новостей. После рекламного блока журналист принялся рассказывать о паводках, затронувших район, и об ожидающихся в течение дня наводнениях.
На экране замелькали кадры, снятые сегодня утром. Там можно было видеть бурную реку, бешено несущуюся под мостами и затопившую набережную Сюркуф. Пострадали дома и магазины нижнего города. На нескольких указателях было отмечено расстояние, оставшееся между рекой и шоссе. Согласно последним измерениям, уровень воды в Лейте поднялся еще на пять метров. Срочно были установлены плотины — хилые преграды, чтобы хоть немного замедлить подъем воды в домах.
Растерянные и крайне утомленные бессонной ночью, жители Кемиерле поднимали все самые ценные вещи на верхние этажи. С трудом двигаясь против течения, бригады пожарных эвакуировали жителей из самых аварийных домов.
— Несчастные люди, — прошептала Матильда.
Стоя за кушеткой, Франсуа вдруг почувствовал угрызения совести: он спешил на сеанс массажа, в то время как город был уже затоплен. Но репортаж недолго занимал его мысли. Со стороны мастерской возобновился шум работы. Звук сверла, насколько можно было судить. И тут Франсуа внезапно вспомнил.
Кабинет… Уезжая, он не закрыл дверь на ключ. На это у него не хватило времени. Воспользовавшись тем, что Матильда как загипнотизированная смотрела на экран, Франсуа выскользнул за дверь.
Первое, что он сделал, усевшись в кресло, это проверил, не трогал ли кто-то вещи на его рабочем столе из красного дерева. Все было в целости. Затем он перешел к тщательной проверке содержимого каждого из шкафов. На первый взгляд, ничто не было сдвинуто с места… или украдено.
Затем, повернувшись к книжному шкафу, Франсуа принялся внимательно просматривать полки, одну за другой. Проводя пальцем по корешкам, он тщательно проверял, не появилось ли нового промежутка между томами.
Добравшись до полки с французской литературой, он вдруг почувствовал дурноту и был вынужден прислониться к спинке кресла.
Густав Флобер. Госпожа Бовари. Париж, 1857 год.
Украденная книга снова стояла на месте.
16
Франсуа смотрел, как белый фургон исчезает за живой изгородью. Небо было сплошь обложено серыми тучами, но дождь уже не шел.
Перед тем как начать действовать, он выждал десять минут. Десять минут, чтобы удостовериться, что Людовик не вернется с дороги. На случай, если тот что-нибудь забыл…
Франсуа подождал в гостиной, нервно ходя кругами, будто заключенный на прогулке. Когда стрелка часов подошла к назначенному времени, он вышел.
Дверь пристройки была закрыта на ключ, и ему пришлось воспользоваться дубликатом, изготовленным на всякий случай. Матильда развешивала белье на чердаке. Она была очень методичной, поэтому Франсуа был уверен, что сейчас у него есть немного свободного времени.
Войдя, он ощутил сильнейший запах краски, исходящий от стен. С некоторым беспокойством Франсуа закрыл за собой дверь. Сердце у него бешено колотилось. Конечно, он был у себя, но в то же время чувствовал себя виноватым, как если бы забрался к соседу.
Здесь все настолько изменилось, что Франсуа почувствовал смутную тоску. Как если бы оторвали часть его самого. Как если бы осквернили его заветный сад.
Постаравшись оттолкнуть это неприятное впечатление, он, чтобы успокоиться, выглянул в окно нижнего этажа. Надо действовать быстро.
Поспешив, он оставил в гостиной свой костыль и с трудом поднялся по лестнице, опираясь на перила, которые Людовик установил совсем недавно.
Несмотря на спартанскую обстановку, комната, которую Людовик себе выбрал, находилась в неописуемом беспорядке. На полу валялись простыни, подушки и одеяло. Несвежие предметы одежды были разбросаны по всей комнате. На столике у изголовья стояли два стакана и грязная тарелка.
У Людовика оказалось не так уж много вещей. Большая спортивная сумка, где вперемежку была сложена чистая одежда — Матильда взяла привычку стирать для своего постояльца, — и рюкзак, который тот иногда уносил с собой.
Остановившись в дверном проеме, Франсуа колебался. Еще есть возможность повернуть назад. Уйти отсюда так же, как и пришел…
Что он здесь, в самом деле, ищет? Улики? Определенные предметы, которые позволили бы ему получше узнать этого странного незнакомца, поселившегося у них? Всего лишь небольшой быстрый обыск, о котором никто никогда не узнает…
Ругаясь на чем свет стоит, Франсуа в конце концов вошел в комнату, прокладывая себе дорогу между предметами одежды, устилающими ковровое покрытие.
Все еще испытывая чувство вины, он быстро обшарил спортивную сумку. Как он и думал, там не оказалось ничего, кроме чистого белья.
Затем Франсуа набросился на рюкзак. И ничуть не удивился, обнаружив там голубую фарфоровую чашку с белыми цаплями и грациозными виноградными ветвями. Осторожно взяв ее двумя пальцами, он тщательно осмотрел со всех сторон. Чашка была совершенно целой, и Франсуа был этим раздосадован еще больше. Единственная версия, которая могла бы хоть как-то оправдать Людовика — нечаянно разбив или испортив чашку, он предпочел спрятать ее, но не признаться Матильде, — развеялась подобно дыму.
Кража. Речь шла ни больше ни меньше, чем о краже. Как с книгой… Интересно, какие еще вещи незаметно исчезли из дома?
Франсуа спросил себя, надо ли продолжать. Разве он уже не нашел доказательств, которые искал? Да, именно Людовик украл чашку. А разве он сам раньше об этом не догадывался? Тогда зачем идти дальше?
Еще немного поколебавшись, он из чистого любопытства продолжил обыск.
Рука наткнулась на черную записную книжечку Людовика, которой тот пользовался во время работы или покупая материалы. Внимательно пролистав ее, Франсуа нашел только непонятные каракули, результаты измерений и список разных принадлежностей. Иногда попадались маленькие схемы или рисунки — по виду совсем детские. На одной странице он увидел рисунок: лонжер с каменным фасадом и черепичной крышей. На другой — неловкие зарисовки цветочных клумб… должно быть, из сада. Затем между последними страницами он обнаружил свою визитную карточку — ту, которую дал Людовику в первый день их знакомства на берегу Лейты.
На дне рюкзака обнаружился конверт из крафт-бумаги, на ощупь достаточно толстый. Внутри пачка купюр. Без сомнения,