Девочка как зачарованная глядела на пышные цветочки, сверкая узким, едва приоткрытым зрачком.
Небо было тёмное, но стоял знойный солнечный день, и внутри, в своём теле, принцесса брыкалась как зверь, запертый в клетку; собственное тело было ей неподвластно. Её мать, этот монстр, повелевала ею как марионеткой на ниточках. Целый день девушка наблюдала мир заточённая в своей черепушки. Она повела Адама и Адель назад, объяснила побег глупым замешательством, а в полдень отправилась вместе с ними в сад. Зачем? Младшая принцесса не знала зачем, но нежное пошатывающиеся бутоны и дурманящие цветочные ароматы навевали на неё предчувствие ужасного; она была безвольным наблюдателем чужого извращения. Чувства разрывали её изнутри, а вместе с ними холодный, животный голод.
У девушки пересохло горло.
Она сказала, всеми силами стараясь молчать:
— Наполни мою чашу, пожалуйста.
Девочка, Адель, ответила на просьбу немного замедленно: она встрепенулась и подошла к столику — он был ей по горло. Девочка положила поднос, взяла своими пухленькими пальчиками чайник и приподняла крышку носика, наливая в чашку горячую красную жидкость; вдруг едкий запах крови ударил девочке в нос. Её тельце пробрала дрожь, пальчики её выпустили ручку, и чайник покатился по земле; Адель, слегка подрагивая, взялась за свою руку, завязанную белой повязкой.
Юноша вздрогнул на звон чайника и немедленно побежал назад. Он склонился над сестрою и неловко улыбнулся. Чайник разливал на землю кипячёную кровь. Всё гуще становился её едкий запах. Юноша приподнял девочку на руки и взглянул на младшую принцессу, и обомлел.
Она ему улыбалась.
Адам покраснел и опустил голову, улыбка его стала неловкой. Он поставил побледневшую сестру на ноги. Она сцепила ручки, прошлась вперёд и прошептала:
— Извини…
Младшая принцесса покачала головой и вдруг нежным движением подобрала девочку и усадила себе на колени; Адель немного растерялась и по привычке раскрыла руки, обнимаясь. Девушка ей усмехнулась и сказала:
— Надо тебя наказать.
Она протянула руку и ущипнула девочку за нос; девочка поморщилась. Тогда младшая принцесса её вдруг повернула, — Адель пискнула, — и взяла за ногу. Юноша наблюдал за ними и неловко улыбался.
А младшая принцесса ловко стянула с девочки туфельку, притянула её ножку с розовой пяткой и одним движением откусила. Раздался визг. Юноша вздрогнул и широко раскрыл веки. Пару секунд он бессильно наблюдал, как в его сестру вгрызаются белые зубы. Потом он пошевелился, и вдруг его бросило на землю и придавило красным сапожком. Принцесса зависла у него над головою и стала пожирать, понемногу, маленькую девочку. Она визжала, визжала и ревела пока не надорвала свои связки, и тогда из горла её стал раздаваться только глухой и тихий, как шелест цветов, хрип.
Младшая принцесса вырвала её второй, голубой, слезливый глаз и над головою юноши повисло безглазое и ревущее лицо его сестры. А потом оно стало стремительно подниматься, дробиться в белых зубах принцессы, исчезать; девушка закинула голову и проглотила ребёнка целиком, как пеликан.
Потом она упала на юношу и раскрыла свой кровавые рот. Девушка впилась в губы юноши и поцеловала. Кровь и кусочки мяса брызнули ему в глотку. Юноша содрогался. Вдруг девушка стала вгрызаться в него, поедая изнутри. И всё это время её неподвижные и холодные глаза смотрели в его потерянные очи. Бессильная принцесса ревела, заточённая в своём теле, но смотрела, смотрела как взгляд юноши постепенно, медленно, как медленно она его пожирала, меняется от ужаса, от отчаяния и непонимания к голой и холодной ненависти, и как медленно взгляд его исчезал, и зрачки его меркли.
Насовсем.
Сердце принцессы билось от сладостного вкуса крови. Свечки вздрогнули и погасли. Цветы накрылись тёмной завесою, и посреди неё сидела бледная девушка, разливавшая по-своему белому фарфоровому личику кровавые слёзы.
Она потеряла сознание.
Когда она проснулась, она была связана в темнице. Смутная надежда мелькнула в её помутневшей голове: её мать была мастерица иллюзий. А что, а если, если… Но потом знойное тепло наполнило желудок девушки, и она опустила голову. Это был не сон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не сон.
Прошли месяцы.
Её сытно кормили, и ни разу она не отказывалась от мяса.
Потом настал тот день, когда пришла белая женщина. Её сестра. Девушка взглянула на неё и спросила голосом пугающе спокойным:
— Проголодалась?
Белая женщина махнула рукой.
Цепи спали с девушки.
Она погладила свои руки и приподнялась, а потом взглянула в глаза белой женщины своими собственными, красными и холодными:
— Вот как. Ха… Ха-ха. Вот как. Я думала ты бесчувственное животное; нет, ты просто жалкая тварь. Ты не смела пойти против матери потому, что боялась её, как боялась ты убить меня, и потому избегала. Кто бы мог подумать. За твоей холодной миной всё это время прятался пугливый, нерешительны ребёнок.
Девушка прыснула.
— Спасибо что освободила. Спасибо. Когда я вернусь, я оставлю тебя в живых. А этой твари вырву сердце.
Произнесла девушка и пропала.
Белая женщина постояла, развернулась и пошла назад.
Она прошла многие коридоры и вошла в красную дверь.
Комната младшей принцессы была не тронута. В углу лежали пыльные одеяла. На земле горкой воска покоилась свечка. Женщина прошлась по комнате, неловко ступая по холодному камню, и вдруг заметила маленькие ножнички на полу. С дрожью во всём теле женщина подобрала их и вспомнила, вспомнила, она столько всего вспомнила, она вспоминала свою сестру и упала на колени, и больше не могла пошевелиться, прижимая ножницы к своей груди.
Артур отвернулся от белой женщины, оставляя её наедине с Аркадией, и вышел из комнаты. Юноша прошёл весь замок и ступил в сад. Цветы здесь больше не росли. Каменная ограда была сухой и чёрной. Юноша щёлкнул пальцами. Время снова обратилось вспять и вдруг остановилось.
На земле, среди густой но призрачной травы, размытая беловолосая девушка пожирала юношу. Артур наклонил голову и поморщился. Смотреть на это ему было неприятно, — мужчина испытывал глубокое отвращение к каннибализму, — пусть даже вампиры не были людьми, — но у мужчины был один вопрос, который следовало задать; Артур схватил юношу и поставил на ноги.
Как там его звали… Покрутил головой и открыл рот: у него не было языка. В момент, из которого Артур его вытащил, девушка уже его съела.
— Не важно, — махнул рукой Артур. Ему нужен был очень простой ответ: да или нет. Нужен был потому, что ответ этот может помочь в дальнейшем, и ещё потому, что мужчине было интересно. Немного. Он спросил:
— Ты её ненавидишь?
Призрак прошлого растерянно взгляну на девушку на земле. Когда он умирал, он разумеется не мог знать, что она была во власти чужой воли. Призрак прошлого знал только то, что было ему известно в тот определённый момент времени, из которого его достали; в случае юноши это было прямо перед смертью.
Юноша ответил Артуру незамедлительно, движением головы.
Артур кивнул и пошёл назад.
Он щёлкнул пальцами.
И прошлое развеялось.
Навсегда.
195. Почему бы и нет?
195. Почему бы и нет?
Когда Артур вернулся в комнату за красной дверью, белая женщина, Кровавая Императрица, пришла в себя и готова была поведать оставшуюся часть истории; Артур о ней более или менее догадывался, и вскоре его догадки подтвердились.
После того как младшая принцесса сбежала, за нею была объявлена охота. Прошло много смутных лет, и однажды девушка вернулась.
Она отрубила голову Сумеречному Гиганту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она выдавила глаза и свела с ума герцогиню Атросити.
Она расплавила шлем воина Анарха.
Она заточила безумного Пирра в оловянную куклу.
Она сделала из Сулеймана старого и дряхлого старика.
Она изуродовала Золотую Банши, навсегда облачив её в маску.
И она вырвала сердце своей матери, но не съела его и мать свою не убила; она оставила её жить, тем самым обрекла на вечные муки, здесь, в замке на берегу.