сомневаюсь, что ваш народ согласится с таким положением дел, король Бардольт.
Люди за столами окаменели.
– Я, – не изменившись в лице, ответил Бардольт, – соглашусь первым из всего народа.
Заговори он таким тоном с Глориан, та бы просто отплыла на запад и в жизни бы не вернулась, но глашатай решилась еще раз ткнуть в медведя рогатиной:
– Вы рождены не королем, а косторезом. Разумеется, вы согласитесь, что не кровь все решает.
Никто не смел слова проронить. Король Бардольт так сжал свой кубок, что Глориан испугалась, не треснул бы.
– Мы оба не можем с этим согласиться, глашатай, – нарушил тишину ясный голос.
Все повернулись. Королева Сабран отставила свою чашу – легкий звон прогремел громовым раскатом.
– Видите ли, мы в странах Добродетели знаем, что дом Беретнет держит в цепях Безымянного. Королю Бардольту давно известна эта истина. – Она накрыла ладонью руку супруга. – Не что иное, как моя кровь – кровь Святого, – заперла Зверя Горы. Вы, южане, должны понимать, какие бедствия ждут мир, если наша кровь иссякнет, позволив ему вырваться на волю.
Глориан смотрела на переплетенные руки своих родителей. Пальцы королевы совсем побелели.
Она выжидала, пока будет готова ловушка, и только тогда спустила пружину. Нумун, понимая, что возражение обрушит на нее гнев всего зала, склонила голову и вернулась к угощению.
Вскоре после того трапеза была окончена.
Со сломанной рукой Глориан с ума сходила от скуки. Ей хотелось одного – выбраться под открытое небо, охотиться и состязаться с отцом хоть в те короткие дни, что он проведет в Инисе.
В день отъезда карментцев она играла в карты со своими дамами, когда явился посланец.
– Принцесса, – с поклоном сказал он, – королева Сабран хочет видеть вас сегодня у себя за ужином.
– Спасибо.
Глориан снова опустилась на кушетку. Посланец удалился.
– Любопытно, чего хочет мать?
– Может, обсудить твоих кавалеров? – предположила Джулиан.
Глориан прикусила щеку изнутри. Хелисента заглянула ей в лицо.
– Не принести ли гренок? – предложила она. – На кухне сегодня нажарили свежих.
Она выскочила, не дав Глориан времени ее удержать. Хотя у той сейчас слишком крутило в животе, чтобы думать о гренках.
– Джулс, – сказала она, – помнишь такого – Вулферта Гленна?
– Вулфа? – рассеянно отозвалась Джулиан. – Как не помнить. Вы детьми с ним играли, и мы тоже.
Она задумалась:
– Погоди. Это не он разливал вино за верхним столом – такой красавчик?
– Да. А я его забыла. – Глориан взглянула на подругу. – Странно выбрать в друзья для принцессы простого дружинника.
– Вы были так близки. Я, помнится, немножко ревновала, – призналась Джулиан. – Стоило Вулфу появиться при дворе, ты про всех забывала, Глориан. Готова была играть с ним часами.
Странно, что она не помнила. Глориан скользила взглядом по своим картам, а в памяти вставали ласковые жаркие дни догонялок.
Королевское святилище замка Дротвик было маленьким, как многие святилища на севере Иниса, где, пока Святой не основал Аскалон, крепче всего держались старые обычаи. Глориан ерзала, сидя рядом с матерью и слушая сказание из истории Святого и Девы.
– И рыцарь провозгласил: «Придите вы, несчастные, бедные, изнуренные, и узрите чудо мое. Услышьте победную песнь, принесенную мной из красных бесплодных песков. Я родился среди вас. Я жил среди вас. Я был с вами, когда зарычала земля, когда дым затмил солнце. Затем я уехал в пыльную Лазию и там сразил Зверя Горы. И завоевал сердце Клеолинды».
Ее мысли снова унесло к Вулферту Гленну. Сейчас, в полумраке святилища, Глориан поймала воспоминание – золотую ниточку, протянувшуюся сквозь тени.
– «Узрите мой ужасный меч Аскалон, выкованный из давшей мне имя ночи. Узрите чешую багрового железа, вырванную из груди великого врага. И люди услышали и уверовали в него, подарив ему любовь и верность».
Королева Сабран сложила вместе ладони. Она слушала, прикрыв глаза, одними губами повторяя слова сказания.
– В свой срок королева Клеолинда принесла ему дочь Сабран, чье правление было долгим и праведным. Но ее рождение погубило Клеолинду, и Святой, благословив свое единственное дитя, воззвал к скорбящему народу: «Говорю вам: в ее честь мой род будет родом королев, их великим государством, потому что она была мне и силой, и корнем, питающим мое сердце, и ее память будет жить до конца времен. Говорю вам: мой род станет бесконечной рекой, цепью длиннее вечности. Говорю вам: он навеки скует змея».
Глориан разглядывала ветвящиеся голубые жилки на тыльной стороне ладони.
– Мы призываем Святого, пребывающего в небесном чертоге Халгалланте, благословить наше потомство. – Священница закрыла книгу. – Да благословит он нашу добрую королеву Сабран. Да благословит он ее мать Мариан, даму Иниса. И да благословит он нашу принцессу Глориан, чье лоно принесет новый плод этой лозы.
Глориан встрепенулась.
– Они – река, и цепь, и обетование.
– Река, и цепь, и обетование, – эхом отозвалась паства. – Да благословит он королевство Инисское.
– Идите, – воззвала священница, – и живите в добродетели.
Королева Сабран начертала в воздухе знак меча. Она вышла первой в сопровождении своих дам.
В сумерках Глориан снова встретилась с ней в королевской светлице – палате Уединения. Здесь – редкость для этого замка – окна были застеклены толстым зеленоватым «лесным» стеклом. Мать, освещенная отблесками камина, сидела за столом, перед ней лежала Большая печать Иниса.
– Глориан, – кивнула она.
– Добрый вечер, матушка.
Рядом с матерью сидел герцог Щедрости Робарт Эллер, представительный, как всегда.
– Принцесса, – приветствовал он Глориан, – как приятно вас видеть. Простите, но мы с ее милостью должны были обсудить некий важный вопрос. Наша беседа затянулась долее, чем мы думали.
– Это ничего, герцог Робарт. Золотая брошь, которую вы прислали мне на Вверение, великолепна! – Глориан вспомнила о манерах. – Я никогда не видела ничего подобного.
– Вы не поверите, но ее выкопали в поле – быть может, из клада, зарытого хротскими разбойниками, – поведал Робарт, возбуждая ее любопытство. – Эти сокровища, по всей видимости, завезены из Феллсгерта. Я счел эту брошь достойным даром для принцессы Хрота и попросил мастера вернуть ей прежний блеск. Рад, что она вам по душе.
– Благодарю вас.
– Вот, Робарт. – Королева Сабран передала ему пергамент. – Жду вас завтра.
– Ваша милость.
Он поклонился обеим и исчез, оставив Глориан наедине с матерью, уже снова что-то писавшей.
– Посиди со мной, Глориан.
Та опустилась в кресло по другую сторону стола.
– Твой отец сказал, что кавалеры не произвели на тебя впечатления, – сказала королева. – Это так?
– Я не… не в восторге ни от кого из них.
– Я слышала, особенно неприятен тебе Магнауст Ваттен. – Сабран не поднимала глаз от письма. – Однако согласись, нельзя судить человека по столь краткому знакомству.
«Бригстадцы – гордецы. Он должен был оказать тебе больше почтения».
Глориан вздернула подбородок.
– Я оценила его, матушка, – сказала она, – и нашла самовлюбленным и недобрым.
– Твой отец при первом появлении в Инисе показался мне злобным зверем в короне из костей.
Королева Сабран капнула на письмо красным воском и приложила печать. Затем сдвинула пергамент ближе к огню, чтобы просохли чернила.
– Ваттены, будучи хротцами, являются