось сохранить дом в Брайтоне. Хотелось бы верить, что ты по достоинству оценишь все сделанное мной.
— Хм… не волнуйся, я уже оценила, причем ровно настолько, нисколько ты этого заслуживаешь, — фыркнула леди Хартвуд. — Я ведь не выставила за дверь твою куртизанку. Как видишь, я тоже умею быть благодарной.
Гордо кивнув в знак прощания, она махнула рукой, и лакей повез ее на коляске из гостиной.