Ее пощечина была неожиданно сильной. Смесь страсти и ярости.
Оливер испытал странное облегчение. Она вовсе не такая благоразумная, как хочет казаться.
Проведя языком по губе, он почувствовал вкускрови.
– Честное слово, у тебя тяжелая рука.
– Какое ты имеешь право задавать такие вопросы?
– Потому что я чувствую себя обманутым.
– Я раньше никогда никого не била. – Взгляд Ларк был почти свирепым. – Ты самый наглый, бессовестный негодяй из всех, кого я знаю.
Оливер схватил бутыль вина и быстро наполнил кружки.
– Глупо было спрашивать. – Он выпил до дна, морщась, когда вино попадало на царапину. – Глупо, ведь я знал ответ.
Ларк сделала глоток вина и криво усмехнулась.
– Да неужели? – Она легла на живот и отставила кружку в сторону. Удар, очевидно, исчерпал весь ее запас злости, и сейчас она была добродушна и немного пьяна.
Ночь начала отступать, появились первые лучивосходящего солнца. Оливер наконец-то увидел Ларк такой, какой она была на самом деле. Девочка, воспитанная суровым, но добросердечныммужчиной, которую научили обуздывать физические желания. Не тронутая мужчинами... за исключением Оливера де Лэйси.
Он понял это так же отчетливо, будто знал еевсю жизнь. Ему не стоило бросаться гнуснымиобвинениями.
– Ах, Ларк. – Он провел рукой по ее шелковистым волосам. – Ведь Спенсер был тебе отцом, а не мужем.
Она склонила голову, подперев щеку ладонью.
– Я всегда буду ему благодарна.
Он знал, что Ларк говорит правду. Спенсер заслужил ее благодарность. Он рискнул своей репутацией, взял сироту, отказавшись от возможности иметь настоящую жену.
– Я тоже ему признателен, – искренне сказал Оливер. – Если бы не ваша странная женитьба, то тебя уже давным-давно подхватил бы какой-нибудь похотливый молодой самец.
Она опустила глаза и отвернулась.
– Тебе бы это было неприятно?
– Ну...
Ларк внезапно всхлипнула. Оливер, не выносивший рыдающих женщин, с тяжелым сердцем ждал приближающегося шторма.
Но, к его удивлению, она вдруг тихо засмеялась.
– Ты безнравственный, но достаточно приятный человек, Оливер. Я хочу еще выпить.
Оливеру нравилось, как вино влияло на Ларк: румянец на щеках, вялость движений, мягкий изгиб рта. Он с готовностью наполнил обе кружки. Но когда одну из них уже поднес к губам, Ларк приподнялась и схватила его за плечо.
– Подожди. За что мы пьем? За долгую счастливую жизнь?
Сердце Оливера болезненно сжалось. Желая скрыть отчаяние, он беспечно усмехнулся.
– За долгую жизнь, миледи? Почему бы просто не за счастье?
– Тогда за счастье. – Они чокнулись и выпили. Ларк нахмурилась.
–Поистине мы не можем быть счастливы, пока Англия в цепях нетерпимости и суеверий.
–Тогда давай выпьем, чтобы разбить этицепи.
Солнце поднялось выше, осветив вершины Чилтернских холмов. Оливер вдруг вспомнил слова Зары: «Круг начался до твоего рождения и замкнется, когда тебя уже не будет». Зачем же судьба так зло посмеялась над ним, связав его с той единственной женщиной, которой он не может обладать?
Они выпили за рассвет и друг за друга, ни капли не беспокоясь о том, что несет им будущее.
Оставив цыган, три путешественника скакали на юго-восток, где находилось одно из убежищ самаритян. Ричард Спайд еще не совсем оправился, но явно радовался вновь обретенной жизни, а вот его компаньоны выглядели бледными и усталыми.
–Ты не предупредил меня, что потом будет так тяжело. – Ларк держала поводья в одной руке, а другую прижимала к голове.
– Миледи, за все удовольствия надо платить. Ларк поджала губы.
– Очень умно. Правда, преподобный Спайд?
–Все мужчины становятся мудрецами, если влить в них достаточно вина. – Спайд улыбнулся им обоим. – Сколько еще ехать?
– Мы будем там к закату, а завтра вечером, надеюсь, доберемся до Грейвсенда, – сказал Оливер, потирая виски. – Там ты сядешь на корабль, который плывет в Голландию, а оттуда уже переберешься в Швейцарию.
Улыбка Ричарда Спайда погасла.
– Никогда не думал, что наступит день, когда придется покинуть любимую Англию.
От грусти, что прозвучала в его голосе, у Ларк защемило сердце.
– Ваша ссылка только временная. Ведь королева Мария не будет править вечно.
– Верно, – согласился Спайд, – но вдруг она родит ребенка? Болтают, что она в положении. Тогда после ее смерти Филипп Испанский будет править как регент. В таком случае надеяться не на что.
Ларк не ответила. Эти вопросы сейчас ее неинтересовали. Она могла думать только о прошедшей ночи, о том, как Оливер знакомил ее с искушением, их ссору, перемирие и клятвы, с которыми они встретили рассвет.
Оливер де Лэйси был странным, удивительным и отчаянным человеком. Внезапно испугавшись за него, она произнесла вслух:
– Я думаю, ты должен уехать в изгнание вместе с преподобным Слайдом. Вдруг кто-то обнаружит, что ты остался в живых?
Ответом ей послужил беспечный смешок. – Едва ли, мадам. Эти ужасные люди жаждали повесить бородатого простолюдина по имени Оливер Дакки. Никто не узнал, что ангел милосердия вытащил из тисков смерти этого беднягу. Не вижу смысла уезжать из страны. Или хочешь, чтобы я находился как можно дальше, чтобы ненароком не напомнить, что ты женщина? Ты боишься меня!
– Хватит! – крикнула Ларк и, подстегнув лошадь, отъехала на несколько метров вперед.
Но она услышала, как Оливер обратился к Ричарду:
– Вы ученый человек, преподобный Спайд.
Как бы вы поступили на моем месте?
Ответ священника потряс ее до глубины души.
– Милорд, если бы я был в вашем затруднительном положении, то сначала помолился бы Господу. А потом... возможно... лег бы с девицей в постель.
Дом, к которому они подъезжали, был окружен высокими каменными стенами с железными воротами. Путешественников окликнул строгий охранник. Ларк нервно схватила поводья.
– Где мы?
Оливер надменно выпрямился и сообщил свое имя и титул.
– Вы можете пройти внутрь, – спокойно сказал мужчина, отступая. – Конюхи позаботятся о лошадях.
Начал моросить холодный дождь, и утомленные дорогой путешественники заторопились к освещенному входу. Ларк понимала, что представляет собой печальное зрелище. Платье помято, юбки и ботинки испачканы дорожной грязью, а волосы намокли. Когда внутри она сняла чепец, влажные локоны непослушной волной рассыпались по плечам.
Она устала, умирала от жажды, к тому же не могла избавиться от раздражения. Оливер пробудил в ней желание, а Ричард Спайд потакает ему, вместо того чтобы осудить этот грех. Все мужчины таковы. Они никогда не обуздывают себя, а плотские страсти легко сглаживают разницу между правдой и ложью. Сейчас эти двое радостно чокнулись пивными кружками и принялись за свежий хлеб с хрустящей корочкой.