пил безбожно, постоянно мать обижал. Денег никогда не хватало, считай, жили впроголодь. Когда я подрос, стал на отца кидаться, чтоб мать не трогал. Воровал. Сумки вырывал у прохожих, ну и мелкими грабежами не брезговал. На заводе, где родители работали, по полгода ждали зарплату. Сама понимаешь, сидели на хлебе и воде. Я-то и образования толком не получил. Это уже потом, когда на ноги встал, две вышки закончил… — Я покачала головой, а он фыркнул: — Что, удивлена? Думала, все бандиты — это неотесанные мужланы, которые только пьют, убивают и трахаются? Не все, поверь. Сейчас уже не то время. Бизнес можно легализовать. Можно выглядеть так, что никто в жизни не догадается, что ты последний подонок. Хотя на хрена я оправдываюсь. Подонок я и есть, потому что однажды убил. Случайно, конечно, но факт остается фактом. Мне тогда пятнадцать было. Мужика одного вырубил и стащил дорогую безделушку, а он крепким оказался. Быстро очнулся и догнал меня. Начал бить, помню, особенно сильно по голове и животу, поднял за грудки и начал угрожать, что полиции сдаст… Сильно тряс, думал всю душу вытрясет… Ну я достал складной нож и ткнул ему в бок. Думал, просто задену и убегу, но он упал замертво…
Ворон прервался. Встал и направился к бару, плеснул в рюмку виски. А меня охватило оцепенение. Было страшно слышать от него такое. Все это время я запрещала себе думать, что он преступник, что он заставляет людей страдать и мучиться, оставляет их без денег и крова. Ломает чужие жизни, как карточный домик. Однажды сломал и мою… Да, все это время я отгоняла такие мысли, пыталась увидеть в нем что-то светлое, надеялась на то, что сможет измениться в лучшую сторону… А теперь слушаю его откровения, все эти мерзости, как легко убил человека, и вся холодею от ужаса.
Однако мне хватило духу взглянуть ему в глаза. Я увидела глубокую боль, она словно выкручивала его сердце, впивалась под кожу острыми лезвиями. И с каждым новым воспоминанием они все глубже входили в его плоть и кромсали на кусочки.
— Я не хотел этого делать, — Макс залпом осушил рюмку и плеснул еще. — Но я убил. И как бы ни раскаивался, человека уже не вернуть. Мне грозила колония, я признавал свою вину и собирался понести наказание. Только мать жалко было. Совсем же на работе загнется, а без денег вообще концы отдаст. Помочь некому. Муж алкаш, сын — преступник, дочь, считай, маленькая… Я не знал, как смотреть ей в глаза. Я не знал, как смотреть в глаза родственникам того, кого я убил. Хотя мужик тот шишкой был, каким-то депутатом. Так что вляпался я по самое не хочу. И сидел бы приличный срок, если бы ни одно «но». И это «но» зовут Николай Владимирович. Он сделал все, чтобы меня оправдали и взял в свою группировку. Как позже выяснилось, этого политика давно хотели убить, только никак не получалось, постоянно что-то мешало. А время поджимало. Этот тип был серьезным конкурентом Николаю Владимировичу… Сколько сил и денег было вложено, чтобы избавиться от злейшего врага. А тут какой-то юнец одним движением руки решил все его проблемы. Он предложил помощь… Я не смог отказаться. Да и выбора мне не дали. Началась совсем другая жизнь… Из всех известных группировок наша — единственная, которой удалось так долго продержаться. Сейчас мы легализовались и по бумагам обычные бизнесмены. А Николай Владимирович по-прежнему у руля. У него очень крупный международный бизнес, он живет заграницей и контролирует нас, можно сказать, извне. А я — его правая рука. У нас, как ты поняла, закрытая группировка. Мы редко берем новичков, только, если можно так выразиться, по рекомендации. Я очень хотел, чтобы ты осталась с нами, Алина. Поэтому и устроил проверку, чтобы убедиться, что тебе можно доверять.
Я молчала, переваривая услышанное. Пыталась понять его, но не могла. Наконец, когда удалось осмыслить его последние слова, задала давно волнующий меня вопрос:
— А если бы я не прыгнула тогда, а забрала паспорт и ушла? Ты бы отпустил?
Макс не задумываясь ответил:
— Конечно, нет. Я тебя никогда не отпущу, Алина.
Голос такой серьезный и взгляд исподлобья, от которого мурашки по телу бегут. Даже не знала, радоваться его словам или нет. С одной стороны, хорошо, что так зацепила его, а с другой… Я понимала, что уже никогда не смогу устроить свою жизнь отдельно от него. Куда бы ни пошла, что бы ни сделала, все будет под его контролем. И я должна подчиниться… Так себя убеждала. Не хотела признавать, что сама давно уже к нему привязана. Крепко-накрепко. Красной шерстяной нитью. Словно магией какой-то с ним соединена. Даже если и хотела бы — все равно не вырвалась…
— Мне… Мне теперь опять нужно будет выполнять какие-то поручения? — спросила, чтоб перевести тему. Хотя этот вопрос мучил меня не меньше предыдущего.
— А как ты хочешь? — лукаво прищурился он.
Я набралась наглости и сказала:
— Хочу, чтобы в список моих заданий входил только ты.
А он в ответ лишь хитро приподнял бровь.
***
Сердце больно защемило, когда дверь квартиры захлопнулась. Опять минуты безграничного счастья остались за этими толстыми стенами. Там мне было хорошо и спокойно. А что будет в доме Ворона — оставалось только гадать. Несмотря на его благосклонность, я не расслаблялась и все время была начеку. Да, я поддразнивала его, разжигала интерес, немного провоцировала, а в глубине души все равно побаивалась. И хоть он приоткрыл передо мною завесу своего прошлого, я понимала: страсть не может быть бесконечной. И если он не шутил, когда сказал, что никогда меня не отпустит, — а он явно не шутил — то что будет потом, когда страсть погаснет? Что он сделает со мной? Боялась даже думать об этом. Поэтому я жила сейчас. Одним моментом. И использовала все возможности, которые мне подворачивались, чтобы поддерживать в нем интерес. И, конечно, главным моим козырем была внешность. А также умение ее подчеркнуть.
Хоть Ворон и подшучивал, я все равно набрала целый ворох своих нарядов и обуви. Пусть думает, что я привязана к безделушкам, на самом деле мне хочется быть красивой. И не только для него, но и для себя. Ведь