Эртхиа кашлянул, глянул на одного, на другого - и ничего не сказал. Ханис ему ободряюще улыбнулся.
- А здесь мы утешаем друг друга.
- Да! - обрадовался Эртхиа.
- Я сам сын бога и бог, и я знаю: там вернусь в золотой огонь Солнца, из которого создана моя душа. И если бы смог - уже сейчас горел бы одним из его лучей. Но я жду, и случай представится. Тогда не забуду по утрам заглядывать в твое окно, Акамие, как ты посещаешь меня в одиночестве и заточении.
- Благодарю тебя, - Акамие низко поклонился. - Но хотел бы раньше покинуть тюрьму этого мира.
- Нет, вы это бросьте! - не выдержал Эртхиа. - Сидят передо мной и наперебой хвалятся, как им не терпится меня покинуть! Друзья, а! Что же это ты, брат, начинаешь с того, что уговариваешь Ханиса жить, а заканчиваешь обещанием опередить его в пути на ту сторону...
И так пылко упрекал их преданный в дружбе Эртхиа, что не оставалось иного, как рассмеяться легко и радостно. И на этой стороне мира можно жить, пока друзья вместе, пока они есть.
Акамие только украдкой вздохнул. Вся его надежда заключалась в том, что странный сон или видение, бывшее ему по дороге в Аз-Захру, окажется вещим. Хотя чего не привидится, когда разум мутится от горя и обиды? Однако с того вечера его настроение изменилось, и он с покорностью и терпением ждал обещанной развязки. Ни словом не обмолвившись Эртхиа.
Загремел замок. Мальчики переглянулись: было еще рано.
Эртхиа вскочил, схватившись за кинжал, левой рукой протянул Акамие покрывало. Тот поспешно накинул его на голову. Ханис тоже встал, шагнул в солнечный луч. Если его друзьям будет грозить опасность, у него появится возможность погибнуть в схватке.
Стражник, приоткрыв дверь, пролез внутрь, быстро прошептал:
- Из дворца пришли за узником - к царю! - вы пока сидите здесь... - и гаркнул: - Выходи!
Ханис, как был, обнаженный шагнул к выходу. Стражник крепко связал ему руки за спиной и выпустил на площадку.
- Не надо меня нести, - хмуро попросил Ханис. - Я не буду прыгать вниз.
- И не прыгай, - ухмыльнулся стражник, показывая намотанный на руку конец веревки. - Только руки выломаешь.
Когда дворцовая стража увела Ханиса, тюремщик выпустил Акамие и царевича. Евнух, обмахиваясь веером, сидел у калитки.
- Постараюсь узнать... - Эртхиа многозначительно кивнул.
Акамие из-под покрывала протянул ему тонкую руку и пожелал удачи. Калитка пропела дважды, впустив Акамие и закрывшись за ним.
Прежде всего Ханиса отвели в баню. Там ждали рабы, чтобы вымыть его. Узник из башни заточения не должен раздражать повелителя своим видом и запахом.
- Однако он воняет гораздо меньше, чем должен, - шептались рабы.
- Он совсем не воняет!
- Может, и вправду он - бог?
Одетый в штаны и рубаху, со связанными за спиной руками, босой, Ханис шел между стражниками через дворцовый сад. Вымытые волосы уже высыхали под заботливой лаской солнечных лучей.
Наслаждаясь, Ханис глядел вокруг. После долгой тьмы плена и заточения сверкающий сад радовал его глаза, никогда не боявшиеся Солнца.
Струи воды, блистая, вырывались из прудов, обложенных розовым и зеленым камнем, и, круто изогнувшись, с плеском и звоном падали вниз. Важные зеленые переливающиеся птицы с куриной походкой мели узорчатыми хвостами дорожки, посыпанные серебристым песком.
Солнце обливало всю эту праздную, беспечную роскошь щедрым любящим светом. Как будто не испытывало гнева и вражды...
И разве не жизнь - веление Солнца? Каждая тварь и каждая вещь имеет Судьбу, говорит Акамие. И нам неведомы ее намерения. Надо быть внимательным к ней и расторопным в послушании. Так о чем хочет сказать ему Судьба этой неожиданной прогулкой в цветущем саду? И что велит ему Солнце, освещая живую прелесть этого сада?
Звонкий крик раздался откуда-то слева, и золотой мячик покатился под ноги Ханису. Высокий, полудетский голос опять прозвучал своевольным предупреждением - и стражники повалились на колени, прижимая к земле закрытые ладонями лица.
Ханис остался стоять и единственный увидел ее.
Она выбежала из золоченой калитки, беззаботно хохоча, и вслед ей неслись стенания и мольбы немедленно вернуться. Длинная рубашка из желтого шелка, вышитая по подолу и рукавам алым и зеленым, украшенная подвесками из золота и рубинов, прикрывала почти до щиколоток золотисто-смуглые ножки, обутые в парчовые туфельки с бубенцами. Ликующий звон раздавался, когда она бежала, перепрыгивая клумбы с цветами. Темно-зеленый бархатный жилет, покрытый золотой вышивкой, распахнулся на груди, и Ханису было видно, как подпрыгивают блестящие складки желтого шелка, выдавая юное, прекрасное и тайное, скрытое под ними.
Она взмахнула маленькими ручками - сверкнули браслеты и камни на рукавах, взлетели и опали бесчисленные косички, будто шнуры черного шелка, украшенные драгоценными наконечниками. Она замерла, удивленно и гневно озирая Ханиса большими блестящими глазами такой глубокой, таинственной темноты, что у него перехватило дыхание.
Маленькая грудь часто поднималась, она ловила воздух губами цвета финика, Ханис разглядел даже ровные белые зубы. На шее билась жилка. Приподнятые к вискам, сходящиеся пухом над переносицей брови хмурились грозно, почти как у царя, - но она была прекрасна!
Ханис улыбался, не отводя глаз от ее лица, а она сердилась еще пуще только тонкие ноздри затрепетали над пухлым надменным ртом. Она топнула ногой. Бубенцы звякнули жалобно. Ханис рассмеялся.
- Кто ты такой? - вскрикнула красавица. Смех поразил ее больше, чем смелый взгляд незнакомца прямо в лицо - ей!
- Я - царевна Атхафанама! А ты кто?
- Я - Ханис, царь, сын бога и бог, - просто ответил Ханис.
Глаза Атхафанамы расширились, а рот так и открылся. Она растерялась. Медленно переступая, она обошла Ханиса кругом. Белая тонкая кожа, какой не видывали в Хайре, крупные золотые кольца волос, мягко и вольно лежащие на плечах, высокий рост и широкие плечи - все было удивительно в дерзком пленнике. Если бы Судьба послала ей такого жениха, Атхафанама, пожалуй, согласилась бы стать и второй, и третьей женой, хоть и не пристало это царской дочери. Но он не был женихом, он был невольником...
Ханис, наклонив голову, следил за ней. Когда она скрылась за его спиной, он быстро повернул голову в другую сторону, и снова встретился с ней взглядом.
И все-то он увидел в ее глазах! Атхафанама вспыхнула, досадливо тряхнула косичками.
- Тоже мне! Я вот попрошу отца, чтобы тебе отрубили голову.
- Только приходи на казнь, чтобы мне еще раз полюбоваться на тебя! беспечно откликнулся Ханис.
Атхафанама поджала губы.
- Лучше пусть тебя повесят за ноги.
- Только напротив твоей калитки... - Ханису нравилась ее злость, более притворная, чем казалось самой Атхафанаме.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});